– Кстати, наша куколка у неё парня увела.
– Знаю. Терпеть не могу и эту куклу. Их обеих.
– Они где-то на Кипре сейчас. Ты когда-нибудь была на Кипре?
– Неа. Может, они там утонут?
– Ну, не надо так.
– А как надо? Их родители им покупают славу, а по-настоящему талантливые сидят в грязи.
Истомин открыл дверь, и девочки, на миг оторопев, смущённо улыбнулись.
– Курить запрещено, – мягко сказал Истомин.
Переглянувшись, девочки убрали электронные сигареты и вернулись в коридор. Истомин закрыл дверь пожарного выхода на замок.
– Ладно, тогда вы будете нас развлекать, – сказала одна из девочек. У неё были милые ямочки на щеках, длинные дреды пшеничного цвета и пирсинг по всему лицу. Кажется, это она якобы подставила подножку танцовщице-подружке Русаковой, а потом вроде как спрыгнула на неё из окна. Правда, на разбирательстве клялась, что это вышло случайно, а вот Ева и Агнесса специально приземлились прямо на неё. Компромиссом стало не накладывать взыскания ни на одну из сторон.
– Я здесь для того, чтобы за вами присматривать, а не развлекать, – дружелюбно сказал Истомин.
– Тогда мы будем развлекаться, а вы за нами присматривайте. – Девочка с дредами протиснулась мимо Истомина в комнату дежурного и плюхнулась на продавленный диван. – Не очень-то удобно.
– Сойдёт, – сказала её подруга, усаживаясь рядом. Лицо этой девочки, тоже сверкающее пирсингом, наполовину прикрывала длинная чёлка ассиметричной короткой стрижки. – Давайте знакомиться. Меня зовут Соня Рябинина, художественный факультет, восьмой курс.
– Леопольдина Ашкинази-Ростова, – представилась девочка с дредами. – Можно просто Дина. Музыка, восьмой курс.
– Да, я помню, – улыбнулся Истомин, усаживаясь за стол, чтобы заполнить журнал.
– Класс. Профессиональная память. – Дина скинула кеды и села по-турецки, так что из махристых дыр на джинсах показались острые коленки. – Ну, рассказывайте.
– Что вам рассказать? – спросил Истомин, заполняя журнал.
– Откуда вы приехали?
– А почему вы думаете, что я не местный?
– Не знаю, – Дина пожала плечами. – Почему-то по вам заметно. Мне кажется, мы с вами похожи.
– Чем именно?
– Мы с Сонькой жили в рыбацком посёлке, ну где рыбные фермы. Вот, оказались здесь, среди элиты. – Последнее слово Дина произнесла по слогам. – Вы, я думаю, тоже не во дворце выросли.
– В общем, да, – сказал Истомин, возвращаясь к журналу. – Только я жил поближе, в рабочем посёлке при автоконцерне «ПаРус».
– Где люди пашут на папашу Русаковой? – спросила Соня, накручивая длинную чёлку на палец с массивным кольцом.
– В общем, да. Хотя условия там вполне сносные, зарплаты у людей приличные, задержек не бывает. Социальные льготы, бесплатное питание и медицина, длинные отпуска…
– Вы прям как кандидат на выборах. Байки, которыми кормят неудачников, – фыркнула Дина. – Закабалили людей, втоптали в грязь, а чтобы не рыпались, пихают такие вот сладенькие истории. Дескать, вам же замечательно живётся, правда? Вот и гните спины, а мы будем получать деньги.
– Значит, вам повезло, что вы оказались здесь, – сказал Истомин, мечтая, чтобы подружки поскорее убрались из комнаты.
– О нет, мне не повезло, – резко произнесла Дина. – Я стипендиатка, и пробилась сюда своим талантом. Мой папа водит грузовик, а мама технолог на рыбозаводе. Я своим трудом из болота выбралась. И не вернусь туда.
– Вы поёте или играете? – Истомин попробовал сменить тему.
– Играю на всём, что звучит, но больше всего люблю ударные. Мы с группой вышли в полуфинал «Юного созвездия».
– А вы? – обратился Истомин ко второй девочке.
– Мои рисунки вошли в топ лучших на том же «Юном созвездии». Мне предложили здесь стипендию, и я приехала. Нисколечко не жалею, – улыбнулась Соня.
– Ещё бы, – резко сказала Дина. – Здесь хоть рыбой не воняет.
– Это не единственный плюс школы, – попыталась возразить Соня.
– Да ты хоть знаешь… – Дина даже подскочила.
– Знаю, – резко оборвала её подруга.
– Ладно. А у меня вопрос, только секретный. – Дина чуть подалась вперёд, и Истомин почувствовал исходящий от неё сладко-приторный запах электронной сигареты. – Что там про Вавилонову учителя говорят?
– Про кого? – Истомин выдал саму наивную интонацию, на которую был способен.
– Лера Вавилонова, она была на год нас старше. По правде, говоря, редкая дрянь.
Соня ткнула подругу локтем.
– Да ладно, – отмахнулась Дина. – Никакой это не секрет. Любила подгадить, особенно друзьям-писакам. Поговаривают, это они её порешили за разгромные статейки. Она даже не пряталась, дура. Как Русакову пропесочила… м-м-м, это шедеврально. – Дина от удовольствия даже голову запрокинула и закатила глаза. – Я её, конечно, терпеть не могла, но за эту рецензию дала бы премию.
– Это, кстати, не первый случай, – подала голос Соня. – Примерно за полгода до этого с собой покончили двое художников со старшей ступени.
– Ага, тоже мне Сид и Нэнси, – подхватила Дина.
– Кто? – не понял Истомин.
– Говорят, были и другие, ещё до нас. – Соня зябко передёрнула плечами.
– А знаете, кто сплясал бы на могиле у тех двоих? Ева Долгих.
– С чего это? – против воли спросил Истомин и тут же пожалел.
– Она их ненавидела даже сильней, чем Русакова Вавилонову, – с энтузиазмом проговорила Дина, активно жестикулируя руками. – Они хотя и были слабенькими художниками, ну, в смысле, техники или как там. Но что они умели – так это привлечь максимум внимания. Шумиха у них была – нам и не снилось. И они как-то придумали перфоманс, где спародировали известных художников. Ну, там Мане, Ван Гог, ещё кто-то. И Долгих заодно. Вот у неё истерика была, месяц потом где-то в психушке куковала.
– Говорят, они были в Возмездии, – шёпотом сказала Соня.
– Отбой, – громко произнёс Истомин, услышав название организации, о которой упоминать не принято.
– Да ладно вам, – сказала Дина.
– Отбой, – твёрдо повторил Истомин и выпроводил девочек.
6.
На следующий день Ева появилась в Гимназии в новом образе. Платиновые локоны её причёски уступили место огненно-рыжему каре.
– Впечатляет, – произнесла Агнесса своим обычным ничего не выражающим тоном, глядя на подругу.
– Все так говорят, – довольно ответила Ева, крутясь перед большим зеркалом в уборной.
– Тебе действительно идёт, – одобрительно сказала Астра. – А почему так радикально?
– Это разве радикально, – засмеялась Тоня. – Вот если бы под ноль…
– Что ты несёшь, – с упрёком сказала Ева. – Просто захотелось новизны.
«И отличаться от Моники», – подумала Агнесса.
В уборную вошла Валя Евсеева, явно чем-то взволнованная.
– Вы это видели? – спросила она, протягивая подругам несколько красочных пластиковых буклетов, призывающих студентов проявить активность и поддержать эко-амазонок в их стремлении спасти планету.
– И отчего мы должны спасти матушку-Землю на этот раз? – Тоня вяло листала буклет.
– От себя, – произнесла Агнесса. – Они требуют от администрации Гимназии убрать пруд и бассейн.
– Ага, щас, – сказала Ева, комкая буклет и бросая его в мусорное ведро.
– Может, они ещё заставят нас есть эти кошмарные пищевые брикеты? – Тоня отправила свой буклет вслед за Евиным.
Астра, давно питающаяся исключительно брикетами, тщательно подобранными диетологом, хмуро посмотрела на Тоню.
– Что плохого в брикетах?
– Некоторые их и так едят, добровольно. – Агнесса продолжала листать страницы.
– Ничего плохого, – отозвалась Тоня. – Но зачем есть эти порошки, если мы можем позволить себе нормальную натуральную еду.
– Мы можем себе позволить, – фыркнула Астра. – Разреши тебе напомнить, что средства на школьные обеды выделяются из фонда Гимназии. А он пополняется родителями, которые оплачивают обучение своих детей. Так что это мы можем себе позволить покупать натуральные продукты для вас, дорогие стипендиаты.
Валя и Тоня, стипендиатки, резко повернулись к Астре.
– Ты на что намекаешь? – холодно спросила Тоня. – Что у тебя больше прав, чем у нас?
– Девочки, не ссорьтесь, – примирительно сказала Ева.
– За твои обеды из натуральных продуктов платят мои родители, – бросила Астра. – И если бы не они, жрать бы тебе пищевые порошки, а не настоящее мясо с картошкой.
– Забавно, как некоторые родители заставляют своих детей питаться порошками, а натуральная еда отправляется таким нищебродам, как мы, – сухо произнесла Валя, глядя в сторону.
Астра вышла из уборной, громко хлопнув дверью.
– Зря вы так, – сказала Ева.
– Может, ты тоже считаешь, что нам не место среди вас, элита? – с вызовом повернулась к ней Тоня.
– Может, не будем из-за этого ссориться? – спросила Агнесса, отправляя свой буклет в мусорное ведро. – Вы едете на пикник?
– Да, – ответила Валя. – Эту поездку мои родители пока в состоянии оплатить.
Пикник десятого курса состоялся в середине октября. Кураторами назначили Грибницкого и Истомина. Они проследили, чтобы все студенты погрузились в омнибусы, затем благополучно из них выгрузились на стоянке близ Дубового парка, разбитого на сектора. Пока студенты делились на команды для волейбола, Грибницкий устроился в ярко-синем шезлонге рядом с высоким дубом, очевидно сохранившемся с докризисных времён. В ещё зелёной траве виднелись художественно разбросанные сухие листья и жёлуди (по ночам эту красоту обеспечивал специально обученный персонал).
Грибницкий растянулся в шезлонге, с удовольствием греясь на осеннем солнышке и наблюдая за студентами, весело бросающими друг другу мяч. Истомин выступал в игре арбитром.
Профессор часто посещал Дубовый парк, регулярно участвуя здесь в «грибной охоте». Администрация парка закупала в питомниках растения и высаживала их в предназначенных для прогулок секторах. Летом приезжали туристы для сбора черники, малины и других ягод, а осенью проходили «грибные охоты». Оплатив участие, туристы могли просто прогуливаться, собирая грибы, и устраивать небольшие посиделки на специально отведённых лужайках, а могли поучаствовать в соревнованиях на самую большую и разнообразную корзину. Несколько раз Грибницкий выигрывал призовые ленточки, что позволяло ему в качестве вознаграждения забрать несколько грибов бесплатно. Обычно Грибницкий отдавал часть собранного «урожая» на благотворительность – в детские дома и пансионаты для престарелых.