Скауты в лесах — страница 17 из 27

вая.

Уилл издал глухой стон.

— Вот она где сейчас, – продолжал Джо, не обращая внимания на невежливый комментарий; он показал на Вегу в созвездии Лиры, яркую звезду, мерцающую у края Млечного пути с двумя менее яркими звёздочками рядом — втроём они образуют равнобедренный треугольник.

— И вот однажды, – продолжал Джо, – молодой вождь из племени с другого берега реки пришёл посмотреть эту красивую скво. Он хотел взять её с собой, тут пришёл её отец, вождь, он загнал молодого вождя в реку. Молодой вождь, он поплыл через реку, а отец красивой скво, он стрелял из лука, вот стрела, – и Джо показал Уиллу маленькое и тусклое созвездие Стрелы на Млечном пути, действительно похожее на оперённую стрелу недалеко от небольшого ромба, который некоторые называют Гробом Иова[169] — а на самом деле это созвездие Дельфина.

— Когда молодой вождь доплыл до своего берега, он посмотрел назад, он очень хотел взять себе красивую скво, а красивая скво, она очень хотела к молодому вождю, но она не умела плавать, и у неё не было каноэ. И вот он теперь там, – и Джо указал на яркий Альтаир в созвездии Орла, ярко сияющую летнюю звезду в сопровождении двух звёзд-стражей. — Он стоит с двумя воинами своего племени, и зовёт свою скво, зовёт и зовёт, – и скво, она ему отвечает. В седьмую ночь седьмой луны, когда небо ясное, тогда все сойки[170] в мире летят в небо и делают мост через Реку, и тогда молодой вождь и красивая скво, они встречаются на середине моста из соек. Когда приходит утро, они возвращаются на свой берег, мост ломается — сойки летят назад, на землю. Если в седьмой день седьмой луны индейские дети видят голубую сойку, они кидают в неё камнями за то, что она ленится, не хочет помогать делать мост. Чтобы улетела на небо. Если в эту ночь дождь, мы говорим, это слёзы вождя и его скво, потому что они не смогут встретиться ещё целый год.

Астрономические познания Джо произвели на Уилла большое впечатление.

— Давай ещё, Джо! — попросил он. — Ты здорово рассказываешь. Я ничего этого раньше не слыхал.

Джо засопел носом.

— Белые люди, они ничего не знают про звёзды, – заметил он. — Белый человек называет все эти звёзды Большой Медведицей[171], – и он презрительно ткнул рукой в Большой Ковш. — Разве у медведя может быть такой длинный хвост?!

— Ну, а как называют её ваши индейские умники?

— Эту большую часть мы зовём Медведь. — начал объяснять Джо, обводя рукой контур чаши Ковша. — А за Медведем идут Три Охотника, – тут он показал на звёзды «ручки». – Теперь хорошо смотри на вторую звезду, – Джо указал на Мицар. — Вторую от конца «рукояти».

Уилл сощурился и вгляделся.

— Ну, сказал он наконец, – двойная. Я вижу маленькую звёздочку ниже большой.

— Вот, – продолжил Джо, – это котелок, его несёт Второй Охотник. Убьют медведя, будут варить медвежатину.

— Маловат котелок-то, – возразил Уилл. — Для такого-то медведя.

— Осенью на листьях красный цвет, – продолжал Джо, не обращая внимания на критику. — Ты видел? Вот. Это кровь Медведя. Охотники, они его догоняют, убивают, кровь капает на листья.

Эта история исчерпала силы Джо, и минуту спустя оба мальчика крепко спали под покровом хвои.

Ночью Уиллу приснилось, что они с Джо затеяли борьбу, а Джо вдруг начал расти — и рос, и рос, покуда не стал весить целую тонну. Так, нечестно, Джо выиграл схватку, и Уилл оказался (во сне) на лопатках; а Джо держал его и всё давил сверху, Уилл пытался удержать его — но Джо навалился и становился всё тяжелее с каждым мигом. Уилл проснулся — и оказалось, что на него действительно навалилось что-то мягкое, но очень тяжёлое, так, что он почти не мог дышать. В первую секунду Уилл подумал, что всё ещё спит и видит кошмар; потом — что Джо или решил разыграть его, или что Джо — лунатик.

— Отпусти, – еле выдохнул он. — Слезай. Что я тебе — коврик? — и мальчик изо всех сил толкнул тёмный силуэт, навалившийся на него. Под его руками оказалась густая косматая шерсть, и послышалось глухое ворчание. При этом звуке Джо ракетой вылетел из хвои.

— Уходи! — кричал он. — Уходи! Старик Медведь, он пришёл за мёдом!

Этот крик привёл Уилла в чувство, и он понял, что случилось. Ребята спрятали мёд в шалаше, и его аромат привлёк благосклонное внимание мимохожего медведя, который, как любой из его родни, ради мёда готов на что угодно. Джо выскочил наружу, Уилл последовал за ним, но по пути его рука сомкнулась на дубинке, которую он поставил возле постели. Зверь снова зарычал, и в темноте послышался шорох, на Уилла повеял ветерок — медведь ударил тяжёлой когтистой лапой, и если бы удар попал в цель, мальчику пришёл бы конец. А так когти лишь слегка задели его плечо, оставив на коже глубокую, но всего лишь царапину. Кубарем выкатившись наружу, Уилл увидал Джо — тот лихорадочно натягивал на лук тетиву и одновременно тщетно искал свои стрелы. Прежде, чем он нашарил их, из шалаша показалась тёмная тень, грозная голова размером с добрый пек[172].

— По носу! Бей по носу! — закричал Джо, приплясывая вокруг со своим бесполезным луком. Уилл размахнулся и изо всех сил ударил животное по носу, самому уязвимому месту медведя. Послышался захлёбывающийся рёв и затем — звук падения тяжёлого тела, сопровождаемый треском ломающегося дерева: в предсмертных судорогах медведь, как бумагу, разорвал стены укрытия. Джо в упор вогнал стрелу (он всё-таки нашёл свои стрелы) в грудь медведя, почти по самое оперение, но это было уже не нужно. Удар Уилла выбил жизнь из тяжёлого тела.

— Хороший удар, – только и сказал Джо, когда мальчики, хватая ртом воздух, склонились над поверженным зверем.

Кое-как отдышавшись, мальчики сумели перетащить и перекатить тяжёлую тушу в сторону от того, что ещё недавно было их шалашом. До рассвета оставался ещё час, но никто из них не мог бы заснуть сейчас, так что они разожгли костёр поярче, чтобы хорошо осветить всё вокруг, и приступили к свежеванию медвежьей туши, пока та не остыла. У них были только кремнёвые ножи да заточенные оленьи рога, так что работа была медленной и утомительной, и её лишь ненамного облегчили разговоры и истории.

— Вот что бывает, когда слишком много говоришь о небесных медведях, – начал Уилл, когда мальчики дёргали и тянули тяжёлую, толстую шкуру. — Это не гризли[173]?

— Если бы был гризли, – с чувством ответил Джо, – мы сейчас были бы мёртвые, оба. Никогда не знаешь, что сделает гризли, что он думает. И что он делает, он делает очень быстро.

— А ты когда-нибудь с гризли сталкивался? — спросил Уилл, трудясь над массивной передней лапой.

— Нет, у нас гризли редкие. Я слышал про гризли от трапперов и стариков, которые охотились дальше на юг. Они говорят, гризли может утащить взрослого быка, что на ровной земле он сто ярдов[174] бежит так быстро, как конь, а если неровно — быстрее. Гризли, он хорошо плавает, но на дерево лезет плохо.

— А что золотистый[175] медведь? — спросил Уилл после паузы.

— Такой же, как чёрный. Чёрный медведь иногда рождается бурый, рыжий, белый или жёлтый. Иногда половина медвежат бурая, половина чёрная. Новорожденный медвежонок, он не больше крысы. Старый траппер мне рассказал, что однажды держал троих таких в одной руке. И они слепые и совсем лысые.

Некоторое время мальчики свежевали медведя молча. Когда Джо разделался с задней лапой, он решил поведать одну из историй из личного опыта.

— Однажды, я был очень маленький, – начал он, – я пошёл зимой с другим мальчиком, он был старше, на охоту. У него был дробовик — старый, заряжался с дула, а в нём был один заряд пороха и дроби. У меня была длинная палка. Мы охотились на пустошах, потом поднялись на склон холма, под большим камнем я увидел дырку. Я ткнул туда палкой. Там было что-то мягкое. Я закричал — «Там что-то есть!» — и опять ткнул, и ещё. И там что-то было. Снег как быдто взорвался, выскочил злой, тощий, старый и сердитый медведь. Я тыкал палкой прямо в дырку для дыхания в берлоге.

— И что же ты сделал? — спросил крайне заинтересованный Уилл.

— Снег глубокий, бежать нельзя; на дерево лезть глупо, – продолжал Джо. — Другой мальчик, он взвёл курок, я встал сзади, и мы ждали медведя. Я сказал: «Не промахнись, потому что моя палка, она не очень острая». Он ждал, пока медведь не подошёл, не встал на дыбы, тогда он прицелился в белое место прямо под горлом и выстрелил почти в упор. Дробь пробила большую дырку, как пуля, медведь, он упал мёртвый — так близко, что его кровь забрызгала нам мокасины.

Уилл был впечатлён.

— Недурно ты развлекался, когда был маленьким, – с завистью промолвил он. — Я медведя видел всего раз, осенью, мы со старшими ребятами пошли пострелять. У нас был пёс, и он вдруг как рванётся в кусты на берегу, и лает как ненормальный. А там медведь начал устраиваться на зиму, берлогу строить. Выкопал в берегу круглую нору, ну не больше сурочьей. Внутри было логово в форме кувшина, что ли, оно закруглялось кверху, а сбоку он вырыл лежанку, вроде платформы, всё засыпанное сухими листьями и травой. А наверху было ещё отверстие, поменьше, выходившее в кусты.

— Это дырка для воздуха, – перебил Джо.

— Наверное, – согласился Уилл. — Ну, а возле входа была куча сухих сучьевs. Я думаю, медведь собирался закрыть ими вход после того, как залёг бы в берлогу. Когда мы пришли, он как раз вылезал из берлоги. Один парень выстрелил в него из обоих стволов — с очень близкого расстояния, – и убил, и мы потом рассмотрели его, это был ещё совсем молодой медведь.

— Если бы старый, то вы сами никогда не нашли бы берлогу, – убеждённо сказал Джо. — Старик медведь, он очень умный. Он даже через кусты ходит без шума. Его трудно увидеть, и даже мой дядя, он не нашёл бы его в зимнем логове.