Тор смерил короля долгим взглядом.
– Для начала, – промолвил он, – я могу показать тебе, как я умею пить. Нет на свете такого рога, который я не смог бы осушить до дна.
Утгарда-Локи подумал и кивнул:
– Это подойдет. Где мой стольник? – крикнул он, и стольник выступил вперед. – Подай-ка сюда мой особый рог.
Стольник кивнул, вышел из зала и тотчас вернулся с длинным-предлинным питейным рогом. Такого огромного рога Тор и вправду никогда не видел, но это его ничуть не смутило. Он ведь Тор, а значит, нет такого рога, что ему не по плечу! Руны и прекрасные узоры сплошь покрывали тот рог, а устье было оковано серебром.
– Это главный рог моего замка, – сказал Утгарда-Локи. – Всем нам здесь в свое время доводилось пить из него. Самые сильные и крепкие из нас осушают его в один глоток, хотя, надо признать, кое-кому требуется два. Но зато скажу тебе не без гордости, что таких слабосильных, чтобы им понадобилось целых три глотка, среди нас еще не бывало.
Итак, рог был длинный, но Тор был Тор: он поднес к губам этот рог, до краев полный мёда, и начал пить. Мёд у великанов оказался холодный и соленый, но Тор все пил и пил, пока в легких еще оставался воздух.
Наконец, он оторвался от рога. Ему казалось, что таким долгим глотком он осушил его до дна, – но нет! Мёду в роге почти что и не убавилось.
– Мне казалось, ты способен на большее, – сухо заметил Утгарда-Локи. – Надо полагать, меня ввели в заблуждение. Но уж со второго-то глотка ты наверняка справишься: здесь все это могут.
Тор сделал глубокий вдох и снова припал к рогу. На этот раз он подошел к делу основательно и тянул глоток куда дольше прежнего. Сомнений быть не могло: уж теперь-то рог наверняка опустел! Тор опустил рог и заглянул внутрь – в полной уверенности, что увидит дно. Однако мёду в роге убыло лишь на палец.
Из толпы великанов полетели насмешки, но Тор зыркнул на весельчаков так свирепо, что все умолкли.
– Эх, – вздохнул Утгарда-Локи. – Выходит, сказки о могучем Торе – и впрямь только сказки. Ну так уж и быть, можешь попытаться осушить этот рог хотя бы с третьей попытки. Надо думать, там уже немного осталось.
И Тор снова поднес к губам и принялся пить. Он пил и пил, не отрываясь. Пил как бог – так глубоко и долго, что Локи и Тьяльви уставились на него, не веря собственным глазам. Но когда Тор, наконец, опустил великанский рог, мёду в нем убыло еще лишь на полпальца.
– С меня хватит, – проворчал Тор. – К тому же, я не уверен, что это был просто мёд.
Утгарда-Локи подал знак стольнику, и тот унес рог.
– Настало время испытать твою силу. Сможешь поднять кошку? – спросил он Тора.
– Что за вопрос? Чтобы я – да не смог поднять кошку?
– Ну, – пожал плечами Утгарда-Локи, – все мы сейчас убедились, что ты не так силен, как мы думали. Молодые парни у нас, в Утгарде, забавы ради поднимают с земли мою кошку. Но должен предупредить тебя: ты меньше нас ростом, а кошка у меня немаленькая, так что если не сможешь поднять ее, мы поймем.
– Да подниму я твою кошку! – буркнул Тор.
– Она, должно быть, спит у очага, – сказал Утгарда-Локи. – Пойдем поищем ее.
Кошка и правда спала, но как только они вошли, тотчас проснулась и прыгнула на середину комнаты. Она оказалась серая и огромная, с человека ростом, но Тор-то был сильнее любого обычного человека. Он крепко ухватил ее под брюхо обеими руками и потянул вверх, думая поднять ее над головой одним махом. Но кошка только выгнула спину, так что Тору пришлось поднять руки повыше.
Он потянул – кошка не поддавалась: спина ее выгибалась дугой все круче и круче. Но Тор продолжал тянуть ее кверху изо всех сил – не хватало еще сесть в лужу в такой простой игре! И вот, наконец, когда самому Тору уже пришлось привстать на носки, чтобы не выпустить кошку из рук, та оторвала от земли одну лапу.
Тут до Локи, Тьяльви и Тора донесся странный шум, словно где-то вдалеке гигантские скалы терлись друг о друга и горы стенали от боли.
– Достаточно, – молвил Утгарда-Локи. – Не твоя вина, что ты не можешь поднять мою кошку. Она ведь у меня большая, а ты против нас, великанов, – тощий коротышка. – И король широко ухмыльнулся.
– Тощий коротышка? – возмутился Тор. – Да я хоть сейчас готов побороться с любым из вас, великанов!
– После того, что мы видели, – возразил Утгарда-Локи, – дурным бы я был хозяином, если бы выставил против тебя одного из нас. Для тебя это может плохо кончиться. Боюсь, к тому же, ни один из моих людей не захочет схватиться с тем, кто не сумел ни осушить мой рог, ни даже поднять мою кошку. Но если ты все-таки желаешь бороться, попробуй одолеть мою старую кормилицу.
– Твою кормилицу? – переспросил Тор в изумлении.
– Конечно, она уже старуха. Но это она в свое время научила меня бороться. Хоть и было то давным-давно, я уверен, она еще помнит, как выстоять в схватке. От старости она усохла, так что ростом ты ей уступишь ненамного. Она любит играть с детьми, – улыбнулся Утгарда-Локи, но Тор при этих словах так изменился в лице, что королю пришлось добавить: – Ее зовут Элли, и ей доводилось побеждать соперников сильнее тебя. Не задавайся, Тор!
– Я предпочел бы сразиться с мужчиной, – сказал Тор. – Но, так уж и быть, поборюсь с твоей старой нянькой.
И Утгарда-Локи послал за старухой, и она пришла, вся седая, морщинистая, иссохшая и такая хрупкая, что, казалось, стоит дохнуть – и ее унесет ветром. Конечно, она тоже была великанша, но и впрямь оказалась лишь немного выше Тора. Тонкие, редкие волосы едва прикрывали череп. Тор смотрел и думал: сколько же ей лет? Он, похоже, в жизни не встречал такой древней старухи. Не хотелось бы причинить ей боль.
Они встали друг против друга. Первый, кто заставит другого упасть, победит. Тор толкнул старуху, но та даже не шелохнулась. Тор ее потянул вниз – она устояла. Тогда он принялся за дело всерьез, но все было напрасно: с таким же успехом он мог бы толкать, тянуть и пытаться сдвинуть с места гору. А старуха лишь молча смотрела на него сверху вниз своими древними бесцветными глазами.
Наконец, она наклонилась и легонько коснулась его ноги. Тор почувствовал, что нога под ее пальцами как будто ослабла, и попытался оттолкнуть старуху, но та обхватила его обеими руками за плечи и принялась гнуть к земле. Тор сопротивлялся, как мог, но без толку: старуха поднажала еще, и громовержец упал на одно колено…
– Стоп! – выкрикнул Утгард-Локи. – Мы видели достаточно, великий Тор. Ты не смог победить даже мою старуху-кормилицу. Не думаю, что кто-то из мужчин теперь захочет с тобой бороться.
Тор посмотрел на Локи, Локи – на Тора, а затем оба они посмотрели на Тьяльви.
Делать было нечего. Все трое сели перед очагом, и великаны напоили и накормили их досыта. Еда оказалась отменная, а вино – совсем не таким соленым, как мёд, который Тору довелось пить из великанского рога. Всем был хорош этот пир, но гостям все равно пришлось несладко. Стыдясь своих неудач, они сидели молча, не поднимая головы от стола.
На другой день поднялись они на рассвете и собрались в обратный путь. Король Утгарда-Локи вышел проводить их.
– Ну что, понравилось вам у меня в гостях? – спросил он.
Путники хмуро посмотрели на короля.
– Не особенно, – ответил Тор. – Я всегда гордился своей силой, а теперь чувствую себя полным ничтожеством.
– А я думал, что бегаю по-настоящему быстро, – сказал Тьяльви.
– А меня еще никогда не побеждали в еде на скорость, – добавил Локи.
За этим разговором они прошли за ворота и покинули крепость Утгарда-Локи.
– Вот уж нет, – неожиданно возразил великан. – Не сказал бы я, что вы – ничтожества. Хотите правду? Знай я заранее то, что знаю о вас теперь, я бы вас и на порог не пустил, а теперь скажу: не бывать вам больше под моим кровом. Я ведь обманул вас, отвел вам глаза.
Путники уставились на великана, а тот улыбнулся им сверху вниз:
– Помните Скрюмира?
– Того великана в лесу? Еще бы не помнить.
– Это был я. Я сменил облик и навел чары, чтобы показаться вам таким огромным. Ремни моей котомки были из заколдованного железа: развязать их можно только волшебством. А помнишь, Тор, как ты бил меня молотом, пока я притворялся спящим? Я знал, что ты убьешь меня на месте, даже если ударишь вполсилы. Так что и здесь не обошлось без чар: не по голове моей ты бил, а по большой горе, которой я незримо для тебя прикрылся. Вот, посмотри-ка туда.
И увидели путники поодаль большую гору, похожую на седло, и на той горе – три четырехугольные впадины: две – глубокие, а третья – еще глубже.
– Вот эту гору я и подставил под твой молот, – сказал Утгарда-Локи. – А впадины на ней – следы твоих ударов.
Тор ничего не сказал, но губы его сжались в тонкую нитку, ноздри раздулись, а борода встопорщилась, как иголки.
– А прошлым вечером, в твоих палатах? – спросил Локи. – Все это тоже были чары?
– Само собой! Видал ли ты когда-нибудь, как мчится через долину лесной пожар, выжигая все на своем пути? Ты, верно, думал, что умеешь есть быстро, но куда тебе до Логи! Ведь Логи – это сам Огонь во плоти, так не удивляйся, что он сжег и мясо, и корыто. А такого быстрого едока, как ты, я и впрямь не встречал.
Зеленые глаза Локи полыхнули гневом и восторгом: он обожал хорошие фокусы – и ненавидел, когда его оставляли в дураках.
А Утгарда-Локи уже повернулся к Тьяльви:
– Скажи мне, мальчик, насколько быстро ты умеешь думать? Как по-твоему, ты думаешь быстрее, чем бегаешь?
– Конечно, – кивнул Тьяльви. – Подумать – всегда быстрее, чем сделать.
– Вот потому-то я и выставил против тебя Хуги: ведь Хуги – это живая Мысль. Никто из нас не встречал еще такого проворного бегуна, как ты, но это неважно: даже тебе не под силу мчаться быстрее мысли.
Тьяльви промолчал. Нет, он хотел что-нибудь сказать, возразить или задать еще вопросы, но Тор успел первым.
– А я? – промолвил он, и голос его был негромок, но грозен, как эхо грома, отраженное от дальних гор. – Что я на самом деле сделал вчера вечером?