Ева на экране коммуникатора показала Мозгову фото муляжа головы Агнессы.
– Ева, если бы вы почаще посещали мои занятия, – вздохнул Мозгов, – то знали бы, что мы здесь постоянно лепим какие-то головы. Это часть учебной программы. Но чтобы моделью служила Агнесса Русакова… нет, такого не припомню.
– Тогда… тогда… – Ева задумчиво осматривалась. – О, проверим шкафчики.
– Вы уверены, что это законно? – с недоверием спросил Мозг.
– А то, что творит Правдоруб и его компания, законно?
– Почему вы вообще думаете, что это как-то связано?
– Серьёзно? А то, что вы здесь тогда устроили? Это, по-вашему, тоже не связано?
По тому, как Мозг весь напрягся и резко вдохнул, Ева поняла, что вслед за отцом перестаралась.
– Извините, – быстро сказала Ева. – Давайте так. Я сама посмотрю шкафчики, а вы пока… не знаю, отвернитесь, что ли.
Ева подошла к длинному двухъярусному стеллажу со шкафчиками скульпторов, а Мозг со звоном вывалил на столик набор стеков и начал кромсать ком полипластика. Пока Ева заглядывала в каждый шкафчик, вынимая стеки, эскизы, перчатки, рассматривая их и засовывая обратно, Мозгов отделил несколько больших пластов, скомкал их и положил рядом. Стараясь не смотреть на Еву, он, тяжело дыша, быстро вылепливал форму, под его гибкими пальцами тёплый полипластик превращался в невысокую фигурку с рельефными боками.
– Нашла! – от возгласа Евы Мозгов дёрнулся и смял половину фигуры. Пока Ева, высунувшись из двери, жестами подзывала Агнессу, он подошёл к шкафчику и осторожно заглянул внутрь.
– И что здесь? – непонимающе спросил Мозг, когда вошла Агнесса, бесшумно затворив за собой дверь.
– Вот! – Ева победоносно продемонстрировала длинный белый волос. Потом во второй руке показала несколько коротеньких тёмных волосков.
– Из этого, видимо, делали ресницы, – тихо проговорила Агнесса, наклонившись к ладони Евы. – Отнеси отцу.
– У нас здесь полно таких материалов, – сказал Мозгов с тяжким вздохом, пока Ева заворачивала находки в салфетку и прятала в карман.
– А почему нельзя просто сличить отпечатки пальцев? – вдруг спросила Ева, вскинув голову. – У нас даже шкафчики в холле запираются по отпечаткам.
– Не получится. – Агнесса повернула дверцу шкафа, где нашлись волосы, чтобы прочитать имя на ней. – Понимаешь, чтобы получить доступ к базе отпечатков, нужны очень серьёзные основания, плюс куча согласований. А подкинутый муляж головы – это ничто, даже не хулиганство. Так, мелкое нарушение порядка.
Мозг вслед за Агнессой посмотрел на имя, указанное на дверце.
– Да не может быть! – выдохнула Ева. В пылу эмоций она забыла поинтересоваться, у кого нашлись улики.
– Да, я бы тоже никогда на неё не подумала.
– Может, это просто совпадение, – нерешительно промямлил Мозгов.
– Скоро узнаем. – Отойдя от шкафчика, Агнесса посмотрела на ком пластика на подставке. – И что это будет?
Ева перевела вопросительный взгляд на Мозгова.
– Белочка, – сказал Мозг, подходя к подставке.
– Та, что песенки поёт? – спросила Агнесса, разглядывая заготовку.
– Почему белочка? – Ева смотрела на преподавателя, подняв брови.
– Первое, что пришло в голову, – пожал плечами Мозг. – Можете переделать, если хотите.
– Пусть будет белочка, мне всё равно, – махнула рукой Ева.
– Занятие еще не закончено, – сказал Мозгов, глядя, как Ева стала стягивать перчатки и нарукавники.
– Ой, давайте потом доделаем, ладно? Сейчас есть дела поважнее. – Ева, смяв рубашку и нарукавники, засунула их в крайний шкафчик в стеллаже. – До свидания!
Ева выпорхнула из класса скульптуры, утянув за собой Агнессу. Мозгов, аккуратно прикрыв дверцу шкафчика, где нашлись волосы, вернулся к будущей белочке.
17.
В начале мая состоялись досрочные экзамены для поступления на университетские ступени. Хотя слухи ходили постоянно, ни один из вузов пока не объявил о намерении закрыть свои отделения.
Валя твёрдо решила поступать на дистанционное обучение летом, поэтому экзаменов не сдавала. Летом решили поступать и Тимур с Тоней, которые даже не пытались писать тестов, потому что всё время подготовки провели в госпитале.
Почти в одно время с Тоней из клиники неврозов выписался Грибницкий, который, несмотря на уговоры врачей и жены, отказался оставить работу и вернулся преподавать. А вот Москвина-Котова, напротив, была помещена в ту же самую клинику для обследования.
Правдоруб молчал уже почти месяц.
– Сведения, наверное, собирает, – пробормотала Ева, рассматривая портфолио своих работ, включённых в список для показа за границей. «Герцогиня хрустальной ночи» тоже отправилась в тур, хотя Ева почему-то не демонстрировала по этому поводу никакого энтузиазма.
– А может, он просто заткнулся? – с надеждой сказала Валя.
– Такие не затыкаются, – отозвалась Лиза.
Девочки собрались в своей любимой беседке. Впервые за весну выглянуло солнышко, и студенты старались проводить время на улице. Тимур закутал Тоню в плед и принёс ей горячий чай из кафетерия.
– А почему ты не хотела, чтобы твоя «Герцогиня» поехала на гастроли? – спросил Хуберт, вытягивая руки, чтобы подставить ладони солнечным лучам.
– Ну… как объяснить. – Ева продолжала внимательно изучать каталог. – Это очень личная картина, и мне не особо хочется, чтобы все подряд на неё пялились.
Агнесса внимательно посмотрела на подругу. После разрыва с Самсоном Ева не бросилась во все тяжкие, как ожидалось, не устраивала истерик, и вообще выглядела совершенно спокойной. Даже не повернула головы, когда в паре метров Самсон обнимался с Моникой во время свободных занятий.
– Так что там с платьем? – Ева захлопнула портфолио и обратилась к Астре, которая сидела, глядя в никуда (это с ней случалось теперь почти постоянно), и держала на коленях раскрытый каталог свадебных платьев.
– А, да. – Астра как будто очнулась. – Не знаю, мне всё равно.
Свадьбу Астры назначили на конец июня, и Жюстина Викторовна уже всё распланировала. Подружками невесты полагалось стать Агнессе (искренне не понимавшей, зачем это нужно, но согласившейся из уважения к подруге), Лизе (которой Жюстина МакГрайв для такого случая оплатила удаление шрамов) и Еве, наотрез отказавшейся надевать одно из одинаковых платьев.
Еве в последний месяц пришлось здорово развить дипломатические способности, о наличии которых она раньше и не подозревала. Отпечатки (с папиной помощью дактилоскопию всё же удалось сделать), добытые вместе с Агнессой и Мозговым, полностью совпали с теми, что нашлись на муляже головы. Волосы, найденные Евой, тоже оказались именно теми, что использовались при изготовлении. Андрон Долгих, как только получил результаты исследований, рванул в «Скандерию», чтобы лично сгрести в охапку автора скульптуры. Этому гению очень повезло, потому что Агнесса, которую Долгих встретил раньше, уговорила его отложить старт экзекуции.
– Она вам ничего не скажет, – полушёпотом говорила Агнесса в одной из рекреационных зон, пока Долгих яростно раздувал ноздри, глядя на неё налитым кровью глазами. Ева, никогда раньше не видевшая отца в таком состоянии, держалась от него в паре шагов. – Вы её схватите, можете даже душу вытрясти или об колено сломать, но имена пособников она не выдаст.
– Это почему? – прошипел Долгих.
– Потому что у них такая организация, – поморщилась Агнесса.
– Допрашивать мы умеем. – Прокурор обхватил здоровенный кулак другой ладонью, отчего громко хрустнули фаланги.
– Понимаете, если взять её сейчас, она скажет, что решила пошутить, или что-нибудь в этом роде. Словом, признается только в том, что слепила голову. И всё.
– А ты уверена, что она причастна к чему-то ещё? – осторожно спросила Ева.
– Уверена, – твёрдо сказала Агнесса. И пока Долгих не успел ничего сказать, успокаивающе произнесла: – Не мне же вас учить, как работать. Но надо вырвать корень проблемы, а не срезать вершки, правильно? Лучше накрыть всех разом.
– И как это сделать? – спросила Ева, обхватив себя за плечи.
– Потребуется время, – вздохнула Агнесса. – Надо вычислить остальных, пусть не всех, но хотя бы некоторых.
– Каким образом? – прорычал Долгих.
– Один промах они уже допустили…
– И что, мы будем ждать следующих?
– Не совсем так, – примирительно сказала Агнесса. – Надо кое-что выяснить.
– Что такое? – прищурился Долгих, сделав шаг к Агнессе. – Ты что-то знаешь?
– Догадываюсь, – быстро проговорила Агнесса, пятясь. Ева ухватила отца за рукав. – Я вам всё расскажу. Чуть позже.
– А что там за организация? – встряла Ева.
– Фанаты Возмездия, – выплюнула Агнесса.
– Это они? Не может быть! – прошептала Ева, прикрывая руками рот. Долгих рыкнул, показав крепкие передние зубы.
– Может. – Агнесса закусила губу.
– Так и думал. – Долгих резко ударил кулаком по ладони. – Недобитки. Ладно. Повременим. Пока.
Долгих, как и его коллеги, считал борьбу с остатками «Возмездия ради Справедливости» делом чести. В одном из взрывов погибли его родственники, и он, как и многие другие, готов был испепелить всё, что хоть как-то относилось к этой организации. Теперь прокурор согласился даже пойти на компромисс с Агнессой, обещавшей помочь выявить и вытравить целую ячейку последователей. Однако терпение прокурора имело границы, и они стремительно приближались. Ева маневрировала между отцом, уставшим держать низкую стойку, и подругой, уже почти два месяца замолкающей при каждой просьбе поделиться информацией.
Правдоруб молчал недолго. Уже на следующий день по Гимназии оказались разбросаны новые журналы. Внимание привлекали две статьи. Одна представляла собой рассказ о «секретных планах» Родительского комитета по отмене стипендий в Гимназии. Якобы Комитет и совет попечителей решили, что содержать студентов, не оплачивающих учёбу, слишком накладно.
В частности, Правдоруб писал о «некоторых лицах, полагающих, что покупка натуральных продуктов для школьных кафетериев стоит неоправданно дорого». В статье также приводились мнения академиков и диетологов, рассуждающих о пользе пищевых брикетов, а также явно списанные с рекламных роликов уверения в том, что брикеты не только «содержат все необходимые организму витамины и микроэлементы, но и освобождают время от приготовления пищи из натура