Среди подчиненных Мадсена запомнился Хельмут Краусе, шлезвигский немец, но совершенно далекий от своих этнических собратьев человек. Кажется, он пострадал во время войны, но карьеры не сделал. Он так и ходил до своей смерти в старших криминальассистентах, что соответствует примерно нашему старшему оперуполномоченному, и возглавлял наряд иммиграционников в порту Копенгагена. Это был исключительно честный и порядочный человек, которому было чуждо всякое чинодральство, высокомерие или политиканство. Он лояльно относился к советским людям, ценил их доброту и широту души, любил ходить на советские суда и подолгу задерживаться там в барах, потому что после смены никогда не отказывался выпить хорошей и дешевой советской водки.
Он не выпускал изо рта сигареты и умер от рака легких. Его умное морщинистое лицо с высоким сократовским лбом совершенно искажалось, когда его тщедушное тело сотрясал периодический кашель. Любимым напитком Хельмута была водка с лаймом. Вероятно, он формировал особый климат в своем наряде, потому что и другие ребята старались быть похожими на своего шефа.
Все или почти все иммиграционники, естественно, были связаны с ПЭТ и выполняли их задания. Самым активным контрразведчиком был сам Мадсен. Он поддерживал инициативный контакт с заведующим консульским отделом посольства и всячески пытался выудить из него какую-нибудь полезную информацию. Комиссар любил пикироваться с А. Серегиным по поводу совершенств и недостатков социалистической системы и «заводить» экспансивного и эмоционального консула, играя на его слабых струнках. Впрочем, К. Мадсен и сам оказывал консулу услуги в рамках своих полномочий и часто доверительно сообщал ему нужную и полезную информацию. Общение должно быть обоюдовыгодным! Зато консульский отдел без особых трудностей решал вопросы продления виз и разрешений на пребывание в стране для сотрудников «Аэрофлота», журналистов и командированных специалистов. Мы обращались к Мадсену, и тот давал указание своим подчиненным решить вопрос положительно.
Вместе с представителями «Морфлота» Сашей Трубкиным и сменившим его Валерой Филипповым консульский отдел регулярно устраивал для отдела К. Мадсена приемы на борту пассажирских теплоходов «Эстония», «Балтика» или «Надежда Крупская», курсировавших между Ленинградом и Лондоном. Датчане приходили вместе с женами и детьми, для них устраивался концерт силами художественной самодеятельности судна и обильное угощение за счет капитана. Вечера затягивались до полуночи и являлись для полицейских предметом длительных и приятных воспоминаний в течение всей последующей навигации. Часто тот или иной полицейский не выдерживал русского гостеприимства, «перегружался» горячительными напитками, и тогда К. Мадсен давал указание отвезти подчиненного домой на служебном автомобиле, который специально для этих целей подгонялся к трапу.
Непременным гостем на судах был также и начальник поста полиции порядка на причале Лангелиние старший ассистент полиции порядка Калле Динесен. Он отвечал за поддержание должного порядка на причале и исполнял свои функции с большим достоинством и подчеркнутой важностью. Ему было уже за пятьдесят, впереди маячила пенсия, и небольшая, но руководящая должность, связанная к тому же с приятными представительскими обязанностями, льстила его самолюбию. Впрочем, это был добрый и веселый человек, внешне чем-то напоминавший артиста Гафта, оставивший после себя только приятные воспоминания.
Отделение наружного наблюдения ПЭТ было сравнительно небольшим, и оно еле-еле справлялось со своими обязанностями. Нужно признаться, что задача им была поставлена непосильная: сдержать натиск дружно и напористо работавших разведслужб Варшавского блока. «Обслуживание» одной советской резидентуры было не по плечу датчанам, а уж о полном охвате противника вообще речи быть не могло. Поэтому датчане работали выборочно: неделю за одним объектом, неделю — за другим, и тем самым в общем-то держали нас всех в напряжении. Шапкозакидательских настроений у нас не было и в помине.
Нашей резидентуре удалось нащупать канал, на котором «наружники» переговаривались между собой по радио, и тогда выход на оперативные мероприятия стал для нас более безопасен. Мы примерно представляли, в каком районе и за кем работали бригады «НН». Но однажды, выручая из засады одного нашего сотрудника, мы продемонстрировали им нашу осведомленность, и датчане перешли на кодированные переговоры, смысл которых нам был уже неизвестен. Так ценой спасения товарища мы лишились важного оперативного преимущества.
Этот товарищ сидел с агентом в ресторане и не подозревал, что ресторан оцеплен контрразведкой и что в конце встречи он будет арестован с поличным. Когда наш оператор доложил о результатах прослушивания эфира, резидент принял решение послать в район засады консула А. Серегина. Консул был заядлый рыбак, он быстро собрал свои рыболовецкие причиндалы, сел в машину и погнал к ресторану. Он припарковался поближе к входу, вылез наружу в полном рыбацком облачении — куртка с капюшоном, болотные сапоги по пузо, в руках спиннинг с сачком! — и смело дернул на себя дверь. Наружка не успела даже среагировать.
Появление рыбака в фешенебельном загородном ресторане произвело фурор. Посетители, обслуживающий персонал замерли в ожидании — чего хочет этот верзила?
Консул быстро отыскал взглядом нашего сотрудника, подошел к его столу и, не обращая внимания на удивленного агента, негромко сказал:
— Витя, ты что ж, дружок, манкируешь? Ты же обещал поехать на рыбалку, а сам тут водку пьянствуешь с каким-то хмырем!
Витя Кедров, небольшого роста, щуплый и худенький парень с редкими белобрысыми волосиками на голове, смотрел на Серегина и ничего не соображал. Какая рыбалка? Он в жизни не держал удочки! Потом до него стало доходить, что консул появился здесь неспроста, глаза стали принимать осмысленное выражение. Консул не стал дожидаться, когда мнимый рыбак прозреет окончательно, а взял его за рукав и потащил к выходу. Зрелище было не для слабонервных: незнакомый верзила на глазах у почтенной публики, со спиннингом и подсачником в одной руке, другой грубо волочил клиента ресторана на выход, а тот, не поспевая, спотыкаясь и падая, семенил за ним ножками, словно нашаливший сынок за отцом…
Консул втолкнул Кедрова в машину, дал газу и на глазах у изумленной контрразведки на полной скорости поехал в посольство.
После этой операции «Ы» датчане насели на нас всем составом и перешли на код.
Экскурсия по Копенгагену
— Нет, Петька, тут я не «Копенгаген»!
Что за удивительный город Копенгаген!
В своей первой книге43 я уже использовал это восклицание. Не удержался и в данном случае.
Прежде чем покинуть гостеприимные пределы Дании, я решил попотчевать тебя, читатель, некоторыми видами датской столицы и пробежаться галопом, как это и подобает российскому туристу, по его улицам и площадям, поводить тебя по паркам и набережным, заглянуть на минутку в какой-нибудь музей или магазин и с чувством исполненного долга вернуть тебя обратно в автобус или на борт круизного судна, подающего нетерпеливый сигнал к отправлению.
Ты позвонил мне в посольство и попросил быть твоим гидом по Копенгагену. Твой звонок, как всегда, прозвенел не вовремя, у меня масса текущих дел и поручений и возиться с тобой, честно признаюсь, нет никакого желания. Но я — совестливый человек, я — человек долга и никогда не прощу себе, если лишу тебя возможности показать город глазами твоего знакомого, знакомого знакомых, дальнего родственника (или как ты еще мне представился?). Поэтому я бросаю все и еду к тебе, скажем, на причал Лангелиние, куда ты так некстати соизволил прибыть на теплоходе. Все-таки я полюбил этот город и постараюсь рассказать тебе о нем что-то полезное и интересное.
Длительное проживание в стране привело меня к однозначному выводу о том, что Тегеран был бы большим европейским городом, если бы в нем не было персов.
Садись, поехали.
Вот видишь на той стороне залива знаменитую верфь «Бурмайстер ог Вайн»? Да, это та самая верфь, которая построила и отремонтировала для Советского Союза не одно судно. Пока она еще выдерживает конкуренцию и работает полным ходом, но скоро японцы, а за ними и южные корейцы начнут строить огромные и дешевые танкеры и сухогрузы, и доки «Бурмайстера» закроются, чтобы перепрофилировать производство и заняться только судовыми двигателями.
А здесь мы на минутку остановимся. Это — подарок городу известного богача-пивовара Карла Енсена. Изваял скульптуру, известную во всем мире как Русалочка и ставшую символом Копенгагена, скульптор Эрик Эриксен. Художник ваял Русалочку со своей жены (кстати, она еще жива) и изобразил девушку, скорбящую по своему суженому, ушедшему в море и так и не вернувшемуся домой. Местные хулиганы, а может быть, ценители искусства уже не раз отпиливали голову несчастной девушке, но городские власти ее терпеливо реставрировали и возвращали созданию Эриксена первоначальный вид. Если хочешь, могу сфотографировать тебя на память на фоне Русалочки. Можешь разуться, зайти в воду и стать рядом с ней. Вот так. Поехали дальше.
Справа видны казематы старинной крепости, защищавшей Копенгаген от посягательств внешнего врага. С кем воевала Дания? Да практически со всеми своими соседями. В начале XIX века крепости пришлось отражать массированную атаку британского флота. Англичане решили примерно наказать датчан за их слишком любезные отношения с Бонапартом, и корабельная артиллерия адмирала Нельсона камня на камне не оставила от датской столицы. Жители Копенгагена самоотверженно защищались, но силы были не равные, и крепость капитулировала. Тем не менее расположенному прямо рядом с крепостью небольшому парку датчане присвоили имя Черчилля, потому что британские солдаты под началом маршала Монтгомери освободили Данию от германской оккупации. А может быть, и потому, что британские ВВС в ночь на 15 марта по ошибке разбомбили женскую школу-интернат, похоронив под руинами 86 учениц и 20 преподавательниц?