Сотни викингов были схвачены и повешены на городских пальмах. Скандинавские мореходы вернулись лишь спустя несколько лет.
Впервые викинги опробовали на крепость защиту Испании в 844 году, когда они выдвинулись из своей базы на Луаре, чтобы поискать добычу на юге. Они разорили Бискайский залив, но затем были разбиты астурийской армией близ Геркулесовой башни и вернулись на свои корабли. Тогда флот захватил город Лиссабон, стал грабить южное побережье и взял Севилью в самом сердце эмирата Аль-Андалус, хотя отсюда им и пришлось бежать при приближении собравшихся арабских сил. Сотни викингов были схвачены и повешены на городских пальмах. Скандинавские мореходы вернулись лишь спустя несколько лет.
Нападения викингов застали эмират врасплох. В ответ на них береговая защита была усилена, а из Аль-Андалуса к вождю этого воинственного народа была отправлена делегация. Человек по имени аль-Газаль отплыл на север, вероятно, в Данию, и учтиво предстал перед конунгом, передав ему богатые дары и письмо от султана. Позднее он писал, что викинги обитают на большом острове посреди моря островов, и сообщил, что некоторые из них уже отреклись от старых верований и перешли в христианскую веру, хотя на севере многие продолжали поклоняться огню. Викинги испытывали огромное любопытство в отношении посла из Аль-Андалуса, но более всех – королева. Кажется, аль-Газаль тоже проникся к ней интересом. Он узнал, что скандинавские женщины остаются с мужьями по собственной воле и им разрешено общаться с другими мужчинами. Он выкрасил волосы в серый цвет по ее просьбе и сочинял стихи о ее красоте, подобной которой он никогда не видел прежде.
Хастейн, притворившийся смертельно больным, выпрыгивает из своего гроба
Какие бы соглашения ни заключил посол Аль-Андалуса с этим скандинавским королевством, более десятилетия прошло до следующего серьезного похода на юг – знаменитого рейда в Средиземноморье под командованием Бьёрна Железнобокого и некоего вождя викингов по имени Хастейн. Говорят, что Бьёрн был сыном легендарного Рагнара Лодброка и он унаследовал амбициозность своего отца. Сообщается, что под началом двух командиров оказался флот из 62 кораблей и что они намеревались проплыть в Средиземное море западным путем и разграбить сам Рим – величайший из городов. Бьёрн и Хастейн были в приподнятом расположении духа, когда отправились из своей базы в устье Луары, однако Северная Испания оказалась твердым орешком: как христианские королевства, так и эмират извлекли уроки из нападения 844 года и устроили куда более надежную оборону. Удача улыбнулась викингам, лишь когда они переплыли Гибралтарский пролив и разграбили город Альхесирас на южном побережье, а потом пересекли море и разорили аль-Мазимму в Марокко. Флот, проделав путь на север к средиземноморским берегам Испании и Франции и разграбив Балеарские острова, укрылся в устье реки Роны и разбил лагерь. Должно быть, зима в болотах Камарга показалась северянам куда более мягкой, чем те, к которым они привыкли.
Весной Бьёрн и Хастейн с флотом поднялись по Роне, чтобы разорить Ним, а затем проплыли вдоль французского побережья к Италии, где разграбили Пизу и некий город с высокими стенами, который Бьёрн принял за Рим. Маленький отряд викингов не мог надеяться проломить укрепления, поэтому Хастейн притворился, будто умирает от болезни и приказал принести его ложе к городским воротам. «Я не хочу умереть язычником! – прокричал он. – Окажите милость и проводите меня в свою церковь для крещения». Жители города сжалились над ним и разрешили внести ложе Хастейна внутрь городских стен; но, как только они оказались внутри, Хастейн спрыгнул со своего смертного одра и проложил себе путь обратно к воротам, впустив Бьёрна с остальными людьми. Викинги с великим ликованием разграбили город, но Бьёрн расстроился, когда узнал, что селение, которое он счел Римом, было всего лишь провинциальным городком Луни.
Жители города сжалились над ним и разрешили внести ложе Хастейна внутрь городских стен…
Бьёрн всей душой хотел как можно скорее разграбить настоящий Рим, но один старик, которого они встретили в Луни, убедил его в том, что Вечный город находится очень далеко. Из его мешка выглядывала пара истрепанных башмаков, а те, что были на нем, едва ли находились в лучшем состоянии. Он сказал викингам, что, когда он вышел из Рима, обе эти пары обуви были совершенно новыми. Бьёрн посмотрел на пальцы старика, выглядывавшие из-под изорванной кожи, и счел, что Рим слишком далек для его утомленных людей.
Говорят, что по пути домой Бьёрна и Хастейна перехватил флот Аль-Андалуса и множество кораблей пошло ко дну. Сильно ослабленные войска Бьёрна по пути домой, к базе у Луары, налетели на Памплону, и воины вернулись сказочно богатыми; впрочем, обратно они приплыли лишь на третьей части кораблей, вышедших в поход. Бьёрн и Хастейн обеспечили себе места среди героев легенд своего времени, но цену их похода трудно было забыть, и лишь через столетие викинги в большом количестве вернутся в Испанию.
Хотя арабы называли викингов маджами – язычниками-огнепоклонниками – и опасались их достаточно для того, чтобы организовывать оборону и высылать против них флот, следов от спорадических набегов северян почти не осталось. Одним из немногих предметов, которые напоминают нам о том, что скандинавы ходили этим морским путем на юг, является небольшая шкатулка из китовой кости, украшенная характерным плетеным узором; она сообщает историю, отличную от рассказов о набегах викингов, – историю купцов и ремесленников. Коробочка, долгие годы использовавшаяся как мощевик (контейнер для костей и других останков святых), сейчас находится в сокровищнице базилики Святого Исидора в Леоне. Возможно, сюда ее принес какой-то паломник или посол с севера. По крайней мере, в Средиземном море страх перед нападением викингов был куда значительнее их действительных нападений.
Серебро халифата
Контакты между скандинавскими мореплавателями и арабами Аль-Андалуса, по всей видимости, ограничивались нерегулярными набегами, но на востоке двигателем экспансии северян была торговля. Перевозка рабов и мехов по волжской речной системе и далее по Каспийскому морю была выгодным предприятием, и именно арабское серебро, отчеканенное к востоку от Багдада, привлекало скандинавов к речным торговым путям. Множество таких серебряных монет переплавлялось, но тысячи дирхамов добрались до Скандинавии, а некоторые даже использовались как украшения. Женщина-скандинавка из Линкольншира, которая носила на себе монету, отчеканенную в Афганистане, вероятно, демонстрировала этим свой доступ к восточным торговым путям, не догадываясь, что на монете провозглашен исламский символ веры – «Нет бога, кроме Аллаха».
Саманидский дирхам начала X в., найденный в Линкольншире и использовавшийся, вероятно, в качестве подвески
Земли вдоль нижнего течения Волги не контролировались русами, но даже если по пути и надо было платить какую-то дань, на булгарских и хазарских рынках, где балтийские товары встречались с потоком серебряных монет с Востока, купцов ожидали огромные барыши. Торговцы-русы, вероятно, проделывали этот долгий путь со своими семьями, собирались для безопасности в небольшие караваны и сталкивались по мере движения с незнакомыми местами и народами. Некоторые из них добирались еще дальше и торговали напрямую с Аббасидским халифатом с центром в Багдаде. Чтобы добраться до столицы, они отплывали из хазарского города Итиля на юг, пересекали Каспийское море и перегружались на верблюдов в порту Горгана, чтобы проделать долгое путешествие через горы и пустыни. На базарах Багдада они продавали бобровые и лисьи шкурки, янтарь, франкские мечи и рабов, выдавая себя за христиан и используя славянских рабов, чтобы сторговаться о цене. На рынках Востока скандинавы могли найти товары, прибывавшие по Шелковому пути даже из Китая и Индии. Возможно, некоторые из этих храбрецов отправлялись и далее на восток.
Не одни только скандинавы путешествовали на большие расстояния: Аббасидский халифат протягивался от Средиземного моря к Аравийскому, а должность посланника халифа предполагала поездки в земли за пределами изведанного мира. Ко времени, когда Ибн Фадлан в своей последней миссии секретаря и советника посла прибыл к верхнему течению Волги, он уже успел повидать столько, что большинство его современников вряд ли бы этому поверили. Но именно здесь, в земле волжских булгар, он встретил людей, с которыми не сталкивался никогда прежде. Эти купцы называли себя русами, и Ибн Фадлан сделал запись в своем дневнике, что еще не видел таких прекрасных типажей:
«Статью они подобны финиковым пальмам, у них прекрасные волосы и румяная кожа, которую они покрывают татуировками от пальцев ног до шеи: темно-зелеными изображениями деревьев и другими фигурами. Мужчины носят плащи, оставляющие руку с мечом свободной, и каждый из них никогда не расстается со своей секирой, мечом и ножом. Женщины носят на шее золотые и серебряные кольца и металлические диски на каждой груди, и чем больше у мужа богатств, тем ценнее металл. Они тоже носят ножи, прикрепляя их к этим дискам, и ценят бусины из темно-зеленого стекла, из которых делают ожерелья.
Вид этих русов поразителен, и они, без сомнения, грязнейшие из тварей Аллаха – они не очищают себя ни после соития, ни после испражнения, и едва ли странно, что они не делают этого после еды. Если они умываются, то делают это в общей лохани, которую девушка-рабыня передает от одного мужчины к другому: каждый, умыв лицо и волосы, плюет и сморкается в воду. Они живут в больших домах из дерева, которые строят на берегу реки, где пришвартованы их суда, и в этих домах они употребляют своих девушек-рабынь на виду друг у друга; порой, когда приходит торговец, чтобы купить невольницу, ему приходится ждать, пока с ней закончит хозяин.
«Вид этих русов поразителен, и они, без сомнения, грязнейшие из тварей Аллаха – они не очищают себя ни после соития, ни после испражнени