– Да, – сказал Андре-Луи с задумчивой улыбкой. – Награда будет велика; она принесет мне все, к чему я стремился. Алина. Алина наконец-то будет моей!
Де Бац рассмеялся, как мальчишка, и хлопнул друга по плечу.
– Мой дорогой романтик! – воскликнул он.
– Я вызываю у вас насмешку, а, Жан?
– Насмешку? Нет. Удивление. – Барон внезапно сделался серьезным. – Возможно, даже зависть. Кто знает? Если бы я обладал таким источником вдохновения, каким обладаете вы, мне, наверное, тоже казались бы нелепыми все прочие стремления. Я могу понять вас, mon petit, хотя мне никогда не доводилось переживать ничего подобного. Дай бог, чтобы желания вашего сердца исполнились. Вы заслужили свое счастье, и скоро настанет день, когда король Франции скажет вам спасибо. – Он взял связку документов, которую Андре-Луи бросил на стол. – Спрячьте это до утра в безопасное место. Я отправлю Тиссо с весточкой к Демулену. Завтра утром покажем ему бумаги и все обсудим.
В углу комнаты стоял изящный шкафчик, вещица в стиле рококо времен Людовика XV, обшитый панелями красного дерева, которые были декорированы идиллическими пейзажами. Часть его задней стенки изнутри можно было сдвинуть с помощью секретной пружины, и тогда открывалось тайное углубление в стене, где де Бац прятал все компрометирующие бумаги. У Андре-Луи был второй ключ от этого хитроумного шкафчика, и сейчас он положил драгоценные документы в скрытую за ним нишу.
Засим молодой человек отправился с визитом к шевалье де Помелю в Бур-Эгалите – но не для того, чтобы сообщить о своем успехе в Блеранкуре, как полагал де Бац. Андре-Луи погнали туда нетерпение и тревога, вызванные отсутствием известий от мадемуазель де Керкадью. Он не сомневался, что за время его отсутствия кто-то из курьеров его высочества побывал в Париже и привез долгожданную весточку, о которой Андре просил Алину в последнем письме.
Де Бац отпустил его без возражений. Возможно, барон даже составил бы другу компанию, не будь у него неотложных дел, возникших благодаря успешному завершению миссии Андре-Луи в Блеранкуре. Необходимо было срочно подготовить агентов к новой подстрекательской кампании, предстоявшей им в ближайшие дни, после того как взорвется привезенная Андре-Луи бомба; и де Бац, соскучившийся по настоящему делу, не хотел терять ни минуты.
Он все еще пребывал в трудах, когда с наступлением темноты Андре-Луи вернулся домой. Но, несмотря на поглощенность работой, которая занимала и ум, и руки барона, от него не ускользнуло необыкновенно удрученное состояние друга. Прежний пыл, казалось, совершенно покинул молодого человека; от радостного возбуждения, от пьянящего предчувствия близкой победы не осталось и следа.
Поначалу де Бац истолковал эти симптомы неверно:
– Вы переутомились, Андре. Надо было вам оставить Помеля на завтра.
Андре-Луи скинул плащ и шагнул к пылавшему камину. Он облокотился о каминную полку и опустил голову на руку.
– Я не устал, Жан. Я разочарован. Я спешил из Блеранкура, будучи уверен, что в Бур-Эгалите меня наконец-то ждет письмо от Алины! А там – ничего.
– Так вот почему вы так торопились повидать Помеля!
– Это превосходит всякое разумение. Двое посыльных прибыли из Хамма с тех пор, как Ланжеак отвез туда мое письмо. И тем не менее от Алины – ни слова. – Андре резко повернулся к барону лицом. – Боже мой! Знаете, Жан, я, кажется, больше не в состоянии этого вынести. Уже скоро год, как мы расстались, и за это время я не получил от нее ни строчки, несмотря на то что отправлял ей письмо за письмом. Я был терпелив, я пытался занять свой ум тем, что необходимо было делать. Но в глубине души все время жила эта боль, эта мука. – Он помолчал, потом безнадежно махнул рукой. – О, разговорами тут не поможешь.
Де Бац принялся утешать друга:
– Мой дорогой Андре, молчание мадемуазель де Керкадью, возможно, объясняется страхом за вас. Подумайте, если письмо попадет не в те руки, оно может вас выдать.
– Я думал об этом. Поэтому и просил в последнем письме хотя бы о двух строчках, подписанных ее инициалами. Просил определенно, настойчиво. Алина не могла оставить без внимания такую просьбу. Это совсем на нее не похоже.
– И все же ее молчанию наверняка есть простое объяснение. А пока утешайте себя тем, что мадемуазель де Керкадью в добром здравии. Едва ли не каждый курьер, прибывающий из Хамма, уверяет, что у нее все благополучно. Ланжеак видел ее как раз перед своим последним приездом в Париж, два месяца назад. Эта мысль должна немного успокаивать вас.
– Но не успокаивает. В свете этого молчание Алины выглядит еще более странным. – Андре-Луи отвернулся к камину и снова уронил голову на руку.
Барон встал и, подойдя к Моро, сочувственно тронул его за плечо.
– Не поддавайтесь хандре, mon petit. Вы устали, а когда мы устаем, мы становимся пессимистами и начинаем бояться неведомо чего. Повторяю, вы знаете, что у девушки все благополучно. Пусть эта мысль поддерживает вас. Ведь осталось совсем немного. Скоро, очень скоро вы будете иметь счастье видеть не строки, написанные вашей невестой, а ее саму. Вы услышите все, что она хочет вам сказать. Боже, друг мой, я просто завидую радости, которая вас ждет. Думайте о встрече. Остальное не имеет значения.
Андре-Луи выпрямился и попытался улыбнуться, но не слишком преуспел в этом.
– Спасибо, Жан. Вы славный малый. Но меня мучит недоброе предчувствие. Возможно, его породило разочарование.
– Предчувствие? Ба! Оставьте предчувствия старухам и пойдемте ужинать. У меня припасено несколько бутылочек гасконского вина, которое способно ударить в голову не хуже, чем я. Оно окрасит ваше будущее в самые радужные тона.
Но дурные предчувствия не всегда бывают напрасными. Барон не знал, что в этот час в Париж прибыл маркиз де Ла Гиш, который привез с собой доказательства правоты Андре-Луи.
Глава XLIIБлагодарность принца
Ла Гиш прибыл на улицу Менар к девяти часам утра следующего дня. Де Бац и Андре-Луи уже закончили завтракать и, сидя за столом, обсуждали неотложные дела, которыми необходимо было заняться в ближайшие часы. Они уже отправили Камилю Демулену записку с просьбой прийти как можно скорее. Андре-Луи собирался ознакомить Демулена со своими заметками и посоветоваться, в какой форме их лучше обнародовать: опубликовать в виде статьи в «Старом кордельере» или сделать основой обличительной речи Дантона, произносимой с трибуны Конвента.
Неожиданный приезд маркиза застал друзей врасплох и на время отвлек их мысли от занимавшей их темы. Де Бац радушно распахнул объятия старейшему своему стороннику, которого не видел уже несколько месяцев – с тех самых пор, как Ла Гиш отправился служить монархии на другом фронте.
– Ла Гиш! Откуда бы ты ни свалился, ты не мог появиться более кстати. Ты приехал как раз вовремя, чтобы приложить руку к великому триумфу, который мы так долго готовили. Какой добрый ангел тебя прислал?
Теплота приема на миг рассеяла мрачность маркиза. На его бледном, хищном лице на миг появилась улыбка, которая растаяла так же быстро, как и появилась.
– Вижу, вы еще ничего не слышали, – сказал он.
Его серьезный тон поразил обоих друзей.
– О чем не слышали? – тревожно спросил де Бац.
– Прошлой ночью по приказу Комитета общественной безопасности арестовали Помеля. Все его бумаги попали в руки комитета. Если бы я прибыл в Париж часом раньше, меня схватили бы вместе с ним, поскольку первым делом я отправился в Бур-Эгалите доложить о событиях за границей. Я только что из Брюсселя.
Маркиз сбросил плащ и пристроил его на стуле вместе с конической шляпой, украшенной трехцветной кокардой. Он стоял перед бароном и Андре, высокий, стройный и элегантный, в темно-бордовом сюртуке, темных лосинах и высоких сапогах. Его роскошные волосы цвета бронзы были перехвачены на затылке черной шелковой лентой.
Де Бац на миг застыл как изваяние, потрясенный и испуганный мрачной новостью. Он быстро прикидывал в уме, какие последствия может повлечь за собой этот арест. Оба помощника с тревогой наблюдали за выражением его лица. Наконец де Бац вздохнул и пожал плечами в привычной для него манере.
– Не повезло Помелю. Но на войне как на войне. Тот, кто пускается в подобные предприятия, должен быть готов к худшему. Я, видит Бог, всегда к этому готов. Но я действовал осторожнее старика Помеля. Сколько раз я напоминал ему, что не следует терять бдительности. Его беспечность росла вместе с его безнаказанностью, и вот… – Барон снова пожал плечами. – Бедняга!
– В последнее время удача совсем от нас отвернулась, – мрачно произнес Ла Гиш. – Тулон пал.
– Это старая новость. Мы узнали ее более трех недель назад и уже успели примириться с ней. Тулон потерпел поражение, но это может подхлестнуть восставших роялистов в Вандее. Поражение в одном месте может уравновеситься победой в другом.
Но Ла Гиш не был склонен разделить оптимизм друга:
– Насколько я могу судить, восстание в Вандее закончится так же, как и в Тулоне, и в любом другом месте, где сражаются за дом Бурбонов.
– Нет причин для таких опасений, – вмешался Андре-Луи. – Во всяком случае, восстание, которое вскоре поднимется в Париже, едва ли ждет провал. – И он вкратце обрисовал Ла Гишу положение дел.
Лицо маркиза слегка прояснилось.
– Ей-богу, это первая хорошая новость, которую я услышал за последние несколько недель. Первый луч света в царстве мрака.
Он придвинул стул к камину и сел, протянув руки к огню. Январское утро выдалось промозглым. Ночью ударил мороз, и солнце еще не рассеяло холодный туман, повисший над городом.
– Полагаю, среди бумаг Помеля не было ничего, что компрометировало бы вас?
Де Бац покачал головой.
– Ничего. Помель был человеком д’Антрега. Я действую независимо от него. В противном случае мне ни за что не удалось бы так долго сохранять голову на плечах.
– Ты ничего не можешь сделать для бедняги, Жан? Он мой старый друг и верно служил нашему делу. Ради него я с радостью пошел бы на риск.