– Тогда надо заводить дело, – перебила его Михайловская. – А нам это ни к чему. И ещё раз, – она обвела присутствующих взглядом, – обращаю ваше внимание на необходимость быть начеку. После истории с Виктором Семёновичем, – Мозгов, всё время смотревший на свои руки, вздрогнул, – будьте внимательны. Обращайте внимание на то, что пьёте и едите.
– Докатились, – пробурчал Грибницкий.
14.
Вычислить Правдоруба никак не удавалось. Тамара Александровна, казалось, ещё больше поседела и стала ниже ростом. Жена Федотова так и не пустила его домой, по ночам из-за стенки до Истомина доносились всхлипы. Мозгов ходил, глядя в пол, и ни с кем не разговаривал.
Линник всё-таки дождался статьи о себе и взял долгосрочный отпуск, из-за чего Гимназия лишилась основного хореографа, и студентам приходилось искать репетиторов. Правдоруб намекал на связи Линника со студентами, так что в Гимназию снова прибыли люди из Управления. Ничего не обнаружив, через пару дней они исчезли, однако Линник на работу не возвращался.
Управление прислало несколько временных педагогов, которые отчеканивали занятия и сбегали, боясь лишний раз заговорить со студентами. Приходящие преподаватели искусств на старшей и университетской ступенях всё чаще приглашали студентов в свои университеты, где работали постоянно, и отменяли уроки в Гимназии.
– Кажется, это конец, – задумчиво произнесла Валя, глядя в окно. Стоял пасмурный серый март, свободных часов становилось всё больше, и студенты проводили время в классах, занимаясь самостоятельной работой на копьютерах.
– Надеюсь, нет, – отозвалась Агнесса, не поднимая головы от электронного учебника, по которому готовилась к поступлению на университетскую ступень. – Нам ещё два года здесь учиться. Будет очень неудобно, если вузы отзовут свои лицензии.
– Два года, – повторила Валя, по-прежнему наблюдая, как по оконному стеклу струился холодный весенний дождь.
Девочки сидели в рекреационной зоне одного из коридоров, теперь полупустых. Студенты литературного факультета, которому отводился этаж, не нуждались в классах искусств с мольбертами, станками, зеркалами, музыкальными инструментами и столами для лепки. Литераторы, как их называли, проводили свободное время в библиотеке или в рекреационных зонах.
– Знаешь, – Валя наконец отвернулась от окна, – я не уверена, что останусь здесь ещё на два года.
– То есть? – Агнесса подняла голову от конспекта.
– Я думаю, мне надо найти работу и учиться дистанционно.
– Это почему?
– Чтобы помогать маме, ей тяжело будет содержать меня ещё несколько лет. Я же не Ева. Мои картины не продаются.
– Значит, твой талант скорее исследовательский. У тебя же всегда хорошие оценки по художественному анализу, ты и на конференции часто ездишь. Можешь стать исследователем или критиком, защитить диссертацию и преподавать в университете.
– Но деньги нужны сейчас. Понимаешь?
Агнесса кивнула.
– Ты могла бы найти работу и продолжить учиться, – произнесла Агнесса после паузы.
– Я это и собираюсь сделать.
– Нет, учиться здесь.
– И как я смогу заработать? Рисовать комиксы? Или клепать картинки к статейкам в газеты вроде этого Правдоруба?
– Всё лучше, чем ничего, – пожала плечами Агнесса. – А что ты планируешь?
– Устроюсь в издательство или в какую-нибудь редакцию, буду делать иллюстрации к книгам. Или пойду в театр помощником декоратора. Или на киностудию.
– Ты понимаешь, что тебя ни на какую приличную должность без образования не возьмут?
– Понимаю. Но мне, знаешь, не страшно начать снизу. Я не боюсь никакой работы, так даже лучше. Я своё имя заработаю сама, и никто не скажет, что мне всё досталось просто так.
Раздался звонок. Через пару минут в коридоре появилась Ева. Она швырнула на стол брошюру Правдорба и плюхнулась на диван.
– Ну и как вам такое?
– Давай по порядку, – сказала Агнесса, разворачивая журнал.
– Этот гад пишет, что мой отец заплатил за родословную! – выпалила Ева.
– Разве это не правда? – спросила Валя, тоже заглядывая в журнал.
– Правда. Для шутки заказал герб и типа генеалогическое древо, – хихикнула Ева. – А маме понравилось, и она всем растрепала. Но откуда Правдоруб-то об этом узнал?
– Брось, об этом все знают.
– А зачем тогда писать, раз все знают?
– На то он и Правдоруб, – пробормотала Агнесса, просматривая страницы. – О, да здесь не только о тебе.
– А о ком ещё? – Ева заинтересованно заглянула в журнал через плечо Агнессы.
– Об Астре. Ты разве не видела?
– Нет, я только о себе прочитала. Что пишет?
– Всё то же, – сказала Валя, водя пальцем по странице. – Никакого древнего клана МакГрайвов не существует… бла-бла-бла… сколько они заплатили и кого хотят обмануть. Ну и что?
– Действительно, – согласилась Агнесса. – Из того, что всем давно известно, сенсацию не сделаешь. Это нужно только для затравки и чтобы место занять. А вот это уже серьёзно.
Агнесса показала подругам разворот журнала, на котором красовалась фотография Москвиной-Котовой. Портрет Изольды Петровны, взятый с официального сайта Гимназии, поместили в эзотерические декорации со сверкающими звёздами, рунами и свечами. Статья называлась «Учитель вышел в астрал» и рассказывала об увлечении Москвиной спиритизмом. Якобы время от времени она устраивала у себя дома столоверчения и приглашала студентов поучаствовать.
– Подумаешь, – хмыкнула Ева. – Каждый сходит с ума по-своему. А Москвина вообще со сдвигом.
– В том-то и дело, – заметила Валя. – Если её будут проверять и выяснят, что это правда, ей грозит куча проверок у психиатра. А когда проверяющие знают, что искать…
– Обязательно находят, – закончила Агнесса.
Правдоруб в конце статьи опубликовал адрес ссылки, где предлагал посмотреть видео с «сеанса». Ева тут же отыскала ролик и положила планшет на стол. На экране сквозь шуршащую пену темноты проступали чьи-то головы. Из-за них слышался глубокий голос, похожий на голос Москвиной-Котовой, задающий вопросы вроде «Здесь есть кто-нибудь?». Потом духа поприветствовали, свечки, стоявшие на столе, мутно заиграли пламенем. Оператор в сеансе, похоже, не участвовал, стоял в сторонке. Далее вообще ничего не было слышно, потом раздался стук, кто-то слабо вскрикнул, и видео оборвалось.
– Всего-то? – разочарованно произнесла Валя.
– То есть, ей светит… – Ева замолчала, подняв брови.
– В лучшем случае выговор, в худшем – отстранение и клиника. – Агнесса постукивала ручкой по столу. – Если бы дело касалось кого-то другого, то и говорить было бы не о чем. Но Москвина – учитель, а с них особый спрос. Особенно сейчас.
– Может, он хочет выжить отсюда всех педагогов? – предположила Валя.
– По-моему, это псих, – заявила Ева.
– Кто бы сомневался. Но псих, знающий, что делает, – сказала Агнесса. – В каждом журнале две или три откровенно бредовые статьи или такие, как здесь, которыми никого не удивишь. И одна провокационная. Каждый раз точное попадание при минимуме затрат.
– Как он к Котовой-то попал? – задумчиво спросила Валя. – Вряд ли она вешает приглашения на доску объявлений.
– Но тогда выходит, – глаза Евы округлились. – Выходит, это кто-то из своих?
– А то как же, – кивнула Агнесса. – Слишком уж хорошо осведомлён.
Со звонком девочки отправились на занятие по истории искусств, которое не состоялось из-за отсутствия преподавателя. Изольда Петровна внезапно почувствовала недомогание и ушла. Телефон молчал, и никто не имел понятия, где её искать.
Всем преподавателям было поручено выяснить, не знал ли кто-то из учеников, куда исчезла Москвина-Котова. Все расспросы ни к чему не привели, и прибывший очередной Инспектор отправился к ней домой в микрорайон «Лабиринт», кварталы которого были построены в авангардном стиле – разноуровневые этажи, витые конструкции, заползающие друг на друга крыши.
Когда Истомин впервые побывал в «Лабиринте», он машинально отметил, что здесь хорошо смотрелась бы Москвина-Котова, и только потом узнал, что именно здесь она и проживала.
Её увлечения спиритизмом и сопутствующими материями тоже не были тайной. Поговаривали даже об особом, собранном ею кружке, в который приглашались только избранные студенты, обладающие «даром», «особыми способностями» или хотя бы банальной «повышенной восприимчивостью».
Истомину Котова по-своему нравилась, и статья Правдоруба его расстроила. С другой стороны, каждый раз, держа в руках очередной пасквиль, он ощущал мелкую дрожь, будто играл в русскую рулетку – ожидание увидеть своё имя на страницах разгоняло пульс и держало в напряжении, пока все статьи не были просмотрены. Тогда наступало облегчение от того, что мишенью на этот раз стал кто-то другой. Это выматывало нервы и сеяло вражду и подозрительность, из-за чего все недоверчиво косились друг на друга и даже переставали общаться.
Во время дежурства Истомин размышлял о том, удалось ли Инспектору найти Котову, и как раз в этот момент в дверь комнаты тихо постучали.
– Можно? – из-за двери показалась Соня.
– Можно, – вздохнул Истомин. – Вы сегодня без подруги?
– Она… – Соня мялась на пороге. – Я только хотела узнать, нет ли новостей об Изольде Петровне.
– Я не в курсе.
– А. Ну тогда…
– О, ты уже здесь, – мимо Сони в комнату протиснулась Дина и уселась на диван. – Привет! – кивнула она Истомину, который в ответ отвернулся, чтобы не показывать недовольства.
Соня вздохнула и тоже вошла, устроившись рядом с подругой.
– Про Котову не слыхать? – спросила Дина, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Нет, – тихо ответила Соня.
– Да найдётся она, не переживай, – Дина хлопнула подругу по плечу и, обращаясь к Истомину картинно понизила голос: – Сонечка от Котовой без ума. Даже на её сеансах…
– Дина!
– Да брось, все всё знают.
– Она отличный педагог, – заявила Соня.
– Разумеется, отличный, – картинно согласилась Дина. – У неё же такие передовые методы преподавания. Знаете, как она учит? – обратилась она Истомину со смешком. – Концепция эмоционального и чувственного восприятия. Недавно задала нам эссе – надо написать, какие чувства вызывает у нас «Чёрный квадрат». Я написала, что хочу жрать каждый раз, как его вижу.