[117] от него. Началась гонка в воде. Оба животных плавали куда быстрее, чем мог бы плавать человек или собака. Сначала горностай нагонял бурундука. Но бурундук отлично представлял себе, на что способны в воде он и его преследователь, и плыл уверенно, даже не оглядываясь. Горностай приближался к жертве дюйм за дюймом и сумел оказаться всего в двух футах от неё, но удержать темп он не смог, и бурундук начал постепенно, но уверенно отрываться от хищника. Ярдов через сто[118] расстояние между охотником и жертвой выросло до добрых десяти футов[119]. Тут горностай наконец понял, что как пловец он не ровня бурундуку, развернулся и поплыл к берегу — медленно, явно утомлённый гонкой. Однако когда Уилл попытался ударить его палкой, выяснилось, что не так уж он и вымотан; уйдя от удара, горностай красноватой молнией исчез в подлеске.
— Медленно, медленно, – засмеялся Джо. — Тебе только за дикобразами гоняться.
— А на суше он бурундука поймал бы? — спросил Уилл, спеша сменить тему.
— Конечно, – ответил Джо. — Хорь, ласка, горностай, – они если хотят догнать, догоняют всех. Куница[120], большая такая ласка, золотисто-бурая, она на белок охотится. Куница по деревьям бегает быстрее белки, а прыгает почти так же далеко. Но куница тяжелее белки, и если белка всё время перепрыгивает с дерева на дерево, иногда убегает от куницы… А ещё, – продолжал Джо с заметно большим энтузиазмом, – чернокот[121]. Тоже куница, но большая, большая, вот он ловит кого угодно.
— Чернокот? — удивился Уилл. — Как это кот может быть куницей?
— Просто имя, – ворчливо ответил Джо. — Чернокот — он такой же кот, как Уилл Брайт — это умный Уилл[122].
Уилл засмеялся.
— Ну давай, рассказывай про своего чернокота, куницекота или как его там.
— На дереве он похож на чёрного кота. На земле на чёрную лису. Белка, она бегает по деревьям. Куница, она ловит белок, а старик чернокот — он ловит куниц. С дерева на дерево может на сорок футов прыгнуть, с дерева на землю прыгает с тридцати[123] — запросто. На земле, догоняет лису, легко. Старик енот, он хороший боец. Но чернокот всегда убивает енота. Чернокот убивает рысь, на оленя прыгает с дерева, убивает сразу. Только чернокот не боится игл дикобраза.
— Я тебе так скажу, – ответил на эту информацию Уилл, – я лично болею за твоего чернкота. Голосую за всякого, кто против поркусвина. А откуда ты знаешь про иглы?
— Дядя показал. Поймал чернокота в капкан. У того вся шкура в иглах, а не распухло, не болело. Мы с него шкуру сняли, а под ней полно иголок, все такими пучками, а в мясо ни одна не воткнулась.
— Вроде шпагоглотателя, – заметил Уилл. — А он хоть кого-нибудь боится?
— Да, ответил Джо. — Есть ещё куница-дьявол, она убивает чернокота, убивает волка, убивает человека.
— Шутишь!
— Если мы встретим старика Ноггъяя, сам увидишь, шучу я или нет, – только и ответил Джо.
С каждой пройденной мальчиками милей ручей становился всё уже; наконец, он привёл друзей к вертикальной скальной стене в несколько сотен футов высотой, тут и там рассечённой трещинами в сероватом граните. Место было дикое и пустынное. Тени стали удлиняться: в это время Уилл, который шёл на некотором расстоянии от товарища, заметил странное животное. Которое пристально следило за ним, почти не прячась среди деревьев на небольшом удалении. Шерсть у него была в основном очень тёмного бурого, почти чёрного цвета, голова сверху и по бокам — серая, а от плеч вдоль боков шли каштановые полосы. Даже издали были хорошо видны огромные кривые когти. Когда Уилл остановился, животное несколько раз потянуло носом воздух, распознавая запах пришельца, а затем неожиданно село на задние лапы, странно человеческим жестом прикрыло глаза передними лапами и всмотрелось в незваного гостя — снова с почти человеческим выражением. Мгновение спустя зверь снова опустился на четыре лапы и странной раскачивающейся походкой, изогнувшись так, что его круп был на целый фут выше головы, не спеша пошёл прочь. Его мохнатый хвост наводил на мысль о гигантском скунсе, а шкура напоминала медвежью. Зверь ничуть не выглядел встревоженным; наоборот, он двигался с необычайной уверенностью. Уилл, стараясь двигаться бесшумно, поспешил к Джо и тихо (все, кто живёт в лесах, быстро приучаются говорить только тихо) рассказал ему об увиденном. Джо помрачнел.
— Он слышал, как мы про него говорим, – вымолвил он наконец. — Опасно говорить про дьявола. Его дух, он всегда слышит, и дьявол приходит.
— Этот смешной горбатый скунс-переросток — индейский дьявол?
— Больше про Ноггъяя не говорим, – остерёг его Джо. — Он сильнее медведя, он яростнее дикого кота, он храбрее чернокота.
Уиллу ещё не приходилось видеть такой тревоги на лице у его индейского друга. Да ему и самому стало неуютно без оружия. В одной из скальных расщелин Джо нашёл корявый мёртвый ствол тсуги с гладкими, очищенными ветром и временем сучьями. С некоторым трудом ему удалось отломать один крепкий сук, и даже с куском дерева на толстом конце, так что получилось грубое оружие, напоминавшее древние индейские боевые палицы. Джо взвесил его на руке, укоротил рукоять и отщепил часть «набалдашника», сбалансировав импровизированное оружие под свою руку. Уилл в это время тоже нашёл себе прямой буковый сук, и тоже смастерил простую дубину.
Нанеся своим оружием несколько могучих ударов по воображаемым индейским дьяволам, Уилл заявил, что теперь они могут дать отпор целой стае таких зверей.
На ходу Джо рассказал Уиллу кучу историй про свирепость и дьявольскую хитрость каркажу[124], он же скунсовый медведь, индейский дьявол или росомаха. По всей видимости, Джо решил, что, раз зверь уже знает об их присутствии, о нём можно говорить — хуже не будет.
— Однажды, – рассказывал он, – наше племя спрятало припасы в куче дерева. Большая куча, семьдесят футов[125] в поперечнике. И пошли на охоту. Когда вернулись, все брёвна, все деревья и валежник разбросаны, еда вся пропала. Работа росомахи. Другой раз, старик Ноггъяя пошёл вдоль тропы, где мы ставили капканы, тридцать миль[126]. Убил всех зверей, какие попали в капканы, а сами капканы унёс и закопал. Бывает, он вламывается в хижины трапперов, всё уносит: припасы, одеяла, ружья, топоры, даже дрова, – чтобы трапперы умерли от голода и холода. Мой дядя, он раз видел, как два каркажу отогнали золотистого медведя[127] от мёртвого оленя, а ведь старик медведь, он сам отличный боец. Ноггъяя, он пришёл, чтобы нам навредить. Он. Знаешь, посылает свой дух далеко-далеко, всё слушает, и слышит, когда про него говорят, и приходит. Сначала он попробует убить тебя.
— С чего ты взял? — спросил Уилл, невольно испуганный. — Он может и с тебя начать.
— Нет, – мрачно ответил Джо. — Он на тебя смотрел из-под лапы, плохое, плохое колдовство, плохой знак. Сначала он нападёт на тебя, – печально закончил он.
Джо начал сердиться.
— Слушай, ты так говоришь, словно тебя уже съели. Да в этом твоём каркажу росту-то всего пара футов[128] в холке, я ему дам разок этой вот дубинкой — вот тут он и присядет поразмыслить о плохом колдовстве и плохих знаках!
К этому моменту мальчики обогнули скальный обрыв, по которому бежала вниз струйка со множеством каскадов и водопадиков — несомненно, исток Бобрового Ручья.
— Завтра, – сказал Джо, – полезем наверх. Посмотрим, где начинается ручей. Сейчас ищем сухую пещеру для ночлега.
Разделившись, они пошли в противоположные стороны вдоль скальной стены. Уилл, пройдя совсем немного, обогнул скальный выступ у разросшейся жёлтой берёзы[129] и тут же увидел вход в довольно просторную на вид пещеру, пол которой был покрыт толстым слоем опавшей листвы. Уилл нагнулся, чтобы рассмотреть пещеру получше, и тут же в нос ему ударил тяжёлый мускусный запах — а из темноты раздался свирепый рык. И не успел Уилл отскочить, как из пещеры вылетело то самое странное животное, которое он видел днём. Отпрыгнув, Уилл помчался прочь со всей скоростью, какую может развить очень испуганный (и занимающийся спортом) подросток; он бежал к Джо и звал его на бегу. Он был хорошим бегуном, даже Джо признавал это, но каркажу был куда быстрее. Несмотря на неуклюжий вид и смешную со стороны подпрыгивающую походку животное настигло Уилла, когда тот успел пробежать всего с полсотни ярдов[130]. Уиллу показалось, что ему снится кошмарный сон. Зверь нападал беззвучно — после того первого рыка из пещеры он не издал больше ни звука. Как только Уилл повернулся к противнику. Тот прыгнул, целясь в горло мальчика — точь-в-точь как тот горностай. Только теперь нападал не маленький зверёк, которого можно было отбросить одной рукой. Мощный круп индейского дьявола был футах в двух от земли, а плоская голова и широкие, сильные плечи — вдвое ниже. Уилл успел ударить только один раз, когда молчаливый, капающий слюной зверь прыгнул. Дубинка Уилла врезалась точно между горящих злобой глаз со стуком, который Джо слышно было за сотню ярдов; этот удар приостановил каркажу, но лишь на миг. Прежде, чем Уилл успел замахнуться во второй раз, зверь прыгнул вновь. Мальчик уронил дубинку и схватил каркажу за передние лапы, надеясь удержать его до подхода Джо. Хотя Уилл, который был очень силён для своих лет, мог приподнять росомаху, но держать состоящего из стальных мышц противника было всё равно, что пытаться руками остановить шатун паровой машины. Руки мальчика согнулись и он ощутил прикосновение к шее, с обеих сторон, кончиков огромных когтей. Когда свирепая морда противника вплотную приблизилась к его лицу, Уилл резко перехватил зверя, сжав ему шею. Эта тактика оказалась лучше. У него появился шанс использовать преимущество в весе. Да и руки у мальчика были значительно длиннее лап росомахи, так что, удерживая врага за шею на расстоянии вытянутой руки, он мог обезопасить собственное горло от острых когтей; хотя кожу и крепкие мышцы его голых рук эти когти рвать могли, и Уилл до пояса оказался залит кровью. К счастью для Уилла, росомаха разделяла пристрастие всех куньих к укусу за горло. Медведи и кошки, скажем, всецело полагаются на когти, но куницына родня, включая росомаху, считает все приёмы боя, кроме укуса в горло, напрасной потерей времени. Вот и теперь каркажу пользовался лапами прежде всего для того, чтобы дотянуться клыками до горла Уилла. Мальчик, едва не сбитый с ног мощным броском росомахи, удерживал её вес, напрягая каждую жилку своего гибкого тела. Но он уже чувствовал, что слабеет, да и обильно текущая из ран кровь лишала его сил. Он в последний раз позвал на помощь и услыхал ответный яростный вопль Джо, вылетевшего из подлеска в полусотне ярдов от места схватки. Ужасная пасть росомахи широко открылась, показав частокол белых зубов, и зверь издал тот же рык, как перед броском из логова. Сил у мальчика почти не осталось. Он ощутил горячее зловонное дыхание на своём лице. Дюйм за дюймом его израненные руки сгибались, дюйм за дюймом приближались злобные глаза и смертоносные зубы. Уилл попытался отпрыгнуть назад, чувствуя, что больше не в силах удерживать росомаху, запнулся о корень и упал навзничь во весь рост, оглушённый. Удар ослабил его захват, руки мальчика разжались, а зверь, издав