«Динь-динь-динь», – вновь зазвучал невидимый колокольчик — откуда-то из пронизываемых дождём сосновых ветвей в сотне футов[28] над ними. «Динь-динь-динь», – теперь уже меньше чем в полусотне футов — казалось, оно, чем бы оно ни было, спускается к шалашу.
— Я боюсь волков и пантер, – воскликнул вдруг Уилл, вскакивая, – но не индейских демонов, потому что их не бывает! — он схватил сухой сук и, дрожа (скорее от холода), выбрался из шалаша.
— Лежи тихо, – посоветовал Джо. — Ты не трогаешь демонов, демоны не трогают тебя.
Но Уилл тем не менее вышел во тьму, потому что хотел восстановить своё достоинство в глазах Джо после истории с дикобразом.
«Динь-динь-динь», – прозвенело прямо у него над головой, и мальчик увидал два круглых горящих глаза на ветке прямо над ним. В первый момент ему захотелось нырнуть назад в шалаш, но он рассудил, что то, что летает — это просто птица или нетопырь. А летает ночью и имеет такие горящие глаза только одна птица. И тут он вспомнил читанное где-то описание редкой птицы Севера — Ричардсоновой совы[29].
— Вот что это, – сказал он громко. — Точно, в книжке написано, что она кричит, будто колокольчик звенит… Ты, дружок, забрался миль на тысячу южнее, чем тебе положено, – добавил он, швырнув свой сук в ветку, на которой сидела птица. Сова беззвучно снялась с дерева — маленький, но смертельно опасный для мелких ночных странников хищник.
— Это, Джо, была Ричардсонова сова, – лекторским голосом сообщил Уилл, вновь забираясь в нору в куче сосновых игл. — На твоё счастье, у твоего напарника есть значок за орнитологию. Мне стыдно за тебя, что ты принял бедную маленькую сову за злобного индейского демона… Ты что, не знаешь, что их не существует?
— Об индейских демонах ты знаешь не больше, чем о дикобразах, – саркастически заметил Джо. — А я, – после паузы добавил он, – слышал демона. Был в каноэ, ловил форель на икру лосося… Бросаешь икру в воду, от неё по воде жир течёт, форель приходит. Она любит эту икру. Мы были от берега сорок футов. Темно и тихо. А под большим деревом — плач. Плачет и плачет, и стонет, и воет, тихо, потом громко, потом опять тихо. Как женщина, если заблудилась в лесах. Человек, с которым я в лодке, он хватал весло и быстро-быстро грёб к середине озера. «Индейский демон», – говорил он, – «Сейчас это дерево будет падать!» — и через минуту большая, большая сосна, триста футов, падает в воду, а там были мы раньше. Тот человек, он мне сказал, что индейские демоны часто плачут перед тем, как падает дерево.
— Слушай, Джо, – сказал Уилл, чьи нервы из-за дикобраза и совы уже были несколько расстроены. — Хватит говорить о демонах. Сейчас это вроде как не к месту. Расскажи лучше что-нибудь повеселее.
Ответом был только тихий храп, так что и Уилл решил заснуть. Но становилось всё холоднее, и несмотря на то, что Уилл пытался зарыться поглубже в хвою, его непривычная к холоду кожа покрылась мурашками, и он начал дрожать. В конце концов, как он себя ни сдерживал, у него начали стучать зубы, и этот звук снова разбудил Джо.
— Ты замёрз? — спросил он.
— Что ты, – сердито ответил Уилл. — Зубами я стучу, просто чтобы развлечься.
Джо в ответ на эту попытку сарказма не произнёс ни слова. Он просто выбрался из своей норы и выкопал новую вплотную к товарищу, зарылся рядом с ним и обнял Уилла, прижавшись к его дрожащей спине. Затем он засыпал себя и Уилла сосновыми иглами.
— Прижаться вместе — сохранить тепло, – сообщил он. — В зимней охотничьей стоянке все, люди и собаки, они сбиваются вместе, в кучу.
Постепенно Уилл перестал трястись, и мальчики, обнявшись, заснули под двухфутовым покровом хвои.
ГЛАВА IIIЕДА И ОГОНЬ
…Следующее, что почувствовал Уилл — что уже утро и что на ветках над шалашом прыгает и ругается большая голубая сойка[30]. Дождь прекратился, выглянуло солнце, воздух был чистый, свежий и пах сосной, бальзамической пихтой и тсугой. И чем-то ещё, что сразу привело Уилла к мысли о завтраке.
— Вставай, Джо! — крикнул он, взбивая ногой фонтан сосновых игл.
Но Джо в шалаше не было. Уилл выглянул наружу, но индейца не было и тут. На какой-то миг Уилл испугался.
— Надеюсь, Джо не утащили его индейские демоны, – пробормотал он, издав уханье совы. Он дважды прокричал в сторону леса и в сторону гор, и наконец услышал, как слабое эхо, ответный клич патруля. Уилл побежал на звук — тот вроде бы доносился от глубокого оврага в дальнем склоне горы. Уилл побежал через подлесок, и скоро оказался на звериной тропе к водопою, – оказалось, это кратчайший путь к водопою на речке, журчавшей в расщелине неподалёку. Подойдя к речушке, Уилл увидал и стройною смуглую фигуру Джо. На его лице, обычно таком бесстрастном, цвела широкая улыбка; в его правой руке на палке с развилкой, пронзённая через жабры, висела огромная, не меньше четырёх фунтов[31], форель.
— Привет, скаут, – крикнул Уилл, весело бросаясь к товарищу, – где рыбу добыл?
Вместо ответа Джо закинул голову и издал громкое «У-ху-хууу!» — крик большого ушастого филина.
— Хорош ухать, – сказал Уилл, от души хлопая Джо по голой спине, – откуда рыба?
— Так я тебе ответил, – сказал Джо. Испустив напоследок ещё одно заунывное «У-хууу!». – От моего тотема.
— Тотем?
— Ну да. Мой тотем и большая сова, они дали Джо рыбу.
— Рассказывай!
— Ну, – отвечал Джо, – Если хочешь что добыть, вставай рано. Индейский охотник встаёт затемно. Вот я встаю, а ты свернулся в клубок и храпишь, как сурок. Тогда я иду к воде. В высокой траве вижу — что-то двигается. Я тогда двигаюсь очень, очень тихо. Большой филин — он стоит в траве возле реки. Он знает — утром форель у берега. Он выслеживает форель. Я выслеживаю его. Старик филин, он хватает кого-то из воды. Плюх, хлоп, филин, он дёргает, рыба прыгает, филин сжимает когти, тянет, тащит, крыльями хлопает, и вот садится в траву с форелью в когтях. Теперь я бегу и кричу, машу руками, а старик филин, он мне дарит форель. Говорит, «Бери эту рыбу домой, съешь, может, кусочек хвостика отдай сонному сурку».
И точно, на широкой, в алых крапинках спинке форели видны были четыре глубоких дырки от стальных совиных когтей.
— Ну, Джо, ты просто супер! — только и сказал Уилл.
Джо не ответил; он побежал по тропе, как будто что-то разыскивая. Вдруг он увидел то, что искал. Неподалёку от места, где тропа спускалась к самой воде, росла высокая туя[32]. Джо вручил форель Уиллу, а сам надорвал сухую наружную кору. Потом подобранным на берегу ручья острым осколком кремня он сделал неровные параллельные разрезы с ярд длиной[33], и оторвал полоски прочного, гибкого лыка. Их он разрезал на куски одинаковой длины и переплёл, так что через несколько минут у него в руках оказался плотная и гладкая бечева.
Затем Джо принялся нагнувшись бродить вдоль речки, высматривая что-то; наконец он нашёл ещё один кусок кремня с острой кромкой. Используя два увесистых булыжника как молот и наковальню, Джо принялся обкалывать найденный кремень, и наконец добился того, что получилось грубое рубило с широким краем, за который его можно было держать. Над ручьём росла высокая бальзамическая пихта, один из корней которой вылез из берегового обрыва и засох. Джо ухватился за него, потянул изо всех сил и сумел отломать длинную и плоскую щепу. Своим кремнёвым рубилом он проделал в деревяшке углубление в полдюйма шириной и в три четверти дюйма глубиной[34]. На конце этой канавки, под углом, он с некоторым трудом при помощи первого осколка кремня, которым он надрезал кору, проковырял дырку; затем, вновь пользуясь рубилом, отделил от сухого корня новую щепу — в полтора фута длиной и чуть меньше дюйма толщиной[35]. Эту деревяшку Джо строгал, тёр и выглаживал своими грубыми инструментами, пока на обоих её концах не получилось что-то вроде длинных карандашей. Это было сверло для добывания огня. Теперь один конец этого приспособления Джо вставил в проделанное в деревяшке отверстия, а второй — в маленький кусок дерева с углублением. После этого Джо сломал сухую, но прочную ветку, согнул её в короткий, не более двух футов, лук, и, сделав зарубки по оба его конца, привязал, со слабиной, плетёную лыковую тетиву. Уилл в это время, следуя указаниям Джо, собирал хворост. Отрезав кое-как несколько довольно крупных, сухих туевых щепок, он колотил их камнем на камне, пока не вышла куча тонких, ломаных лучинок. Часть их он завернул в кусок сухой туевой коры. После этого он оторвал кусок берёсты, которая, как известно, горит не хуже промасленной бумаги, и осторожно изорвал её в мелкие, тонкие клочки. Когда всё было готово, Джо обернул лыковой тетивой зажигательное сверло, выбрав всю слабину, поставил ногу на нижнюю деревяшку, а левую руку — на верхнюю, плотно прижал зажигательное сверло к углублению в нижней и принялся размеренными сильными движениями двигать лук вперёд и назад на всю длину. Сверло, вращаясь поочерёдно вправо и влево, постепенно углублялось в деревяшку. Джо постепенно увеличивал скорость движений, не теряя, однако, ритма и не позволяя сверлу останавливаться ни на секунду. По мере того, как твёрдое сверло крутилось туда-сюда, бурая древесная пыль сыпалась в углубление вокруг сверла. Сверло вращалось всё быстрее и быстрее; труха постепенно чернела, и от неё начал подниматься дымок. Ещё несколько быстрых движений — и Джо вдруг нагнулся и подул на курящуюся кучку трухи. Тот час же в почерневшей кучке показался тлеющий огонёк. Юный индеец взял у Уилла щепоть тоненьких, как нитки, лучинок, поднёс к искорке и снова принялся старательно дуть — и наконец сухие древесные волокна вспыхнули. На этот, пока ещё слабый огонёк Джо положил кусочки берёсты, затем сухие веточки горного лавра