Мне повезло. Судьбе было угодно нас дружески соединить.
Сначала робко, несмело, да и как приютской послевоенной ученице в форменном платье с заштопанными локотками, привыкшей к коммуналке, еще не пережившей страхи эвакуации, дикарке, оказавшейся вдруг на сказочной переделкинской даче, где живут настоящие писатели, быть замеченной и рассчитывать на внимание?.. Подгоняло время, сочинявшее общие сюжеты.
Как описать мое «взросление с Герценом», где самая восторженная его почитательница, знаток гениальных мемуаров «Былое и думы» и сама автор книг о Герцене, уже проложила дорожку к будущему музею своей созидательной мечтой?.. Как рассказать о ее непременном, обязательном, любовном присутствии в старом особнячке на Сивцевом Вражке?..
Остается собрать осколки этих воспоминаний, да и «нанизать» их по рецепту обожаемого ею Герцена — подобно «картинкам из мозаики в итальянских браслетах», где все относится к одному сюжету, но «держится вместе только оправой и колечками». Понятно, задача не из простых. От времени «колечки» неустойчивой памяти подразвалились, диалоги почти стерлись, да и «оправа» пожухла, с возрастом покрывшись патиной.
Память дает сбои, и картинки окрашиваются новыми тонами. Впечатления упорно возвращаются к тому ощущению, что сложилось позже, а сиюминутное, пережитое в давнем былом, исчезает, тает как дым. Но попытаюсь встретиться вновь с Лидией Борисовной…
Когда это было? Думаю, вскоре после того, как у Переделкина, писательской престижной вотчины, раскинувшейся в двадцати километрах от столицы, появился и стал активно застраиваться городок-«спутник» «Мичуринец», где в зеленом дощатом арендованном у Литфонда домике из трех комнат с терраской поселился со своей семьей мой отец, писатель Александр Крон [61]. (Подобное сооружение советского минимализма середины пятидесятых, конечно, как расцениваем его теперь, можно видеть в упомянутом дачном поселке и внешне и внутри, если заглянуть в типовые сжатые интерьеры Дома-музея Булата Окуджавы на ул. Довженко № 11.)
Близким другом отца еще с 1930-х был Юрий Николаевич Либединский, видный деятель РАППа, бескорыстный участник революции, коммунист по убеждению и легендарный автор «Недели» (повесть, написанную в 1921 году, даже проходили в школе). Однако, как свидетельствуют позднейшие источники, «первую ласточку» советской литературы, отмеченную Н. Бухариным, время не пощадило. И без того к трудной судьбе Либединского хвалебная оценка в «Известиях» будущего врага народа прибавила только горечи и сослужила недобрую службу.
Крон поселился на Довженко, 5, и путь на Гоголя, 5 в Переделкине, где гораздо раньше угнездилось семейство Либединских, был не слишком дальним. Пройтись до конца по улице классика кино (теперь неузнаваемой по причине разрастания усадеб новых престижных толстосумов), восхититься дачей индивидуального кроя-строя режиссера-художника, как впоследствии узнано; миновать редкий лесок (ныне изрядно загаженный), рассмотреть дачи небожителей — литераторов и писательских генералов, бывших в то время на слуху, и после нескольких изгибов заасфальтированной шоссейки оказаться у гостеприимно распахнутых ворот дачи Лидии Борисовны.
Такую примерно дорогу мы проделали с отцом одним солнечным деньком. Первое впечатление меня ошеломило. В глубоком кресле сидел болезненного вида человек, довольно полный, приветливый, который не показался мне молодым. Не таким я его представляла. Он так и застыл в моей памяти, почти как на известных фотографиях. Я даже не слышу его голоса… Но он ведь был мужем молодой цветущей женщины, которая шла нам навстречу с распростертыми объятиями.
— Здравствуй, Шура, как давно мы тебя не видели…
Ощущение счастливого, довольного дома, где настоящая, огромная дружная семья, которой я была лишена, меня не покидало (слышались всплески смеха, неясное бормотанье, детские вскрики, шорохи, шепот; дети мал мала меньше то появлялись, то исчезали). В довольно обширной комнате под столом безмятежно сидело на горшке еще совсем юное создание.
Трудно себе представить, что через пару десятилетий я самостоятельно войду в дом Лидии Борисовны и познакомлюсь с ее повзрослевшими детьми: старшей, разумной, рассудительной Машей, красавицей-умницей Таней — Татой, названной так в честь старшей дочери Герцена, с обаятельной, домашней, скромницей Лидой — Лолой, с чудесным Сашей, слишком рано покинувшим нас, с маленькой хрупкой Ниночкой (той, которую я некогда застала в такой непосредственной позе).
Обстоятельства непредсказуемой жизни развели нас надолго, и начавшееся, хоть и поверхностное, но очень теплое для меня знакомство с Лидией Борисовной, прервалось до начала 1970-х. Так сложилось… В силу множества трагических непредвиденностей длительный, затянувшийся на семнадцать лет перерыв в отношениях с отцом, оборвал связь почти со всеми его друзьями. «Не дай бог подумают, что хорошим отношением ко мне я обязана только влиянию его талантливой личности» — приютская выучка одинокого детства «я сама, я сама по себе» оставила жесткую колею.
Я, конечно, знала о бесконечной любви Лидии Борисовны к Герцену и о том влиянии, которое «Былое и думы» оказали на ее судьбу. «Зеленая лампа», книга ее удивительных воспоминаний, в 1960-е годы восхищенно читалась многими.
Воробьевы горы, как и для Герцена, виделись из мемуаров Л. Б. своеобразным символом жизни. Клятва двух отроков — Герцена и Огарева, верных дружбе и уважавших в себе свое будущее (и будущее своей страны), производила отнюдь не хрестоматийное впечатление. Видно, как Лидия Борисовна соизмеряла, сверяла свою жизнь с поступками своих любимых авторов и героев. (Думаю, что наше, более молодое поколение, разбуженное «оттепелью» 1960-х, было последним, принимающим, играющим в эту восторженно-литературную «игру».)
В 1973 году судьба (в лице Гослитмузея, где я работала уже больше десятка лет) подкинула мне всепоглощающее занятие: создать Музей Герцена. И культурная общественность, и заинтересованные потомки писателя давно настаивали на его открытии, хотя эпоха дремучего брежневского застоя не слишком располагала к популяризации деятельности отчаянного диссидента-свободолюба. В трудную пору крушения многих надежд возрождение Дома Герцена стало общим делом, а для меня — и своеобразным выходом из личного тупика. И тут Лидия Борисовна одна из первых пришла мне на помощь.
В один прекрасный день (все дни, проведенные впоследствии с Л.Б., были всегда прекрасными) на Петровке, 28, где и теперь размещается Литературный музей, меня вызвали с экспозиции, и я увидела Лидию Борисовну. Она шла навстречу мне, улыбаясь, такая уютная и молодая, почти родная, словно не прошло и двух десятков лет с того первого нашего свидания. Понятно, говорили о Герцене и о будущем музее. Каким он будет?..
Лидия Либединская была давно признанным литератором, автором книг о русских писателях, но Герцен с Огаревым продолжали занимать особое место в ее литературных пристрастиях. Вышли в Детгизе ее «Воробьевы горы». Любители старой столицы могли пройтись по следам Герцена, заглянув в затуманенные временем окна сохранившихся особняков: книга «Герцен в Москве» появилась незадолго до открытия музея. У дома в Сивцевом Вражке был приоритет.
Истинное наше сотрудничество началось 6 апреля 1976 года, в день открытия Дома Герцена, и с тех пор, в жару и в стужу, осенью и весной она не пропускала ни одного торжественного вечера или вполне обычного заседания. Ни одного музейного праздника, ни одного поминального дня. Лидия Борисовна стала истинным членом музейного содружества и нашей герценовской семьи. Просто ангел-хранитель. Ее участием отмечены почти все дни рождения Герцена и Огарева, все конференции, все юбилеи… Ее имя — среди самых талантливых, самых благородных наших современников, для которых распахнуты двери музея. Просьбы выступить, сделать сообщение, принять участие в обсуждении принимались с радостью и с благодарностью. Ее безотказность восхищала. Стоит открыть на удачу книгу «Дом-музей А. И. Герцена. Четверть века на Сивцевом Вражке» (М. 2004), и в списке вечеров и научных заседаний (как они значились тогда в пригласительных билетах) прочитаем:
6 апреля 1983 г. 171-я годовщина со дня рождения А. И. Герцена. Выступили: Ч. Гусейнов, Л. Либединская, Н. Эйдельман, Ф. Искандер, Р. Клейнер, А. Кузнецова, М. Кончаловский.
6 апреля 1984 г. 172 года со дня рождения А. И. Герцена. Участники: Л. Либединская, Н. Эйдельман, Б. Окуджава, Б. Егоров, М. Сорокоумовская, В. Кастельский.
4 декабря 1985 г. 160-летие восстания декабристов. Выступили: Л. Б. Либединская, Б. Ш. Окуджава, Н. Я. Эйдельман, С. В. Мироненко.
4 апреля 1986 г. Десятилетие Дома-музея А. И. Герцена. Выступили: Л. Либединская, И. Птушкина, Ю. Давыдов, С. Шмидт.
6 апреля 1992 г. 180 лет со дня рождения А. И. Герцена. Перечитывая Герцена… Ведущий круглого стола — А. И. Володин. Выступили: Ю. Давыдов, Ю. Болдырев, Л. Либединская, А. Городницкий, Р. Кокрелл (Англия), С. Житомирская, С. Розанова, В. Туманов, Д. Сухарев, А. Кузнецова, Н. и А. Толстых.
20 января 1995 г. вечер памяти Александра Ивановича Герцена (1812–1870). Выступили: И. И. Виноградов, Ю. В. Давыдов, Ф. А. Искандер, Ю. Ф. Карякин, Л. Б. Либединская, И. Г. Птушкина, Е. Л. Рудницкая, С. О. Шмидт, н.а. России А. Кузнецова.
6 апреля 2002 г. Вечер, посвященный 25-летию Музея А. И. Герцена. Ведущие вечера: Н. В. Шахалова, директор Государственного Литературного музея и И. А. Желвакова. Участники: г-н К. Амфу (Франция), Г. С. Чурак, С. О. Шмидт, Л. Б. Либединская, И. И. Ришина, А. В. Журавлева (Конаково), н.а. России С. Ю. Юрский, В. А. Долина.