Трамвай резко катил по рельсам, и весь остальной транспорт, признавая его приоритет, почтительно уступал ему дорогу. Пешеходы, экипажи разбегались в разные стороны, заслышав грохот приближающейся махины. Это отчаянное лавирование на грани риска, сопровождавшееся шумом и криками, немало забавляло Скарлетт.
А потом она увидела реку. Въехав на мост, трамвай остановился, и она могла насладиться видами Лиффи. Неподалеку виднелся другой мост, за ним еще и еще, все очень не похожие друг на друга. На каждом виднелись фигурки людей и большое количество машин. Набережные манили витринами магазинов и множеством спешащих куда-то или просто прогуливающихся людей. Светило солнце, и вода в реке сверкала в его лучах.
А вот Лиффи позади, снова пошли дома. Высокие здания загораживали солнце, и Скарлетт стала замерзать.
— Нам лучше спуститься вниз. Следующая остановка наша, — сказала
Шарлотта.
Они направились к выходу. Когда они перешли через перекресток с совершенно безумным движением, Шарлотта показала рукой в сторону улицы напротив:
— Графтон-стрит, — сказала она тоном экскурсовода. — Если мы хотим сразу отправиться в отель, то нужно найти экипаж. Однако единственная возможность походить по магазинам — пойти пешком. Может, ты хочешь сначала выпить кофе? Ты должна обязательно познакомиться с Бьюли.
— Даже не знаю, Шарлотта. Давай сначала заглянем в этот магазин…
Ты посмотри на этот веер! Видишь, в том конце витрины? С розовой кисточкой? Прелестен, не правда ли?.. Ой, какая изящная фарфоровая штучка! Я и не заметила ее сначала. А этот роскошный флакон для духов! Глади, какая отделка на тех перчатках! Ты видела что-нибудь подобное? Боже мой, сколько же здесь всего!
Шарлотта кивнула служителю магазина при входе. Он распахнул дверь с поклоном, она не стала говорить Скарлетт, что на Графтон-стрит еще по меньшей мере четыре подобных магазина с сотнями перчаток, вееров и прочих аксессуаров. Шарлотта хотела, чтобы Скарлетт без ее помощи убедилась, что большой город — неистощимый кладезь соблазнов.
После десяти дней позирования, примерок и походов по магазинам Скарлетт отправилась домой в Баллихару. С собой она везла кучу подарков для Кэт, презенты Колуму и миссис Фиц, десять фунтов кофе и кофеварку. Она просто влюбилась в Дублин и предвкушала тот момент, когда сможет вновь туда вернуться.
А в Баллихаре ее ждала крошка Кэт. Как только поезд выехал за пределы города, Скарлетт охватило чувство нетерпения: скорее бы очутиться дома! Ей многое хотелось рассказать Кэт. Скарлетт уже строила планы, как в один прекрасный день, который, она надеялась, уже не за горами, она заберет своего маленького забавного котенка из провинции в город. И уже скоро День святой Бриджид. Скарлетт подумала, что более подходящего момента не придумать, чтобы круто изменить свою жизнь. Именно тогда, когда плуг переворачивает первый пласт почвы, а земля начинает дышать, и наступает понастоящему новый год, а вместе с ним и новая жизнь. Как же ей все-таки повезло! И провинция, и город теперь принадлежат ей, О'Хара, и той волнующей незнакомке в зеркале.
Кэт была так поглощена рассматриванием картинок в книжке про животных, которую ей привезла из Дублина Скарлетт, что не обратила внимания на то, что ее мать на время покинула ее. Свертки с остальными подарками по-прежнему лежали нетронутыми.
А Скарлетт уже подходила к воротам Колума. Она несла подарок — кашемировый шарф. Но главное, она спешила поделиться с Колумом своими впечатлениями о столице.
— Прошу прощения, я, наверное, не вовремя? — сказала Скарлетт, увидев у Колума гостя. Этого хорошо одетого мужчину она видела впервые.
— Нет-нет, заходи, пожалуйста! Позволь представить тебе мистера Джона Девоя. Он только что прибыл из Америки.
Девой старался быть вежливым и обходительным, но было хорошо видно, что он недоволен неожиданным вторжением. Скарлетт извинилась, оставила подарок и, попрощавшись, отправилась домой. По дороге она гадала, кто же этот американец, который приезжает в такую глушь, как Баллихара, и не рад встрече с соотечественницей. Да он, наверное, из этих фениев Колума, вот оно что! А сердитый потому, что Колум отказывается участвовать в этой дурацкой революции.
В действительности же все было наоборот. Джон Девой всерьез подумывал о сотрудничестве с Парнеллом. Да, он был членом фенианского общества, но собирался прекратить поддержку революционного заговора в Ирландии. Если он сделает это, то делу Колума будет нанесен смертельный удар. Вот почему Колум до хрипоты спорил с Девоем, страстно доказывая пагубность Гомруля для страны.
— Этот человек жаждет власти и готов на любую подлость, чтобы добиться своего, — сказал он о Парнелле.
— Ну а ты, Колум? — резко спросил его Девой. — Сдается мне, что ты просто завидуешь человеку, который делает то же дело, но получается у него гораздо лучше, чем у тебя.
Ответ Колума не заставил ждать.
— Парнелл будет произносить пламенные речи в Лондоне, его имя попадет заголовки всех крупнейших газет, а здесь ирландский народ как голодал, так и будет голодать под каблуком у англичан. Никаких дивидендов для наших бедных людей деятельность Парнелла не принесет. И вот когда они устанут от бесчисленных восторженных статей о мистере Парнелле, они восстанут. Без организации и надежды на успех. Послушай, Девой, мы слишком долго ждем. Все говорим и говорим: Парнелл, ты, я… А в это время простые ирландцы страдают.
Девой уехал ночевать на постоялый двор, а Колум долго еще мерил шагами гостиную. В лампе кончился керосин, и она потухла. Он опустился на табурет возле камина, где догорали последние угольки и еще сохранялось тепло. Колум был подавлен резкой отповедью Девоя. А вдруг он прав? Может, и в нем, Колуме, говорит властолюбие, а не любовь к Ирландии? Знает ли он, что творится в его собственной душе?
Наступил День святой Бриджид. Когда Скарлетт воткнула лопату в землю, из-за туч на мгновение выглянуло солнце и тут же снова скрылось.
«Хороший знак!» — подумала Скарлетт. Чтобы отметить этот день, она обошла все дома в Баллихаре и пригласила каждого на постоялый двор Кеннеди выпить портера, закусить пирожком с мясом. Предстоит самый удачный год. Она была уверена в этом.
На следующий день она уезжала в Дублин, где собиралась провести шесть недель.
Глава 78
В этот свой приезд в Дублин Скарлетт и Шарлотта остановилась в номере-люкс отеля «Шелбурн». Оказавшись в отеле, Скарлетт сразу сказала:
— Да, «Шелбурн» — именно то место, гце будет приятно пожить в течение всего светского сезона.
За время своей прошлой поездки в Дублин ей так и не довелось побывать внутри этого импозантного кирпичного здания.
— Нам еще представится такая возможность, — сказала тогда Шарлотта.
И вот теперь, стоя внутри гигантского холла с широко раскрытыми глазами, Скарлетт начала понимать, почему Шарлотта Монтагю решила остановиться именно в «Шелбурне». Все здесь поражало великолепием и роскошью. Скарлетт видела отлично вымуштрованную обслугу, благородного вида постояльцев. Все без исключения говорили вполголоса, и в холле стоял легкий гул голосов. Скарлетт величественно проследовала за носильщиком на второй этаж, жить на котором считалось наиболее престижным. И хотя Скарлетт этого не сознавала, выглядела она точь-в-точь, как ее описывала швейцару Шарлотта: «Вы сразу поймете, что это она. Она невероятно красива и ведет себя, как королева».
Помимо люкса, Шарлотта зарезервировала для Скарлетт персональную гостиную. Перед тем как спуститься к чаю, она показала комнату подруге. В углу обшитой зеленой парчой гостиной стоял мольберт с готовым портретом миссис О'Хара. Скарлетт с изумлением смотрела на работу художника. Неужели это действительно она? У женщины на портрете не было и тени сомнения в глазах; казалось, она не боится ничего, в то время как Скарлетт нервничала, словно дикий зверь, оказавшийся вблизи человеческого жилья. Ошеломленная увиденным, она начала спускаться вслед за Шарлоттой на первый этаж.
Спустившись, они оказались в роскошном зале со столиками, за которыми было много людей. Шарлотта шепотом, чтобы не услышали окружающие, обращала внимание подруги на некоторых из присутствующих, приговаривая: «И с ним ты тоже обязательно встретишься. После того как я тебя всем представлю, ты будешь каждый вечер приглашать кого-нибудь к себе в гостиную на чашку чая или кофе. Многие почтут за честь знакомство с тобой и в свою очередь начнут приводить своих знакомых».
«А кто эти люди?» — порывалась было спросить Скарлетт. Впрочем, вряд ли ей стоит суетиться: Шарлотта знает, что делает. Единственное, о чем Скарлетт необходимо было все время помнить, как бы не запутаться в шлейфе своего нового платья на глазах у всех, когда она будет возвращаться в номер после очередной светской беседы. Шарлотта и миссис Симе обещали научить ее с достоинством двигаться, для чего ежедневно вплоть до появления в свете Скарлетт придется тренироваться под их неусыпным оком.
На следующий день после приезда Скарлетт в отель было доставлено письмо в тяжелом белом конверте. На конверте стояла личная печать гофмейстера королевского двора. Когда письмо принесли, лицо Шарлотты осталось невозмутимым. Она вскрыла его твердой рукой.
— Первая гостиная. Как и ожидалось. Послезавтра, — произнесла она вслух.
Скарлетт вместе с группой девушек и женщин в белых платьях долго ждала, когда же откроются массивные двустворчатые двери тронного зала. Ей начинало казаться, что она пребывает в состоянии ожидания целую вечность. И зачем она только согласилась? (Скарлетт искала и не находила однозначного ответа на этот вопрос: слишком сложным он ей казался.) Может быть, отчасти потому, что она, О'Хара, поставила себе цель во что бы то ни стало завоевать Англию и англичан. И, наверное, потому, что у нее, обычной американской девочки, просто-напросто закружилась голова от королевской пышности и великолепия сердца Британской империи. А главное — не в привычках Скарлетт было сдаваться и не доводить дело до победного конца.