Осенью сорок первого года истекли отпущенные Михайлову на мирное житье триста двадцать три года, прошедшие со времен осады города Сагайдачным. В октябре началась эвакуация. Вывозили в тыл хлеб, скот, оборудование, архивы и специалистов с семьями. Под падающими бомбами рыли противотанковые рвы, окопы и траншеи. Сформировали истребительный батальон, а в ноябре – партизанские отряды. Двадцать третьего ноября стало известно, что немецкие танки в полусотне километров от города, а утром следующего дня они уже входили в Михайлов. Оккупация продлилась тринадцать дней. К утру седьмого декабря части десятой армии немцев из города выбили. Михайлов, как и соседний Скопин, был одним из первых освобожденных городов. Его освободили в самом начале наступления под Москвой68. Как сказал в сорок втором Черчилль по поводу разгрома англичанами африканского корпуса Роммеля, «Это еще не конец. Это даже не начало конца. Но, вероятно, это конец начала».
Боевые действия для Михайлова кончились, а война продолжалась еще три с половиной года. Артель кружевниц шила солдатское белье, телогрейки и ватные штаны. Цементный завод всю войну с перерывом на две недели оккупации делал железобетонные корпуса авиационных бомб для учебных полигонов. Их понаделали столько, что после войны из уже ненужных макетов бомб какой-то рукастый местный житель выстроил сарай.
Тут надобно отступить несколько назад, чтобы рассказать о Михайловском цементном заводе. Я понимаю, конечно, что цементный завод – это не оперный театр, но в Михайлове не было оперного театра. Его нет даже в самой Рязани. Поэтому придется вам слушать про цементный завод. История его началась больше ста лет назад. Московский купец, промышленник, инженер и фабрикант Яков Ильич Ганкин в 1899 году купил имение у сына графа Дмитрия Андреевича Толстого. Того самого Дмитрия Андреевича, который увещевал Александра Второго не отменять крепостного права. Сын Толстого был, как сказали бы мы теперь, не очень крепкий хозяйственник. Правду говоря, он был бесхозяйственник, а потому имение продал Ганкину. Тот купил имение только для того, чтобы перепродать, но вдруг обнаружилось, что в нем имеются большие запасы камня и глины. Ганкин нанял экспертов, и те сказали ему, что здесь можно организовать цементный завод – здешнего камня и глин хватит на два с половиной миллиарда пудов цемента. Когда Ганкину сообщили эту цифру, он, не медля ни минуты, стал организовывать акционерное общество портланд-цементного завода. Московские банки дали ссуду, Николай Второй дал разрешение на строительство завода, и в четырнадцатом году были выпущены первые двадцать семь тысяч тонн цемента, а рабочие завода сделали первые уверенные шаги на тернистом, но недолгом пути к получению силикоза легких. Первая мировая война только подстегнула производство цемента. В начале двадцатых годов из михайловского цемента была построена Каширская ГРЭС – первая по плану ГОЭЛРО. Первая очередь московского метро была построена на михайловском портланд-цементе. Из этого цемента в шестидесятых годах строили Асуанскую плотину в Египте и олимпийские стадионы в Москве. К тому времени завод уже производил почти два миллиона тонн цемента. Завод и сейчас работает. Он умирал в девяностые, был банкротом, но был куплен другими хозяевами, выжил и стал основанием преогромного холдинга… Что же до Якова Ильича Ганкина – инженера, промышленника и фабриканта, – то он в двадцатом сел на пароход и уехал из Крыма и из России навсегда.
Каширская ГРЭС была построена в двадцать втором году, за три года до его смерти. На момент постройки она была второй по мощности электростанцией в Европе. О ней писали во всех газетах. Читал ли их Ганкин? Знал ли, из какого цемента построено это чудо техники? Он умер в Германии и был похоронен в Берлине на православном кладбище Тегель в возрасте шестидесяти пяти лет. Могила его не сохранилась.
Оперный театр в Михайлове так и не построили. И никакой другой театр тоже не построили. Ну и черт с ними. Воображаю себе михайловский театр драмы и комедии, который каждый год открывал бы сезон спектаклем по роману Гладкова «Цемент». Власти еще и заказали бы кому-нибудь из московских композиторов оперу на эту тему. Денег бы при этом пропало… Нет, уж лучше художественная самодеятельность, духовой оркестр и хор ветеранов труда.
Цементным заводом мы, пожалуй, ограничим обзор михайловской промышленности. Конечно, я мог бы рассказать вам о знаменитом на всю область Михайловском комбинате хлебопродуктов, который, кроме муки и хлеба, выпускает комбикорм для северных оленей, но вы ведь не захотите про это читать, правда? А на самом деле это страшно интересно – почему в Рязанской области для северных оленей… Почему не сушеные грибы и орехи для сибирских белок или курево для медведей… Ладно. Обещал не рассказывать – так и не буду69.
Если найти в Михайлове проводника и проехать с ним по дороге на Рязань двенадцать километров, свернуть у села Хавертово вправо, проехать по хорошей грунтовой дороге километра три мимо огромной заброшенной церкви во имя Иоанна Богослова, потом еще столько же по плохой грунтовой дороге, то можно приехать на городище. Туристов туда не возят. Там тихо и пустынно. Городище окружают три ряда оборонительных валов и рвов. На оплывших, но еще хорошо сохранившихся валах и внутри них растут ковыль и какие-то мелкие желтые цветы, занесенные в Красную книгу. Туда иногда приходят и приезжают черные копатели с металлоискателями и уходят с наконечниками стрел, коваными гвоздями, крестиками и… Проводник рассказал только про наконечники, гвозди и крестики. Про все остальное он не захотел рассказывать. Расспрашивать-то его было можно, но ответов… Иногда черных копателей ловят и металлоискатели отбирают, но чаще не ловят. В линии валов, опоясывающих городище, видны два проема, в которых были ворота. Когда через эти ворота с гиканьем и свистом ворвались ордынцы, размахивая кривыми саблями, никто не знает. Как назывался этот городок – тоже никто не знает70. Сколько дней или часов его жители продержались, когда пришла Орда… К счастью, сюда не приходят и археологи, которые наверняка нашли бы все скелеты и датировали бы их радиоуглеродным методом, а значит, можно преспокойно себе думать, что в самый разгар осады, когда задымились подожженные татарами дубовые стены, когда вода во рву покраснела от крови, когда воздух над крепостью был разорван криками на мелкие лоскутки… спустился прямо на городскую площадь воздушный корабль, забрал всех оставшихся в живых, включая кошек с собаками, и улетел туда, где хорошо. Хорошо потому, что нас нет.
БИБЛИОГРАФИЯ
Зарубин В. Ф. Город Михайлов и Михайловский район // Города и районы Рязанской области: Ист.-краевед. очерки. Рязань, 1990. С. 195.
Бабкин М. В. Краткие очерки из истории прошлого нашего края. Михайлов, 1927. Вып. 1. С. 13.
Бучнев Ю. В. Сказание о Земле Михайловской. Рязань, 2008. 264 с.: ил. [28 c.]
Бучнев Ю. В. Достопримечательности Земли Михайловской. Рязань, 2009. 152 с. [32 c.]
Материалы географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Рязанская губерния. СПб., 1860. 570 с.
РУССКИЙ ГЕРКУЛЕС
Начинать рассказ о Котельниче нужно с места и времени его основания. Если начинать с места и времени его основания – значит, надо начинать… В том-то и дело, что никто толком и не знает, когда и где он был основан. То есть приблизительно, конечно, знают место. Еще более приблизительно знают время… Короче говоря, надо начинать с упорного, не затихающие многие годы спора между историками и краеведами о месте и времени основания маленького райцентра в Кировской области.
Если опираться только на русские летописные источники, то Котельнич в первый раз упоминается под 1459 годом. Упомянут по самому обычному в те времена поводу – шло войско московского князя Василия Второго воевать город Вятку, а по пути взяло Котельнич. Осадили, взяли штурмом, разграбили, сожгли, записали в летопись – все честь по чести. Стало быть, Котельничу сегодня пятьсот пятьдесят восемь лет прописью. Через сорок два года можно праздновать шестисотлетие. Так говорит одна часть краеведов с историками. Та, у которой на каждый чих есть ссылка на какую-нибудь летопись с тремя вислыми печатями и подписями трех летописцев, заверенными у монастырского нотариуса, или на статью в ученом историческом журнале. Есть и другая часть, которая ссылается на «Повесть о стране Вятской» – литературный памятник конца семнадцатого или начала восемнадцатого века, в котором черным по белому написано, что Котельнич был основан в 1181 году новгородскими ушкуйниками. И не на голом месте, между прочим, основан! Стоял-де до непрошеного визита в те места новгородских разбойников тихий марийский городок Кокшаров. Вот его-то ушкуйники взяли штурмом, разграбили, сожгли и… в новгородскую летопись не записали. В «Повести о земле Вятской», которой серьезные историки не доверяют, по этому поводу сказано: «…и начаша ко граду приступати, и в другой день изъ града того жители побежаху, инии же граду врата отвориша, возвещающее граждане Новгородцемъ, что им показася ко граду приступающее неисчетное воинство. И тако Божиею помощию той Кокшаров град взяша и обладаша…»
Скорее всего, ушкуйники и в Новгород-то не возвратились. Остались в Кокшарове и стали его переустраивать на свой новгородский лад в Котельнич. Или не стали переустраивать, а просто переименовали в Котельнич и стали жить. Их товарищи по набегам основали неподалеку от Котельнича городок Никулицын, а уж потом они все вместе основали Вятку, которая потом стала Хлыновом, которая потом снова стала Вяткой, которой потом приказали называться Киров. Если вычесть из нынешнего года год основания Котельнича новгородскими ушкуйниками, то получится, что ему уже восемьсот тридцать лет прописью. Еще чуть-чуть – и был бы старше Москвы. Через двадцать лет можно было бы праздновать восьмисотпятидесятилетие, если бы… его уже не отпраздновали в девяносто третьем году. Какие-то краеведы нашли, что марийский городок Кокшаров известен с 1143 года (Москва! Умолкни и бледней!). Эти самые краеведы и уговорили администрацию города устроить праздник. И устроили, и веселились, и катались на каруселях, и ели пряники, и покрасили какой-нибудь старинный купеческий дом, вместо того чтобы поменять ему протекающую крышу, и заасфальтировали дорожки возле здания администрации, и отпечатали в местной типографии большим в районном масштабе тиражом сборник краеведческих статей, в которых утверждалось, что Котельничу в девяносто третьем году исполняется ровно… Время было такое – девяностые. Тогда любой праздник… Ну да мы не о девяностых. Теперь, как сказали мне в тамошнем краеведческом музее, уже и не найти того, кто уговорил администрацию праздновать.