Зеленые глаза Скарлетт внезапно стали задумчивыми.
— Я полагаю, что в вашей деревне нет парадов и фейерверков. И ты пожалеешь, что не осталась в Саванне.
Девочка лучезарно улыбалась.
— Я запомню это навсегда и буду рассказывать эту историю во всех домах. Это замечательная штука — побывать в Америке, когда ты знаешь, что вернешься домой.
Скарлетт сдалась. Глупую девчонку не переубедить.
На Бротон-стрит толпились люди, все в зеленом. Скарлетт громко засмеялась, когда она увидела одну семью. Тщательно вычищенные дети с зелеными бантами, лентами и перьями на шляпах, они были похожи на О'Хара, но только все они были черноволосыми.
— Разве я не говорил вам, что все сегодня становятся ирландцами, — сказал Джейми с ухмылкой.
Морин взяла ее под руку.
— Даже лула носят зеленое, — сказала она, кивая головой на парочку поблизости. Скарлетт вытянула шею, чтобы разглядеть. Боже мой! Скучный адвокат ее деда и мальчик, должно быть, его сын. Оба надели зеленые галстуки. Она стала разглядывать толпу, разыскивая другие знакомые лица. Здесь была Мэри Телфер с группой дам с зелеными лентами на шляпах. «И Жером! И где только он нашел зеленый сюртук, скажите, ради Бога? Но дед не должен быть здесь, прошу тебя. Господи, не допусти его сюда. Он может заставить солнце погаснуть. Нет, Жером был с негритянкой в зеленом кушаке. Как чудно, лиловолицый Жером со своей подружкой. Как минимум, на двадцать лет моложе его, к тому же».
Уличный продавец раздавал лимонад и кокосовые сладкие пирожки каждому О'Хара по очереди, начинавшейся с нетерпеливых детей. Когда очередь дошла до нее, она откусила пирожок. Она ела на улице. Ни одна леди так не сделает, даже если будет умирать от голода. «Проглоти это, дедушка», — подумала она, восхищенная собственным поступком. Кокос был свежим, влажным, сладким.
— А я утверждаю, что ковбой в зеленом был самым лучшим, — настаивала Мэри Кейт. — Он проделал все эти чудные штуки с веревками и был так красив.
— Ты так говоришь, потому что он улыбался нам, — презрительно сказала Хелен. — Лучшим был плот с эльфами, танцующими на нем.
— Это были не эльфы, глупая. В Америке нет эльфов.
— Они танцевали вокруг большого мешка с золотом. Ни у кого, кроме эльфов, нет мешка с золотом.
— Ты точно ребенок, Хелен. Это были мальчики в костюмах, и все. Разве ты не видела, что уши у них фальшивые? Одно из них даже отвалилось.
Морин прервала их.
— Это был замечательный парад. Пошли, девочки, и держитесь за руки Джейми.
Чужие за день до того и снова чужие днем позже, все люди брались за руки, танцевали, соединяя голоса в песнях. Они делили солнце и воздух, музыку и улицы.
— Это замечательно! — сказала Скарлетт, попробовав жареную куриную ножку здесь же, на улице.
— Это замечательно! — сказала она, когда увидела зеленый, нарисованный мелом трилистник на кирпичной дорожке на площади Чатхэм.
— Это замечательно! — сказала она об огромном гранитном орле с зеленой лентой вокруг шеи на памятнике Пуласки.
— Какой прекрасный, прекрасный, прекрасный день! — кричала она и кружилась, кружилась, пока не упала, усталая, на освободившуюся скамейку рядом с Колумом. — Посмотри, Колум, у меня дыра на подошве ботинок. Где бы я ни была, всегда говорят, что лучшие вечеринки — это те, где ты протираешь свои туфли насквозь, танцуя. А это даже не туфли, а ботинки. Эта вечеринка, должно быть, самая лучшая!
— Это великий день, будьте в этом уверены, а еще грядет вечер с римскими свечами и многое другое. Вы износитесь так же, как ваши ботинки, дорогая Скарлетт, если не отдохнете немного. Уже почти четыре часа. Пойдемте ненадолго домой.
— Я не хочу. Я хочу танцевать еще и еще, есть жареную свинину, попробовать зеленое мороженое и это ужасное зеленое пиво, которое пили Мэтт и Джейми.
— Вы это сделаете вечером. Вы заметили, что Мэтт и Джейми сдались час назад или даже больше?
— Маменькины сынки! — объявила Скарлетт. — Но вы — нет. Вы лучший из О'Хара, сказал Джейми и был прав.
Колум улыбнулся, посмотрев на ее пылающие щеки и сияющие глаза.
— Заботящийся только о вас, — сказал он. — Скарлетт, я собираюсь взять ваши ботинки сейчас, снимите тот, в котором дыра.
Он расшнуровал красивый черный кожаный дамский ботинок, снял его, вытряхнул песок и остатки шелухи, затем поднял выброшенную обертку от мороженого и вложил сложенную толстую бумагу внутрь ботинка.
— Так вы дойдете до дома. Я полагаю, там у вас есть еще ботинки.
— Конечно, у меня есть. О, так мне намного лучше. Спасибо, Колум. Вы всегда знаете, что делать.
— Что я знаю точно, так это то, что мы пойдем домой, выпьем чашку чая и отдохнем.
Скарлетт очень не хотела признаваться даже самой себе, что она устала. Она медленно шла за Колумом по Бротон-стрит, улыбаясь улыбающимся в ответ людям, которые толпились на улице.
— Почему Святой Патрик — покровитель Ирландии? — спросила она. — Он святой в других местах тоже.
Колум закатил глаза, удивленный ее невежеством.
— Все святые являются святыми для любого человека и любого места на земле. Святой Патрик особенный для ирландцев, потому что он принес нам христианство, когда мы были обмануты друидами, и он вывел всех змей в Ирландии, стараясь сделать ее похожей на сад Эдема без змей.
Скарлетт засмеялась.
— Вы это придумали.
— Нет. В Ирландии вы не встретите ни единой змеи.
— Это замечательно, я очень боюсь змей.
— Вы должны поехать со мной на родину, Скарлетт. Вам очень понравится Старая Страна. Всего две недели на корабле и один день до Голвея.
— Это очень быстро.
— Это так. Ветер, дующий в сторону Ирландии, проносит скучающих по дому путешественников так же быстро, как облака, летящие по небу. Это великолепное зрелище — большой корабль с парусами, скользящий по морю. Белые чайки летят вместе с ним до тех пор, пока земля не теряется из вида, потом они поворачивают назад. Затем дельфины берут сопровождение корабля на себя, а иногда и огромный кит, извергающий струи вода, подобно фонтану, удивляясь спутнику с парусами. Это изумительная вещь, — морское путешествие. Вы чувствуете себя так свободно, как будто можете летать.
— Я знаю, — сказала Скарлетт, — на что это похоже. Вы чувствуете себя так свободно.
Глава 46
Скарлетт обрадовала Кэтлин, решив надеть зеленое шелковое платье на празднества на Форсайт-стрит этим вечером, но она буквально напугала девочку, настаивая на зеленых сафьяновых туфельках вместо ботинок.
— Но ведь песок и булыжники испортят подошвы ваших элегантных туфелек.
— Я хочу их надеть. Я хочу хоть один раз в жизни износить в танцах две пары обуви на одной вечеринке. Только причеши меня, пожалуйста, Кэтлин, и вставь зеленую бархатную ленту, чтобы прическа держалась. Я хочу, чтобы волосы были свободны и развевались, когда я танцую.
Она поспала двадцать минут, после чего почувствовала, что может танцевать до рассвета. Танцы были на площади, окружающей фонтан, вода блестела, как драгоценные камни, и нашептывала в ритме тайца. Она танцевала рил с Дэниэлом, ее маленькие ножки в изящных туфельках сверкали, как маленькие зеленые язычки пламени, в сложных фигурах танца.
— Вы чудесны, Скарлетт, дорогая! — кричал он.
Он взял ее за талию и поднял над головой, и кружил, кружил, кружил, пока его ноги отплясывали под настойчивые удары бодхрана. Скарлетт широко раскинула руки и подняла лицо к луне, кружась, кружась в серебряном тумане брызг фонтана.
Вдруг первая римская свеча взлетела в воздух и взорвалась ослепительным блеском, от которого потускнела луна.
Утром Скарлетт хромала. Ее ноги распухли.
— Не будь глупой, — сказала она Кэтлин, когда та спросила о состоянии ее ног. — Я прекрасно провела время.
Она отослала Кэтлин вниз, как только та зашнуровала ей корсет. Ей не хотелось еще говорить обо всех удовольствиях дня Святого Патрика, ей хотелось припомнить все постепенно наедине с собой. Неважно, что она немного опоздала к завтраку, все равно она не пойдет сегодня на рынок. Ей хотелось снять чулки, надеть домашние тапочки и остаться дома.
С третьего этажа вниз на кухню вела лестница. Скарлетт никогда не замечала, сколько в ней ступенек, когда бежала вниз. Сейчас же каждая из них отдавалась страданием. «Чепуха! Можно просидеть дома день или два ради этих чудесных танцев. Может, попросить Кейти запереть корову в хлеву?» Скарлетт боялась коров. Если Кейти ее запрет, то она смогла бы посидеть и во дворе. Весенний воздух был так свеж и сладок. Ей страстно хотелось пойти подышать им.
«Я прошла больше полпути. Как хотелось бы идти быстрее. Я хочу есть».
Как только Скарлетт опустила свою правую ногу на первую ступеньку последнего пролета лестницы, запах жареной рыбы ударил ей в нос. «Черт, — подумала она, — снова без мяса. Что бы мне сейчас хотелось, так это хороший жирный бекон».
Внезапно, без предупреждения, ее желудок сжался и к горлу подступила тошнота. Скарлетт повернулась и шатающейся походкой подошла к окну. Она держалась за открытые занавески крепкими руками, пока ее не стошнило на зеленые листья молодой магнолии во дворе. Она ослабла, ее лицо покрылось слезами и холодным потом, ее тело сползло на пол.
Она вытерла рот тыльной стороной руки, но слабый жест не удалил кислогорький вкус во рту. «Если бы я только могла выпить воды», — подумала она. Ее желудок сжался в ответ.
Она зарыдала. «Я, должно быть, съела что-то вчера. Я помру здесь, как собака». Она часто дышала. Если бы она только могла освободиться от корсета, он сдавливал ее больной желудок и не давал дышать. Жесткий китовый ус был как прутья железной клетки.
Никогда в жизни ей не было так плохо.
Она слышала голоса внизу: Морин, спрашивающую, где она, Кэтлин, отвечающую, что она будет с минуты на минуту. Затем хлопнула дверь, и она услышала Колума. Он спрашивал ее тоже. Скарлетт стиснула зубы. Она должна подняться. Она должна сойти вниз. Ее не должны обнаружить валяющуюся, как ребенок, потому что она слишком много веселилась. Она утерла слезы» с лица подолом юбки и заставила себя встать.