Эпилог
Когда Новак покинул комиссариат цифровой полиции, куда наконец решился пойти, в кармане у него лежал новый bright-фон, а внутри, вновь работающее, все его облако. Он словно вернулся к жизни, переправившись через Стикс.
Его первым порывом было активировать пешеходный GPS, но он все же не стал будить свой bright-фон и даже удивился собственной радости, когда совершенно самостоятельно разыскал Мост Искусств. В музее Ван Гога он отказался от дополненного видения картин и перед «Пшеничным полем с воронами» впервые заплакал, столкнувшись с нашествием птиц, что поднимаются с горизонта четырьмя рваными, разбрасывающими метастазы черными линиями: птиц, что несут множество смертей художнику, который за час до завершения этой последней картины пустил себе из ружья пулю в живот. Он никогда не видел пшеницы столь яростно-светлой — в сравнении с залитой дегтем синевой неба, которое вот-вот для него угаснет.
На парковке музея он замурлыкал мелодию, и вовсе не желал знать, откуда она, ему всего лишь хотелось ее напевать. Он слегка пробежался вдоль улицы — сам не зная куда, сам не зная зачем, — вслушиваясь в свои шаги, и у него возникло такое странное, совершенно новое ощущение, что его сердце бьется внутри словно незамутненный источник, дающий воду без счета, ради простой красоты ее потока. Он не желал цифр. Желал держаться от них в стороне. Вновь на мосту, где ветер омыл его лицо, ему захотелось — последняя рефлекторная вспышка — узнать его скорость встроенным анемометром. А заодно проверить прогноз погоды онлайн. Привычка. Однако он оставил bright-фон по-прежнему лежать в кармане с потухшим экраном и вместо того посмотрел в небо.
Там облако играло с солнцем.
Жизнь, прошедшая за поглаживанием экранчика
Ты постишь, ты лайкаешь, медлишь, скипаешь, кликаешь, скроллишь, и вязнешь, вязнешь в месседжах и комментах, а когда они хлынут лавиной, ползешь, сморща нос, в другой чат.
Ты шаришь в морях пустоты, ты сёрфишь порожнюю чушь — радужка уж померкла, и выцвела вся сетчатка. Ты ласкаешь ни кожу ни волос — под рукою одно лишь стекло. Распахнуто разом полсотни окошек, но замкнуто сердце.
Так протекает жизнь за поглаживанием экрана, напичканного фотопортретами (что тебя никогда не обнимут) бомбических очаровашек — нет, они не шепнут тебе «да» из-под своих простыней. В мембранах твоих наушников живут звуки целого мира, но ты не услышишь за ними, как лепечет дочь тебе «папа».
Ты говоришь: «во мне пульсируют ритмы жизни» — но это лишь виброзвонок смартфона в твоей ладони. Ты говоришь: «вижу мир» — но это всего лишь глаз камеры, что на мобильном навела за тебя фокус. Ты говоришь: «все знаю» — но все знания ты берешь у подружки твоей Википедии, что знает их за тебя.
Ты смотришь (послушно) в рот: блогерам, туториалам, лидерам, рекомендациям, что скармливают тебе сайты внизу странички. Ты так легко и охотно клюешь буквально на все, да, ты — банальнейший флюгер. А что есть «внимание общества»? Это три лайка под фото... неважно — за что? от кого? Да ладно, ведь ты ощущаешь, как стилен и неотразим, лишь выхватишь свой телефон.
Ты так уверил себя в неимоверном fun’e, но ты всего-навсего фан — фанат новостных каналов, что скачет по ним и ретвитит, все по кругу на пару с другом... с каким? ... да с самим собою.
Душой ты весь уместился в пяти сантиметрах на десять. Поселился в своем экранчике, и нужно искать программку, чтобы как следует мыла твои экранные чашки. Ты открываешь кран, и набираешь воды с отчетливым пиксельным вкусом. Ты бродишь себе повсюду, но при этом не пошевелясь.
Хотя! Извини, я не так все понял. Конечно, все верно: ты странствуешь! Вечно в пути — кончики твоих пальцев...