61. В ценах того времени это была цена рояля. Кстати, о роялях. Их в Михайлове вряд ли было много, если вообще были, но вот пианино тех времен до сих пор стоит в местном историческом музее. Оно как раз выпуска начала века и принадлежало местной учительнице музыке Марии Васильевне Ушаковой. Его подарили музею московские родственники Марии Васильевны, которая известна не только тем, что сумела открыть в девятнадцатом году в Михайлове первую государственную музыкальную школу, но и тем, что ей самой давал уроки музыки Сергей Васильевич Рахманинов. И как раз на этом инструменте им случалось играть в четыре руки. Пианино отреставрировали, повесили над ним портрет великого композитора, и теперь каждый раз, когда в музей приходят дети… уследить за ними невозможно.
Но мы отвлеклись от михайловской промышленности. У нас остались еще народные промыслы. Понятное дело, что плели лапти. Кто их тогда не плел, но вот плетение на продажу плетней, да простит мне читатель эту тавтологию, встречалось не так часто. Их плели крестьяне для продажи в городе. Был и вовсе экзотический промысел – собирали золу от сжигания соломы и везли продавать ее на близлежащие стекольные заводы. В конце девятнадцатого века в Михайлове и уезде получил распространение кружевной промысел. К началу Первой мировой войны в уезде работало до десяти тысяч кружевниц.
Михайловские кружева начались так, как у нас начинается многое – с несчастья. В 1878 году Михайловский уезд охватили пожары. Погорельцев было огромное количество. Местная помещица Казначеева, думая, как помочь их горю, и зная о том, что крестьянки любят украшать свою одежду вышивкой, закупила все, что нужно для вышивки, раздала работу желающим, и… через четыре года работы михайловских крестьянок были показаны на Всероссийской выставке в Москве и награждены, а еще через четыре года в Михайловском уезде, в селе Подлесное, была открыта первая в России художественная школа вышивания и кружевоплетения.
Михайловские кружева плетут из цветных ниток. Нигде в России не плетут цветных кружев. То есть отдельные кружевницы, конечно, плетут, но как народный промысел цветные кружева существуют только в Михайлове. Михайловские кружева сложные. Сложнее вологодских или елецких. Я посмотрел не один и не два фильма о михайловских кружевницах, прежде чем до меня дошло, что нет совершенно никакого смысла стараться уследить за движением рук кружевниц – все равно не уследишь и не поймешь, как они это делают. Просто надо понять, что это волшебство. Взять, к примеру, количество коклюшек. В Вологде или Ельце плетут кружево с помощью всего восьми пар коклюшек, а в Михайлове одновременно могут использовать до шестидесяти пар. Деревянные коклюшки при кружевоплетении издают негромкие звуки, напоминающие музыку сфер в ее деревянном варианте. Разница между музыкой вологодских и михайловских кружев примерно такая же, как между школьным этюдом Черни и ноктюрном Шопена62. Кружевную скатерть, сплетенную михайловскими кружевницами, позволить себе может, увы, не каждый. Стоить она будет от тридцати до шестидесяти тысяч рублей… Не каждые покупают, конечно. Выживать, правда, приходится за счет простых серийных заказов. Турист, если случится ему проехать через Михайлов, и не просто проехать, а зайти в магазин при строчевышивальной фабрике «Труженица», купит что-нибудь простое, вроде вышитого полотенца или салфетки. Период расцвета, когда на фабрике работали до полутора тысяч человек, давно миновал. Теперь их едва сорок. Приезжают иностранцы. Посмотрят-посмотрят, купят кружевную салфетку и… уезжают.
Вернемся, однако, в девятнадцатый век. И все же работы на всех не хватало. Больше трети взрослого населения занималась отходничеством. Шли в основном в Москву – кухарками, извозчиками, фабричными рабочими, дворниками, кирпичниками, конопатчиками и чернорабочими. Были и те, кто уезжал на круглогодичную, а не сезонную работу. На московских бойнях работали на забое и разделке туш две сотни крестьян из села Печерниковские выселки Михайловского уезда. Вообще говоря, миграции отходников были в те времена довольно затейливыми. К примеру, зимой в Михайловском уезде появлялись артели отходников из Тверской губернии. Тамошние крестьяне были большие мастера валять валенки. Приезжали они в Михайлов или в уезд, снимали избу и валяли там валенки для всей округи63. В это же самое время из уезда уходили отходники других профессий. Были в Михайловском уезде деревни, традиционно поставлявшие стекольщиков. Те шли не только в Москву, но добирались даже и до Кавказа, и до Урала. Шли они и в Петербург, а по пути вполне могли вставлять стекла в Тверской губернии – в самой Твери, в Торжке или в Вышнем Волочке. Теперь все проще – садятся на автобусы и едут в Рязань или Москву на заработки. Мест в автобусах хватает – по сравнению с девятьсот тринадцатым годом в нашем две тысячи семнадцатом году крестьян и горожан, то есть жителей Михайлова и района, стало почти в пять раз меньше. Мужчины в возрасте работают охранниками, женщины – парикмахерами, продавцами, медсестрами и домработницами. Те, кто помоложе, идут в бухгалтеры и в менеджеры по продажам всего, что продается. Говорят, что есть даже несколько удачников, которые смогли устроиться на работу врачами в Москве.
Перед тем как перейти к известным событиям девятьсот семнадцатого года, надо все же поднять тост сказать несколько слов об ирригации и народном образовании. Поскольку ирригации в Михайлове не было никакой, то сразу перейдем к народному образованию. Первая школа появилась в Михайлове еще при Екатерине Алексеевне в 1787 году и называлась малым народным училищем с двухлетним курсом. Самое удивительное, что михайловцы своих детей учить не хотели. Не хотели и в школу не отдавали. Даже на два года. Мало-помалу школа хирела, и буквально за три года количество учащихся в ней сократилось в два раза – с пятидесяти мальчиков до двадцати пяти. Училась одна девочка, но она была лишь исключением из правил. Прошло более полувека, и в Михайлове… все равно одна школа, в которой всего сорок четыре ученика и все мальчики – в основном дети почетных граждан, купцов и мещан. Школы в уезде стали появляться с сороковых годов девятнадцатого века. В 1866 году в уезде было двадцать семь школ. Кто в них только не преподавал – и попы, и поповские жены, и грамотные мещане, и отставной солдат, и недоучившийся семинарист, и такой же недоучившийся студент. Сами школы были под стать учителям – церковные сторожки, частные избы, доски и поленья вместо парт. Михайловское земство, которое, казалось бы, должно… денег на просвещение давать поначалу не хотело. Ну не давало бы молча и ладно. Так нет же – оно выпустило в 1869 году постановление, в котором писало: «Народ еще не нуждается в просвещении, не чувствует необходимости его, а раз так, то предоставим все это грядущему будущему с упованием, что провидение, ведущее человечество прогрессивно к своим целям, даст народу нашему почувствовать потребность образования». С тех пор прошло полторы сотни лет, а вопросы к провидению так и остались…
Ну, хватит о народном образовании, тем более что новые школы все же открывались и к семнадцатому году в Михайлове и уезде были и городские, и приходские училища, женское двуклассное приходское училище и даже женская гимназия, для которой городская управа купила в девятьсот третьем году дом у виноторговца Шевцова за одиннадцать тысяч рублей. Правда, через восемь лет после ее открытия часть отцов города решила, что это неудачное вложение капиталов, поскольку дом Михайлову прибыли не приносит и хорошо бы в нем устроить что-нибудь этакое, что приносит пусть и не очень большой, но постоянный доход…
Заканчивая разговор о девятнадцатом веке в истории Михайлова, нельзя не упомянуть о самом главном, на мой взгляд, событии, произошедшем в Михайловском уезде в этом веке. В 1884 году в деревне Шанчерово родился Василий Иванович Агапкин, написавший «Прощание славянки». Когда в Михайлове или в Михайловском районе родится еще один Лев Толстой, или Дмитрий Менделеев, или космонавт, первым вступивший на Марс, – вот тогда мы и будем, говоря о Михайлове, вспоминать прежде всего о… Впрочем, и тогда первым вспомним «Прощание славянки».
Ну а теперь оставим наконец девятнадцатый век… Нет, задержимся ненадолго. Буквально за год до рождения Агапкина в селе Плахино Михайловского уезда родился еще один известный композитор – Александр Васильевич Александров. Тот самый, который организовал ансамбль песни и пляски Советской Армии и долгое время им руководил. Тот самый, который написал музыку и к «Священной войне», и к гимну партии большевиков, и к гимну Советского Союза, и, как оказалось, к гимну России тоже. Тот самый, который за двадцать лет до гимна написал поэму для хора, оркестра, органа и солистов «Христос воскресе», «Величание» Николаю Чудотворцу, восемь песнопений Всенощного бдения, шесть литургических песнопений… Не знаю, как вы, а я бы и тогда первым вспомнил «Прощание славянки».
Вот теперь уж точно оставим девятнадцатый век, народное образование и расскажем о Михайловской пожарной команде, созданной в девятьсот первом году. Вернее, о Михайловском городском пожарном обществе добровольцев. Это теперь трудно понять – почему такие общества создавались добровольцами64. Наверное, потому, что только у нас спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Так было и в Михайлове. Первоначально в обществе, которое было создано по инициативе агента земского страхования Тимофеева при активном участии двух его знакомых, было двадцать шесть действительных членов и пятьдесят четыре члена-корреспондента, которые назывались «охотниками». Действительные члены общества собрали на организацию обоза довольно крупную по тем временам сумму в пятьсот рублей, построили депо, закупили специальные телеги, конскую сбрую и бочки для воды. Только через три года появились лошади, пожарные насосы и шланги для подачи воды. К весне девятьсот восьмого года все было готово к тушению пожаров, и тут… случилось большое наводнение. Вода в тихой и спокойной Проне поднялась на семь метров. Лед уперся в единственный городской мост, и торговая площадь была затоплена. Пожарные бросились помогать и смогли за трое суток без сна и отдыха спасти большое количество взрослых, детей и домашних животных. Мало того, они за свой счет организовали пункты питания для тех, кто оказался в плену у наводнения, и на лодках развозили еду по затопленным улицам. Тут уж власти не могли не отметить героизма пожарных и наградили одного из самых активных членов пожарной команды похвальным отзывом от имени императрицы Александры Федоровны. Правда, третьей степени. Тут уж руководство губернии и Михайловское земство раскрыли городскому пожарному обществу свои объятья, и оно получило в свое распоряжение два автомобиля с современными ручными насосами. Окрыленные пожарные под началом своего командира Бурмина засадили участок между соборной церковью и пожарным депо деревьями и кустарниками, которые через несколько лет разрослись и превратили это место в красивый сад. В саду поставили палатки, в которых продавались пирожные, бутерброды, фруктовая вода, квас и чай. Остается только добавить, что сам государь император, узнав о михайловском саде и бутербродах с квасом, пожаловал членов пожарной команды генера… нет, не пожаловал, но благодарные михайловцы с тех самых пор называют этот сад Бурминкой. Несколько лет назад городской администрации пришла охота переустроить в этом саду все по-своему. Спилили деревья, поставили новые фонари и скамейки, посадили саженцы елок, засеяли все новой травой, поставили узорную чугунную оградку и велели называть сквер Октябрьским. Михайловцы, мягко говоря, опечалились. Дерев