В конце концов сражение разделило братьев и сестру. Гуннар был обложен со всех сторон и взят в плен; Гудрун также покорилась. Хогни продолжал драться, организовав последнюю безумную оборону в дальней стороне дворца, и поразил многих воинов, пока наконец его не поставили на колени. Вымотанный и красноглазый Атли приказал вырезать сердце Хогни из груди, но старик подсказал ему иное решение – лучше вырезать сердце у раба и убедить Гуннара, что его брат умер, моля о пощаде. Хогни пытался заступиться за раба и просил принять его смерть, но ножи гуннов быстро сделали свое дело; ужасны были крики жертвы. Через весь дворец сердце поднесли на блюде Гуннару, но тот лишь засмеялся, увидев трепещущий орган. «Принеси мне сердце моего брата, а не трусливое сердце раба! – закричал он. – Сердце Гьюкунга никогда не трепещет!» На этот раз гунны схватили уже самого Хогни, и он смеялся, пока они вскрывали ему грудную клетку. Наверное, сложно забыть эти звуки. Когда Гуннар увидел на тарелке спокойно бьющееся сердце, он удовлетворился, признал, что оно принадлежит брату и улыбнулся: «Теперь, когда вы убили Хогни, я умру, зная, что вы никогда не узнаете, где спрятано золото Сигурда. Оно послужит людям Рейна, а не превратится в побрякушки на руках людей Атли».
…ножи гуннов быстро сделали свое дело; ужасны были крики жертвы. Через весь дворец сердце поднесли на блюде Гуннару, но тот лишь засмеялся, увидев трепещущий орган.
Атли приказал бросить Гуннара в яму, полную змей, связав ему руки за спиной. Гудрун смогла передать брату лишь арфу, и он стал перебирать пальцами ног струны инструмента так прекрасно, что какое-то время змеи были зачарованы его музыкой. Лишь на одну из них, старую и безобразную гадюку, его игра не произвела впечатления; она заползла ему на грудь и укусила в сердце. Так умер последний сын Гьюки.
Панель ставкирки в Хюлеста (ок. 1200), на которой изображен Гуннар, играющий на арфе в яме со змеями
Убийство Гьюкунгов обошлось Атли высокой ценой, а к золоту Сигурда он не приблизился. Что еще хуже, его жена сражалась против его людей, и он не мог удержаться от того, чтобы поглумиться над Гудрун из-за ужасной гибели ее братьев: каково это – выбрать проигравшую сторону? Гудрун попыталась сдержаться и приняла компенсацию, которую он предложил за убийство ее братьев; но дочь Гьюки сделала это только для вида. Месть ее грядет, и она потрясет все королевство до основания.
Ужасная месть Гудрун
Гудрун находилась в центре приготовлений пира в честь победы: она раздавала указания прислуге и мило беседовала с гостями. Атли был доволен, что после убийства ее братьев и унижения рода Гьюкунгов она стала такой покладистой. Праздник шумел, вино рекой текло из блестящих чаш. Гудрун увидела, что настало время посрамить мужа. Она проскользнула в комнату, где играли принцы – ее собственные дети от Атли, – и приняла их в объятия. «Мои маленькие, сегодня вы умрете. Мою жажду отомстить вашему отцу может утолить только ваша кровь». Дети не противились, но лишь предупредили мать, что их убийство принесет ей дурную славу. Гудрун перерезала им горло.
Атли был пьян и приказал подать ему закуски и вино. Гудрун принесла ему куски нежного мяса и смотрела, как он жадно пьет из чаши. За столом король задумался, где его сыновья и почему не слышно, как они играют. Когда Атли закончил, Гудрун поведала ему правду, которую не каждый смог бы вынести: вино было смешано с кровью его детей, а мясо было плотью от плоти его. Когда слова ее стихли, с высокой скамьи раздался оглушительный стон. Гудрун наклонилась к Атли: «Ты больше никогда не посадишь мальчиков на колени, не увидишь, как маленькие принцы украшают копья и вычесывают лошадей в конюшне. Можешь ли ты теперь понять мою утрату, Атли? Можешь ли ты оценить глубину моей ненависти к гуннам? Любой кары будет мало для такого жестокого правителя, как ты».
Атли назвал дочь Гьюки чудовищем и велел забить ее камнями, но ужас произошедшего парализовал его людей. Атли остался сидеть и напился до мертвецкого состояния, но спать ему оставалось недолго. Он проснулся оттого, что в грудь его вонзился меч Гудрун; постельное белье напиталось его кровью. Теперь конунг испытал ее месть в полном объеме.
«Я перенесла множество страданий, будучи твоей женой; я попала в гущу интриг при твоем дворе, меня задевали, я лицезрела смерть моих братьев. Но, по правде говоря, наибольший гнев у меня вызывает то, что некогда я была замужем за Сигурдом, лучшим из людей, а теперь я каждое утро просыпаюсь в постели человека, которого едва ли можно назвать героем. Но я окажу тебе последнюю честь – я оберну твое тело в прекрасные ткани и в память о тебе превращу в погребальный костер весь этот дворец. Это меньшее, что я могу сделать». Тут Гудрун вызвала слуг, раздала им сокровища Атли и подожгла дворец, пока воины еще спали на своих скамьях. Они просыпались в суматохе, задыхались от дыма и рубили друг друга, а огонь все подступал. Так Гудрун отправила убийц своих братьев в Хель и покончила с войной между Гьюкунгами и гуннами.
Сванхильд и Ёрмунрек
Гудрун окружали одни убийства; она уже не хотела жить и, привязав к шее камень, зашла в море. Но норны замышляли иное, и волны вынесли ее на землю конунга Йонакра, где она вышла замуж за короля и родила ему трех сыновей. Ее дочь от Сигурда, Сванхильд, тоже прибыла ко двору Йонакра и росла здесь, в его доме. У Сванхильд были змеиные глаза ее отца, и, когда Гудрун нарядила ее в гуннское золото, она засияла подобно солнцу.
Когда подошло время Сванхильд выходить замуж, прибыло посольство от Ёрмунрека, конунга готов: просить ее руку от своего имени он отправил сына Рандвера. Сванхильд была обручена с Ёрмунреком – у Гудрун не было средств отвратить дурные предчувствия, – и на корабле посольство отправилось домой, везя Сванхильд на почетном месте. Путь в землю готов был неблизкий, и за это время Рандвер и Сванхильд стали любовниками. Когда делегация вернулась домой, властолюбивый придворный Ёрмунрека, Бики, тут же поведал конунгу о близости его сына с дочерью Сигурда. Ёрмунрек пришел в ярость. «Повесить его!» – закричал вождь. Прежде чем Рандвер оказался на виселице, он послал отцу охотничьего ястреба, очищенного ото всех перьев; когда птица оказалась в руках правителя, тот осознал смысл послания: убийство собственного сына несло величайший вред ему самому, ибо грозило оборвать династию. Но понял это Ёрмунрек слишком поздно: Бики тотчас же исполнил приказ, и Рандвер уже болтался в петле. Еще более позорную смерть Бики уготовил предполагаемой невесте. Бурлящий гнев конунга должно было успокоить зрелище того, как прекрасную женщину топчут лошади. Но даже необъезженные лошади не подходили к Сванхильд, пока она смотрела на них немигающим взглядом Вёльсунгов. Лишь когда на голову ей надели мешок, лошади утратили страх, и их копыта втоптали в грязь изувеченный труп дочери Сигурда.
Зеница ока Сванхильд (Андерс Цорн; Сванхильда, 1913)
Последнее возмездие Гудрун
Когда вести об этом достигли Гудрун, она созвала сыновей, рожденных от Йонакра. Их звали Хамдир, Сёрли и Эрп. Она обрушилась на них, обвинив юношей в трусости и в том, что они не ринулись отомстить за смерть своей сестры. Их дядья, Гуннар и Хогни, не стали бы думать дважды, прежде чем защитить честь семьи. Хамдир напомнил Гудрун, что она была куда менее восторженного мнения о своих братьях, когда те убили Сигурда, и что она сама в ярости убила собственных детей от Атли – их единоутробных братьев, которые могли бы помочь отомстить готам. «Ты потеряла свою дочь Сванхильд, а теперь отправляешь на верную смерть нас – последних твоих сыновей. Не думаю, что это принесет тебе облегчение». Но, когда слова эти были сказаны, братья вскочили в седла своих коней; в их глазах горел огонь войны. Гудрун так зачаровала их доспехи, что лезвия готов не могли бы с ними совладать, но один из ее сыновей погиб еще до того, как юноши покинули пределы королевства: молодой Эрп стал забрасывать их вопросами о том, как ему помочь своим старшим братьям, и те зарубили его, сочтя, что от него не будет никакого толка. По этой причине сыновья Гудрун приехали ко дворцу Ёрмунрека ослабленными и в тягостных думах; хотя они застали конунга врасплох и отрубили ему руки и ноги, тот остался жив – а Эрп наверняка прикончил бы его.
«Ты потеряла свою дочь Сванхильд, а теперь отправляешь на верную смерть нас – последних твоих сыновей. Не думаю, что это принесет тебе облегчение».
У смертельно раненного Ёрмунрека оставались еще силы для того, чтобы поприветствовать вошедшего в его дворец одноглазого старика, по-видимому не заметившего сражения. Старик снял шляпу и прошептал что-то на ухо умирающему конунгу; так Ёрмунрек узнал секретный способ убить сыновей Гьюкунга. На последнем дыхании он отдал приказ забить братьев камнями, ибо железо не могло причинить им вреда. Так братья встретили свой конец во дворце готов – Хамдир в одном его углу, а Сёрли в другом, – и с ними оборвался род Гьюкунгов, как и определил Один.
Гудрун осталась теперь одна – подобно дереву зимой, с которого осыпались все листья. Она добилась отмщения для Гьюкунгов и взяла верх над всеми своими врагами. Но также она стала свидетельницей падения двух великих домов; ничто не вернуло Сигурда и не могло облегчить ее боль от осознания того, как могла бы сложиться жизнь, поступи она иначе. На этот раз она решила собрать погребальный костер и проверить, позволят ли ей норны наконец покинуть этот мир и воссоединиться со всеми теми, кого она потеряла. Какой прием получит дочь Гьюки, было неясно.
7Народные герои и трикстеры
Сигурд происходил от Одина и возвышался над остальными богатырями, но он был не единственным скандинавским героем, который претендовал на связь с Отцом богов. Рагнар Лодброк и воинственная Аслауг, великан Старкад, дева-воительница Хервёр, смутьян Хейдрек, исландский герой Эгиль Скаллагримссон – все они были связаны с Одином и помогали ему в его делах своей любовью к войне и поэзии либо бесстрашием перед неизведанным. Эти легендарные герои даже перенимают некоторые черты одноглазого бога: они храбры до безрассудства и умелы в бою, но вместе с тем жестоки, хитры и скоры на дурные слова. Иные из них попытаются превзойти бога в его игре: он их этому и учил.