Так и случилось. Гримхильд подмешала в пиво Сигурда зелье, и он позабыл о своей любви к Брюнхильд. Тогда королева подговорила своего мужа предложить ему руку их дочери и наделить его властью и статусом, достойными их сына. Сигурд не смог отказаться от такого предложения конунга Гьюки, и вскоре они с Гудрун поженились. Гудрун была для мужа идеальной парой. Как и он, она была горда и блистала красотой холодного железа. У них родился ребенок, который продолжил род Вёльсунгов и был назван Сигмундом; но, когда Сигурд дал жене вкусить сердце Фафнира, она увидела свое будущее и отдалилась от него. Гуннар и Хогни, со своей стороны, были рады такому союзу: они поклялись считать Сигурда своим братом и защищать друг друга.
Теперь, когда Гудрун была выдана замуж, Гримхильд обратила внимание на положение своих сыновей. Она напомнила Гуннару, что пришло время жениться, держа в уме кандидатуру Брюнхильд – валькирии, которая поклялась в верности Сигурду. Гуннар не был против такой партии: Брюнхильд была прекраснейшей из женщин, и каждый – включая Сигурда, который все еще находился под действием чар Гримхильд, – советовал ему добиваться ее руки. Едва ли она могла отказать такому герою, как Гуннар.
Сигурд скачет сквозь пламя
Все знали, что Брюнхильд выйдет лишь за того, кого выберет сама, и что лишь храбрейший герой сможет пройти через кольцо огня, которым она окружила свой дворец. Сигурд и братья прискакали на болото и увидели украшенную золотом стену, частично состоявшую из огня, частично – из тумана. Гуннар пришпорил коня и собрался проскочить огненное препятствие, но в последний момент его жеребец отступил, и как бы Гуннар его не понукал, он не мог его убедить. Гуннар одолжил коня у Сигурда и попробовал вновь, но Грани повернулся и уставился на своего хозяина: он не собирался проходить внутрь без Сигурда на своем крупе.
Два героя перед огнем, окружающим дом валькирии (Джон Чарльз Доллман, 1851–1934)
Серебряная подвеска эпохи викингов из Эланда (Швеция), изображающая женщину (возможно, валькирию) с рогом
Герои столкнулись с дилеммой. «Давай попробуем так, – сказал Гуннар, – мы поменяемся одеждой и прикинемся друг другом, а ты попросишь руки Брюнхильд от моего имени». Они обменялись доспехами; Сигурд запрыгнул в седло Грани и промчался сквозь стену огня. Она издавала жуткий рев: земля тряслась, а языки пламени поднимались в небо. Никто прежде не решался пересечь огненную преграду, но Сигурд был храбрейшим из людей, этого нельзя отрицать.
Брюнхильд сидела на своем троне, который украшала резьба в виде лебедя, и держала в руке меч. «Сигурд!» – позвала она, когда герой направил коня ко дворцу. Но затем присмотрелась. «Не Сигурд, а Гуннар, сын Гьюки», – сказал Сигурд, снимая шлем. Валькирия пришла в ярость. Она захотела отправить незваного гостя туда, откуда он пришел. «Что ж, кто бы ты ни был, – молвила она. – Я только вернулась из Гардарики, где убила много людей, и не желаю расставаться со своей долей воительницы. Иди лучше подобру-поздорову». Но человек, назвавшийся Гуннаром, и не пошевелился. «Если ты и правда храбрейший из воинов, то должен знать, что тебе придется убить всех остальных, кто ко мне сватается; а их много», – продолжила она. Но герой не двигался с места. «О великая валькирия, – сказал переодетый Сигурд, пытаясь голосом походить на сына Гьюки, – разве ты не обещала выйти за того, кто пройдет через огонь? И разве я не тот самый человек? И разве это не значит, что я храбрейший из живущих?» Он заметил, что после этих слов она смягчилась.
Едва ли валькирия могла поспорить с его доводами, и она разрешила ему остаться на три ночи. Ждать в кольце огня пришлось долго. Герой настоял на том, чтобы в постели между ними лежал его меч. Брюнхильд сочла такое поведение странным. «Судьбы распорядились так, чтобы мы не прикасались друг к другу до дня нашей свадьбы; меч нужен для того, чтобы исполнить это обещание», – был ответ этого загадочного жениха. Конечно, Сигурд все еще пребывал под действием чар Гримхильды, а о том, что Брюнхильд уже родила от него ребенка, он не знал.
«О великая валькирия, – сказал переодетый Сигурд, пытаясь голосом походить на сына Гьюки, – разве ты не обещала выйти за того, кто пройдет через огонь? И разве я не тот самый человек? И разве это не значит, что я храбрейший из живущих?»
Когда три ночи миновали, Сигурд взял свой меч с ложа и собрался идти. Он мог не признать свою бывшую возлюбленную, но помнил кольцо Андваранаут: он снял его с пальца валькирии, когда та спала, и заменил другим перстнем, который дал ему Гуннар. Он проскакал через огонь и присоединился к спутникам. Гуннар был очень доволен тем, как все вышло; друзья, переодевшись обратно, отправились домой, чтобы сообщить весть о сватовстве. Брюнхильд, в свою очередь, обратилась к своему приемному отцу Хеймиру и рассказала ему, что Гуннар проскакал через пламя, чтобы добиться ее руки, в то время как сама она обещала себя Сигурду. Хеймир ответил, что обмана здесь нет, и ей надо будет выйти замуж за Гуннара, но сам Хеймир возьмет себе ее дочь, рожденную от Сигурда, дабы уберечь ее от вреда. Ее звали Аслауг.
Брюнхильд узнает об обмане
Наступил день свадьбы. Намечались грандиозные торжества. Во дворец Гьюки на праздник сошлось множество людей. Сигурд тоже собирался посмотреть на то, как Гуннар даст клятву верности Брюнхильд. Когда жених и невеста обменялись клятвами верности и уселись пить вино и наслаждаться обществом друг друга, разум Сигурда наконец освободился от чар Гримхильды, и он вспомнил все, что произошло между ним и валькирией. Лицо его омрачилось, но он не проронил ни слова.
Брюнхильд подстрекает Гудрун пойти купаться без других женщин (Андерс Цорн; Брунхильда и Гудрун, 1913)
Брюнхильд стала жить среди Гьюкунгов как жена Гуннара, и на какое-то время при дворе Гьюки установился мир. Брюнхильд прикусывала язык всякий раз, когда видела во дворце Сигурда, но, вероятно, ей трудно было скрыть презрение к своему бывшему возлюбленному, и она не могла не задеть Гудрун. Однажды женщины купались в Рейне, и Брюнхильд зашла в воду глубже остальных. Это раздражило Гудрун: «Думаешь, ты особенная, Брюнхильд? Почему ты не подойдешь и не будешь купаться вместе с нами?» «У меня есть полное право держаться поодаль от остальных женщин, – ответила Брюнхильд, – В конце концов, мой муж Гуннар – храбрейший из героев мира. Он проскакал через пламя и совершал великие подвиги, пока Сигурд был никем и полагался на подачки могущественных конунгов. Мне повезло выйти замуж за ровню». Гудрун не смогла сдержать гнев: «Лучше бы тебе придержать язык, Брюнхильд, чем говорить так о моем муже. Все знают, что он величайший герой в мире».
Тогда она поведала Брюнхильд правду – что это Сигурд в доспехе Гуннара проскакал через пламя, украл Андваранаут и подарил его своей жене. Гудрун показала валькирии кольцо на своем пальце, и в нем легко можно было распознать изделие гномов: оно сверкало и обвивало палец как живое. Брюнхильд взглянула на тяжелый перстень на собственной руке, и ее накрыла мертвенная бледность. Она ушла от Гудрун и остальных женщин, не сказав за весь оставшийся день ни слова.
Ужасное настроение Брюнхильд омрачало дворец конунга Гьюки. Гудрун считала, что вести себя таким образом не подобает даме ее положения: разве она не довольна тем, что владеет всем богатством и престижем Гьюкунгов, равно как и выбранным ею мужем? Сигурд предупредил жену о том, чтобы она более не провоцировала Брюнхильд, но остановить Гудрун было непросто, и она решила пойти на конфликт с валькирией. Из разговора не вышло ничего хорошего. «Меня обманули, – сказала Брюнхильд, – и выдали за неподобающего мне мужчину. Меня предал Сигурд и ввели в заблуждение Гьюкунги, думающие только о том, как добиться для себя выгоды. Я гневлюсь на тебя, Гудрун, за то, что ты увела поклявшегося мне в верности мужчину и разделила с ним его золото».
Гудрун со своей стороны не чувствовала вины за мужа, выбранного отцом, и сочла, что Сигурд попросту забыл о своих клятвах, потому что нашел лучшую пару. «Здесь мы не сойдемся, так что давай об этом больше не говорить», – сказала Брюнхильд. Но Гудрун поняла, что одними словами за измену валькирии отплатить не удастся. Много несчастий принесет это купание в Рейне.
В тот вечер Брюнхильд слегла и не могла ни пить, ни есть. Ее рыдания и крики разносились по палатам Гьюкунгов. Сигурд попытался с ней поговорить; он сбросил с нее одеяло и призвал встать с кровати и радоваться солнечному свету. Ведь так просто вернуться к жизни, которой все они наслаждались еще столь недавно! Сигурд сказал, что понимает ее боль – он сам любил ее и был обманут. Но, несмотря на это, он был доволен тем, что они живут одной семьей во дворце Гьюкунгов, и грусть его иссякла. Он рассказывал ей о достоинствах ее мужа, о чести быть замужем за первым принцем рода Гьюкунгов. Но все, что он говорил, не имело никакого эффекта: «Я буду счастлива, лишь когда всажу тебе в сердце меч – тогда ты почувствуешь мою боль». Сигурд почувствовал, что желание ее скоро исполнится, но предупредил валькирию, что их судьбы связаны меж собою – она недолго проживет после его гибели. «Жизнь для меня ничего не значит, – был ее ответ. – Сейчас меня заботит только месть за нарушенную клятву». Сигурд сделал последнюю попытку изменить приведенную в движение судьбу. Он предложил Брюнхильд стать любовниками под сенью дворца Гьюкунгов. Он откажется от Гудрун и женится на ней, исполнив тем самым свое обещание. К черту все, что этому мешает! От волнения его грудь так вздымалась, что разошлась кольчуга. «Ты совсем меня не знаешь, – ответила она спокойно. – Ты был лучшим из мужей, а клятва моя была священна; это спасение запоздало. Я не предам моего мужа Гуннара и не отвернусь от моей судьбы». Гуннару Сигурд сказал лишь, что его жена проснулась.
«Я буду счастлива, лишь когда всажу тебе в сердце меч – тогда ты почувствуешь мою боль».