Отвесные скалистые берега, изрезанные многочисленными узкими заливами — фиордами, горы с вечными ледниками, густые смешанные леса и лишь кое-где небольшие полосни одиноких пашен — такой была когда-то Скандинавия, суровая, но прекрасная в своей своеобразной дикой красоте, родина такого же сурового и столь же красочного мифологического эпоса, относящегося к числу самых замечательных и самобытных поэтических памятников европейского средневековья.
Вся жизнь древнего скандинава проходила в жестокой и упорной борьбе с природой. Каменистая, малоплодородная почва Швеции и Норвегии плохо поддавалась сохе и мотыге пахаря, а холодные ветры и ранние заморозки подчас губили на корню весь урожай, что влекло за собой трудную, тяжелую зиму. Еще тяжелее доставалось в зимние месяцы рыбакам, вынужденным сражаться с бурями и шквалами коварного северного моря.
И люди с нетерпением ждали весны. Они ждали тепла и света, с которыми кончались все их невзгоды. Они с тревогой следили за тем, как все ниже и ниже склоняется к горизонту солнце. «Кто знает, — думали они, — быть может, придет и такой день, когда оно скроется навсегда. Ведь есть же далеко на севере страна вечной ночи. А не будет солнца — не будет и жизни».
Этот страх побуждал пахаря, рыбака и охотника делать зарубки на скалах, которыми он отмечал высоту солнца. Этот страх побуждал его каждый раз торжественно отмечать день 25 декабря — день зимнего солнцеворота, впоследствии переделанный церковью в праздник рождества.
Не мудрено, что тема извечной борьбы между враждебными и благодетельными для человека силами природы легла в основу и большинства мифологических легенд народов Скандинавии.
Как и многие другие народы древности, первобытные скандинавы обожествляли окружающий их мир, усматривая в каждом природном явлении вмешательство каких-то необыкновенных, могущественнейших существ, злых или добрых, в зависимости от того, вред или пользу приносило им это явление. Сама борьба между отдельными стихиями воспринималась ими как столкновение этих существ, из которых одни выступали как защитники людей, а другие — как их враги. Однако, если в греческом эпосе вся власть над силами природы целиком и полностью объединялась в руках богов-олимпийцев, которые то обрушивали на головы прогневавших их нечестивцев всевозможные стихийные беды, то щедро награждали отдельных своих любимцев, в мифологии Скандинавии носителями злого начала являются великаны Гримтурсены, символизирующие две наиболее грозные стихии — мороз и огонь. Им противопоставлены боги Асы, олицетворение тепла и света, создатели солнца и других небесных светил.
Между богами и великанами идет непрерывная жестокая война за власть над землей, война, которая должна закончиться гибелью как тех, так и других. Эпизодам этой войны и ее главному герою, богу грома, рыжебородому богатырю Тору, и посвящено большинство мифологических легенд Скандинавии.
Тор — одно из древнейших и в то же время наиболее красочных созданий народной фантазии. Нет сомнений, что когда-то именно он, а не Один, был главным богом в Скандинавии.
Сын богини земли Йорд, Тор, — типично крестьянский бог, отсюда и его смертельная вражда со злейшими врагами земледельцев-пахарей, с великанами Гримтурсенами, и отвращение к войнам между самими людьми, в которых он никогда не принимает участия. Бог грома и ездит не на коне, как все остальные Асы, а в колеснице, запряженной парой обыкновенных деревенских козлов. В исполинской, все сокрушающей силе Тора есть нечто от неисчерпаемой мощи создавшего его простого народа, так же как и в известном персонаже русских былин Микуле Селяниновиче, котомку которого не смог поднять даже Илья Муромец. Понятно, что и сама старость в образе старухи Элли оказывается не в состоянии положить бога грома на лопатки. Тор немного простоват, но вместе с тем ему присуща чисто народная хитрость. Вспомним, как ловко он провел мудрого гнома Альвиса, который навязывался ему в зятья.
Любовь к Тору в Скандинавии была столь велика, что переселенцы из Швеции и Норвегии, отправляясь в другие страны, брали с собой его изображение, чтобы водрузить его на месте своего нового жилища, а в Норвегии и по сей день бытует поговорка: «Если бы не было Тора, тролли[5] уничтожили бы весь мир».
С постепенным изменением структуры первобытного родового строя, когда обособленные родовые общины начинают объединяться в племена, а племена — в племенные союзы, в скандинавской мифологии появляется новый владыка мира — Один, наделенный всеми характерными чертами древнего вождя, прообраза первых королей.
Один не олицетворяет какие-либо силы природы. Некоторые исследователи не без основания видели в нем историческую личность — обожествленного задним числом предводителя одного из скандинавских племен. Если Тор (теперь он уже выступает в роли сына Одина) — бог крестьян, то Один — бог военной знати. Он решает судьбы сражений между людьми, а нередко и сам принимает в них участие, забирая лучших воинов к себе в Валгаллу. В Торе преобладают физические качества. Один же, наоборот, славится мудростью, за которую он пожертвовал своим правым глазом. В этой красивой и полной глубокого смысла легенде как бы сказывается знамение эпохи, когда грубая сила начинает уступать место разуму. Интересно отметить, что в отдельных эпизодах (в этой книге они приводятся не полностью) Тор и Один противопоставляются друг другу и даже враждуют между собой.
Есть в скандинавской мифологии еще один в высшей степени оригинальный образ, на котором следует специально остановиться, хотя бы уже потому, что он не встречается ни в одной мифологии других народов. Речь идет о единственном отрицательном персонаже среди обитателей страны богов, Асгарда, боге огня Локи.
Локи не Ас, он ведет род от великанов Гримтурсенов (с которыми позднее объединяется для совместной борьбы против Одина и его сыновей), но боги приняли его в свою семью за его необыкновенный ум и хитрость. Локи — существо, полное противоречий; он буквально не может жить спокойно без шалостей и проказ, нередко злых, нередко забавных, но всегда остроумных, а главное, совершенно бескорыстных. Все его проделки не приносят ему решительно никакой выгоды. Наоборот, из-за них он то и дело попадает в беду, что, однако, ни в малейшей степени не изменяет его поведения. Правда, в заключительных легендах образ бога огня теряет комическое звучание и становится воплощением сначала зависти и ненависти («Смерть Бальдра» и «Как был наказан Локи»), а потом беспощадной мести («Сумерки богов»).
Нет необходимости столь же подробно разбирать здесь каждого из многочисленных богов скандинавского эпоса. О них достаточно подробно говорится в пятой главе настоящей книги («Асгард и Асы»), Кроме того, все действие легенд в основном развертывается вокруг первых трех главных персонажей, тогда как остальные Асы играют в них лишь второстепенную или, так сказать, подсобную роль. Даже Бальдр, этот всеми любимый бог весны, по существу ничем не проявляет себя в действии. Не менее бледно представлен и бог лета Фрейр. Однако как раз на примере этих двух богов можно проследить, как отражались природные условия, в которых жили народы, на созданных ими мифологических образах.
Так у древних египтян, ассирийцев, вавилонян-жителей знойного юга, переносивших по вине солнца много страданий, оно изображалось в виде кровожадного чудовища, жестокого и беспощадного к своим подданным властелина. Даже греки, обитавшие в сравнительно более умеренном поясе, наградили своего Феба-Аполлона смертоносными стрелами, от которых нельзя было найти защиты. А северяне, скандинавы, те видели в солнце лишь вечный источник радости и изобилия, источник самой жизни. Вот почему они так старательно подчеркивают, что их боги весны и лета Бальдр и Фрейр никому и никогда не приносят зла.
Профессор В. М. Жирмунский в четвертой главе «Истории западноевропейской литературы» (Москва, 1947) правильно отмечает еще одну особенность скандинавской мифологии. «Как все антропоморфические[6] религии, — пишет он, — скандинавское язычество представляет себе богов по идеализированному образу людей. Боги представлялись более могущественными и совершенными, чем обыкновенные люди, но отнюдь не всемогущими и бессмертными или лишенными человеческих страстей и страданий. Мифы рассказывали о рождении богов и содержали указания на их грядущую гибель».
И в самом деле, семья скандинавских богов в составе Одина и его сыновей и внуков представляет типичный род, один из таких же родов, какие существовали у скандинавов в эпоху родового строя. Да и весь быт Асов, их взаимоотношения, язык, характер, одежда, оружие и жилища — все это только старательно приукрашенная копия того, что жители Исландии или Норвегии видели на земле, с чем они сталкивались в повседневной жизни. В. М. Жирмунский прав и в своем последнем утверждении. Над богами и день и ночь, как дамоклов меч, висит зловещее предсказание норн о неизбежном конце мира. Асы знают, что рано или поздно они должны погибнуть за совершенные ими проступки.
Мрачный, но полный глубокой поэзии сюжет легенды о «Сумерках богов», когда-то вдохновивший немецкого композитора Р. Вагнера на создание его знаменитой оперы, к сожалению, побудил многих историков и литературоведов выдвинуть трагизм и безысходность как какую-то роковую линию судьбы всех германских народов. Исходя из этого, они усматривали заключительную часть пророчества Валы о возрождении нового мира как наносную, чуждую всему духу скандинавского эпоса, возникшую значительно позже всех остальных мифов, под влиянием христианства.
Мы не склонны разделять их точку зрения. Идею обновления мира путем его очищения и гибели всего старого можно найти у многих народов, не имевших с христианством ничего общего. Не были исключением из общего правила и скандинавы, которые также мечтали о грядущем более светлом и справедливом обществе, обществе без зла и насилия человека над человеком.