– А где ты видел эти яблоки? – спросила она.
– Там, в лесу. Вряд ли я смогу тебе объяснить, как туда добраться, но проводить могу. Это недалеко.
Идунн кивнула.
– Но когда мы придем к этой яблоне, – продолжал Локи, – тебе надо будет сравнить те яблоки со своими. А как ты сможешь это сделать, если твой ясеневый ларец останется здесь, в Асгарде? То есть, ты понимаешь, мы придем туда, и я скажу: «Вот, смотри, эти яблоки – гораздо лучше твоих». А ты скажешь: «Да ничего подобного, Локи! По сравнению с моими это просто мелкая кислятина, да еще и сморщенная!» Ну и как мы поймем, кто прав?
– Не говори глупости, – отмахнулась Идунн. – Я просто возьму свои яблоки с собой, и мы сравним их.
– О! – сказал Локи. – Какая разумная мысль. Ну, хорошо, пойдем.
И он повел ее в лес – прекрасную Идунн с ясеневым ларцом, в котором лежали яблоки бессмертия.
Так они шли и шли. Через полчаса Идунн сказала:
– Знаешь, Локи, что-то мне кажется, что нет тут никаких других яблок и яблоню эту ты просто выдумал.
– Обидные слова ты говоришь, – возразил Локи. – Вон же она, яблоня, – прямо на вершине того холма!
И они поднялись на холм.
– Нет тут никакой яблони! – сказала Идунн. – Только высокая сосна, а на сосне – орел.
– Думаешь, это орел? – усомнился Локи. – Слишком уж он большой для орла.
А орел как будто услышал их, потому что в тот же миг он расправил свои огромные крылья и слетел с дерева на землю.
– Твоя правда, я не орел, – сказал он. – Я – великан Тьяцци в обличье орла, и я прилетел сюда за прекрасной Идунн. Ты подружишься со Скади, моей дочкой. И, быть может, со временем полюбишь меня. Но, как бы там ни было, боги Асгарда лишились бессмертия, и время их прошло. Так говорю я – я, Тьяцци!
И орел подхватил одной когтистой лапой богиню Идунн, а второй – ясеневый ларец с яблоками, и взмыл в небеса над Асгардом, и был таков.
– Так вот кто это был! – сказал сам себе Локи. – Я так и знал, что никакой это не орел.
И пошел домой, надеясь в глубине души, что пропажу Идунн и ее яблок никто не заметит. А если и заметят, то нескоро, когда уже никто не вспомнит, что пропала она после того, как отправилась в лес на прогулку с Локи.
III
– Ты был последним, кто ее видел, – заявил Тор, растирая костяшки правой руки.
– Нет! – возразил Локи. – С чего ты взял?
– И ты, в отличие от нас, не постарел, – добавил Тор.
– Я тоже постарел, просто хорошо сохранился. Повезло.
Тор проворчал что-то себе под нос: он явно не поверил ни единому слову. Его борода была теперь белоснежной: пламенеющий костер ее как будто подернулся белым пеплом, и лишь несколько бледно-рыжих волосков еще напоминали о былой красе и гордости.
– Врежь ему еще раз, – посоветовала Фрейя. Длинные волосы ее поседели, а на лице залегли глубокие складки, выдававшие возраст и усталость. Она все еще оставалась прекрасной, но то была красота зрелой женщины, а не юной златовласой девы. – Он знает, где Идунн. И куда подевались яблоки. – Ожерелье Брисингов по-прежнему украшало ее шею, но драгоценный металл потускнел и утратил блеск.
Один, отец богов, тяжело опирался на посох, сжимая его узловатыми, скрюченными пальцами в синих прожилках вен. Сиплым, надтреснутым голосом – совсем непохожим на прежний, могучий и повелительный, – он произнес:
– Не бей его, Тор.
– Слыхал, что тебе сказано? – бросил Локи громовержцу и повернулся к Одину: – Спасибо тебе, Всеотец. Я знал, что у тебя, по крайней мере, достанет здравого смысла. Я тут совершенно ни при чем! С какой стати Идунн пошла бы куда-то со мной? Она меня не любит!
– Не бей его, – повторил Один и уставился на Локи своим единственным глазом, мутно-серым от подступающей слепоты. – Я хочу, чтобы он был цел и невредим, когда мы начнем пытать его. Для него уже разводят костры, и точат ножи, и собирают камни. Может, мы и состарились, но мучить и убивать пока что не разучились. Полагаю, в этом деле мы и сейчас не хуже, чем были тогда, в расцвете сил, когда яблоки Идунн хранили нашу юность.
Локи почуял запах горящих углей.
– А если… – начал он, – …если бы мне каким-то чудом удалось выяснить, что случилось с Идунн? И вернуть ее в Асгард вместе с яблоками, целой и невредимой? Может, тогда мы смогли бы просто забыть все эти разговоры про пытки и смерть?
– Это твой единственный шанс, – прошамкал Один старческим голосом, таким ломким и сиплым, что Локи и не различил бы, мужчина это говорит или женщина (если бы не знал наверняка). – Приведи Идунн обратно в Асгард. И верни яблоки бессмертия.
Локи кивнул.
– Снимите с меня эти цепи, – сказал он. – Я все сделаю. Но Фрейя должна будет дать мне свой соколиный плащ.
– Мой плащ? – нахмурилась Фрейя.
– Боюсь, без него ничего не получится.
Фрейя удалилась (было заметно, каких трудов ей теперь стоит держать спину прямо) и вернулась с плащом, покрытым соколиными перьями. С Локи сняли оковы, и он протянул руку за плащом.
– Только не мечтай, что сможешь просто улететь и не вернуться, – предупредил Тор, многозначительно оглаживая свою белоснежную бороду. – Может, я и состарился, – продолжал он, – но если ты не вернешься, я тебя найду везде, куда бы ты ни спрятался. Тебе нигде не скрыться от моего молота! Пускай я стар, но я по-прежнему Тор! И я все так же силен!
– И все так же надоедлив до смерти, – перебил его Локи. – Побереги дыхание. Остатки сил тебе понадобятся для другого: к моему возвращению ты должен сложить за стенами Асгарда целую гору стружек. Наруби деревьев, сколько понадобится, и наделай стружки, чтобы получилась огромная куча – высокая и длинная, вдоль всей стены. Если хочешь успеть, начинай прямо сейчас.
С этими словами Локи запахнул на себе плащ, обернулся соколом и взмыл в поднебесье. На соколиных крыльях он мчался быстрее любого орла, и путь его лежал на север, в страну инеистых великанов.
IV
Локи летел без отдыха, пока, наконец, не добрался до крепости Тьяцци, что стояла в самом сердце страны инеистых великанов. Тут он, наконец, присел впервые за всю дорогу: опустился на высокую кровлю и стал наблюдать.
И вот он увидел, как Тьяцци – уже в своем обычном облике, великанском, – выходит за ворота крепости на покрытый валунами берег и вразвалку шагает к лодке, огромной, словно кит. Стащив лодку по отмели к волнам холодного северного моря, Тьяцци забрался в нее и могучими гребками повел прочь от берега. Вскоре он скрылся из виду.
Тогда Локи, все еще в обличье сокола, снялся с крыши и полетел вокруг крепости, заглядывая в каждое окно. И вот наконец, в самых дальних покоях, за окошком, забранным решеткой, он увидел Идунн. Та сидела и плакала. Локи протиснулся сквозь прутья и сел на подоконник.
– Хватит плакать! – сказал он. – Это я, Локи. Я спасу тебя!
Идунн сердито уставилась на него глазами, покрасневшими от слез.
– Это ты во всем виноват! – сказала она.
– Ну, допустим. Но ведь уже столько времени прошло! То был вчерашний Локи. А сегодняшний Локи прилетел спасти тебя и отнести домой.
– Как? – спросила Идунн.
– Яблоки у тебя с собой?
– Я – богиня, одна из асов, – напомнила Идунн. – Где я – там и яблоки. – И она показала Локи свой ясеневый ларец.
– Это упрощает дело, – сказал Локи. – Закрой глаза.
Идунн закрыла глаза, и Локи превратил ее в грецкий орех – словно только что с ветки, еще в зеленой кожице. Затем он крепко ухватил орех когтями, выбрался сквозь решетку на волю и пустился в обратный путь.
Рыбалка у Тьяцци в тот день не задалась. Рыба совсем не клевала, и вскоре великан решил, что нечего тратить время попусту: лучше вернуться домой и полюбезничать с Идунн. Пожалуй, сегодня он подразнит ее: расскажет, как без ее яблок все боги обессилели и одряхлели – превратились в беспомощных, трясущихся, капающих слюнями, тугодумных стариков, увечных умом и телом. И он повернул лодку и погреб обратно, к крепости, а там поспешил прямиком в покои Идунн.
Комната была пуста.
Но Тьяцци заметил на полу соколиное перо и тотчас же понял, куда подевалась Идунн и кто ее унес.
Он взмыл в небеса в обличье орла, такого огромного и могучего, каким еще ни разу не оборачивался, и, набирая скорость, понесся в Асгард.
Земля под ним как будто сама убегала вспять. Ветер свистел в ушах. Тьяцци мчался все быстрей и быстрей, пока воздух не начал отзываться грохотом на каждый взмах его крыльев.
Вскоре земли великанов остались позади: Тьяцци достиг страны богов. И вот уже впереди показался сокол, сжимающий что-то в когтях… Тьяцци испустил яростный крик и помчался еще быстрее.
Боги Асгарда услышали его свирепый клекот и гром его крыльев. Они поднялись на высокие стены посмотреть, что случилось, и увидели, что к ним приближается маленький сокол, а его настигает исполинский орел. Сокол был уже совсем близко…
– Пора? – спросил Тор.
– Пора, – отозвалась Фрейя.
И Тор поднес горящий факел к горе стружек. Прошло еще мгновение, прежде чем костер занялся, – и этого мига соколу хватило, чтобы пролететь над ним и укрыться за стенами. А затем как будто извергся вулкан: пламя взревело и взметнулось столбом, выше стен, – ослепительное, ужасное и неимоверно жаркое.
Тьяцци-орел уже не мог остановиться. Он разогнался так, что не мог ни замедлить свой полет, ни свернуть в сторону. Он влетел прямо в огонь, и перья его загорелись. В одно мгновение пламя окутало великанскую птицу, а еще миг спустя бесперый орел рухнул наземь – с таким шумом и грохотом, что сотряслась вся крепость богов.
Обгоревший догола, ошеломленный падением, он не смог бы сейчас достойно сразиться даже с самым слабым из одряхлевших богов. Только и успел Тьяцци, что вернуть себе великаний облик, когда Тор обрушил на него свой смертоносный удар.
V
Счастливая Идунн вернулась к мужу, а боги вкусили яблок бессмертия и вновь обрели юность. Локи надеялся, что на