Монах промолвил:
– Высочайший думает о народе, о благе государства, в том нет ему равных в Поднебесной. Он истинный посланец Неба. Любовь Высочайшего к народу – залог успеха сражений и побед в Западном океане.
– Полностью полагаемся на советы почтеннейшего, – одобрительно откликнулся император.
И тотчас повелел – слушайте и выполняйте! – приостановить великую стройку и передать собранные средства и древесину на судоверфь: «Надлежащим ведомствам обсудить и доложить». Затем приказал пригласить Небесного наставника из даосского храма Чаотянь, дабы выбрать счастливый день для зачина дела. И еще издал указ: корабельному управлению сыскать просторное место для строительства судоверфи. А также вышел эдикт – отобрать лучших мастеров всяких ремесел. Кто посмеет не повиноваться?!
И вот взгляните: в зал входит Небесный наставник Чжан. Он представил государю официальную бумагу, в коей сказано: «Благоприятный день выбран – это шестой день девятой луны сего года между тремя и пятью часами утра. К этому времени желательно завершить заготовку древесных стволов и приступить к строительству кораблей».
Император воскликнул:
– Сего дни – двадцатый день восьмой луны; нас радует предложенный Наставником день, его и определим.
Не успел договорить, как чиновник корабельного управления Ведомства общественных работ подал донесение:
– Я, ничтожный, лично проверил участок для великой стройки: привольные земли в устье Саньча около канала Синьхэ[224] весьма пригодны для воздвижения судоверфи. По окончании работ доложим Вашему Величеству.
Император повелел на шестой день девятого месяца приступить к делу. Только отдал приказ – пришло донесение из Управления ремесленных цехов: «Для великой стройки нами отобраны мастера из всех цехов. Составлен поименный список годных справиться с работой. Слушаем и повинуемся». Донесение от Ведомства по сбору податей гласило: «Мы, верноподданные, выполнили указ Высочайшего. Весь собранный поземельный налог тщательно учтен, ждем распоряжения об использовании денег для строительства судоверфи. Слушаем и повинуемся». Подало донесение и Ведомство общественных работ: «Для великой стройки мы присмотрели исполинские деревья, часть уже доставили в столицу и пустили в дело. На отмели Тяньнин, что на реке Девяти драконов[225], осталось еще немало деревьев-великанов, однако с началом холодов река мелеет, да и гавань далеко. К тому же стволы столь огромны, что невозможно сплавить их к назначенному дню. Боимся нарушить установленные императором сроки. Слушаем и повинуемся». Император прочел и заметил:
– Верно, в это время река пересыхает, и берега стоят высоко. Считается, что деревья невозможно сплавить ни вверх, ни вниз по течению. Однако шестого числа, высоко ли, низко ли будет стоять вода, повелеваю приступить к работам.
Тут вмешался буддийский настоятель Цзинь:
– Немыслимо! Немыслимо! Ведь доложено, что мастера смогут достойно справиться со своей задачей, используя единственно деревья-великаны, – тогда и император возрадуется. А с мелкими деревцами мастера не выполнят свой долг и прогневают Ваше Величество.
– Как быть? – вскричал император. – Вода в реке убывает, громадные стволы по ней не пройдут.
Небесный наставник предложил:
– Ежели не удастся самим сплавить деревья, дозвольте призвать на помощь небесных воителей.
Государев советник возразил:
– Какой смысл черкать еще сорок восемь даосских заклинаний? Сие по-прежнему не приведет к исполнению благой воли Неба.
Небесный наставник всё же произнес заклинания, хотя на сердце у него было неспокойно. Доблестный император опасался проявить неучтивость к даосу, а посему только изрек:
– Положимся на высокое мнение Государева советника.
– Я, смиренный, – заметил Бифэн, – тоже погадал по циклическим знакам: пятого числа меж тремя и пятью часами утра деревья-великаны будут на судоверфи.
«Буддист назвал недостижимый срок, – про себя засомневался Небесный наставник. – Да еще и час отметил – глубокую ночь! Невероятно!» Император в глубине души тоже колебался, тем не менее вслух решил сказать что-то любезное:
– Откуда Государеву советнику сие ведомо?
Монах в ответ:
– Тайны Неба сокрыты до времени, а пятого дня вы сами сможете их лицезреть!
На том и порешили. Император покинул дворец, разошлись военные и сановники. Небесный наставник и Государев советник вернулись каждый в свой храм.
Незаметно летит время. Серп луны истончился, как меч, солнце и луна поспешали друг за другом, точно нити в ткацком челноке. Глазом моргнуть не успели – наступила первая декада девятого месяца. Ведомство по учету населения и сбору налогов полностью предоставило средства от земельного налога, судоверфь была построена, чиновники Ведомства общественных работ прибыли, мастера из трехсот шестидесяти цехов собрались – не хватало только древесины. И вот настал четвертый день девятой луны. Ежедневно по три доклада подаются во дворец – деревья всё еще на отмели, невозможно спустить их на воду. Император обеспокоился: «На сей раз почтеннейший поторопился с обещаниями». И Небесный наставник решил: «На сей раз буддист оплошал».
Настал вечер четвертого числа. Сановники – те, что отвечали за сплав бревен, – взволнованно гудели о том, что доблестный Государев советник зря ляпнул про пятое число. Едва стемнело – работы были прекращены, и вскоре все отправились на покой. В полночь всё стихло и опустело, на рассвете запели петухи, после пяти утра развиднелось. Что же тогда произошло?
Сказывают, что сановники проспали до рассвета, даже не перевернувшись на другой бок, и поднялись только под утро. Открыли глаза, куда ни глянь – по речному простору с грохотом катят огромные валы, вздымающиеся до самого неба. Те, кто спал на бамбуковых плотах, почувствовали, как плоты раскачиваются вверх-вниз и вода омывает их тела; даже у тех, кто провел ночь на постоялом дворе, намокли лежанки. Всё это не столь и важно, зато глядь – ни одного из множества огромных деревьев, помеченных Ведомством общественных работ, нет на месте. Вот тут-то сановники встревожились не на шутку, а уж те, что отвечали за работы, – и подавно. Они смекнули: «Ежели недоглядим – деревья неминуемо разобьются в щепки». Одни кинулись искать их по нижнему течению реки, другие – по верхнему.
Сказывают, что утром пятого числа, еще до того, как император направился в тронный зал, прибыло срочное донесение с судоверфи: «Нынче река Янцзы разлилась необычно бурно. До восхода солнца валы достигали пятидесяти чжан и захлестывали судоверфь. Мы, верноподданные, оказались по шею в воде; глядишь, еще немного – и погрузимся по самую макушку. И тут мы увидали, что по волнам плывет тьма-тьмущая деревьев-великанов. Как только они приблизились, подтащили их к себе, взобрались на стволы и крепко уцепились в надежде спастись. Нежданно начался отлив, и мы разглядели на стволах клейма Ведомства общественных работ. Верноподданные не осмеливаются самовольно распоряжаться государевым имуществом. Покорнейше просим принять доклад». Прочитав сие послание, император тотчас всё уразумел: «Ну и монах! Поистине, „не превзойти превращений в сфере Неба и Земли“, „негоже пренебрегать всем сущим в природе“[226]».
Император проследовал в тронный зал, где собрались придворные, даосский и буддийский монахи, и возвестил:
– Деревья прибыли на судоверфь. Благодарим Государева советника за помощь.
– Милость императора достигла Неба, посему содействие ему оказывают все духи и святые. Волны ниспосланы свыше, деревья сами поплыли по реке – осмелюсь ли я, ничтожный, приписывать себе небесные заслуги? – ответствовал монах.
В его словах было столько скромности и самоуничижения, что придворные умилились. Император распорядился немедля приступить к работам на судоверфи. Он также потребовал:
– Управлению судоверфи надобны еще чиновники для надзора и руководства.
Не успел слово молвить, как вперед выступил министр общественных работ евнух Ма:
– Строительство кораблей – дело нашего ведомства, я, смиренный, не уклонюсь от трудной обязанности. Изъявляю желание возглавить работы.
Император произнес:
– Деяние сие огромаднейшее, негоже взваливать всё на одного человека. Следует еще поразмыслить.
Не успел договорить – вперед выступил военный министр господин Ван:
– Строительство кораблей архиважно. Я, ничтожный, также желал бы руководить работами.
Император воскликнул:
– Поистине, таковы мои сановники: как сказал Конфуций, «заботятся о делах и не думают о пропитании»[227].
И тут к трону приблизился старший евнух дворцового Инспектората церемоний:
– Я, Ваш раб, мечтаю вместе с почтенными господами руководить строительством.
Император похвалил:
– Мои приближенные не способны вести праздный образ жизни. Им ли бояться морей-океанов! Сразу вызвались двое министров и дворцовый служака-евнух!
Засим государь покинул дворец, придворные разошлись, Небесный наставник и настоятель Цзинь Бифэн вернулись восвояси, а Саньбао и оба министра сели в паланкины и отправились на судоверфь – служки с дубинками в руках прокладывали им дорогу.
По прибытии сошли с паланкинов, церемонно приветствовали наблюдавших за работами чиновников, проверили все казенные бумаги и списки мастеровых, провели ритуал сожжения ароматной бумаги для поклонения духам неба и земли, символически раскололи бревно и положили почин стройке. Всё бы хорошо, да только уж больно крепкими оказались старые деревья, выросшие высоко в горах: стволы – в десять чжан обхватом. Топорами их рубили – не перерубили, долотом долбили – не раздолбили, теслом тесали – не обтесали, пилой пилили – не распилили, лопатами колошматили – не раздробили, рубанком строгали – не обстругали. Более месяца усердствовали, а дело с места не сдвинулось. Ежедневно паланкины высокопоставленного дворцового евнуха и обоих министров показывались на судоверфи. Министр Ма как-то бросил: