[232]. Потому-то он и ответил: «Я есмь имя, а имя есмь я».
Его Величество согласился:
– Разумно! – и повелел пригласить на аудиенцию буддийского настоятеля.
Монах, увидев императорский экипаж, улыбнулся:
– Ныне Лу Бань узрел Сына Неба.
Император подивился, откуда почтеннейший прознал об этом. Тот признался, что именно он посоветовал министру Ма обратиться к небожителям.
– Как так? – переспросил император.
Настоятель пересказал свой разговор с господином Ма.
Император глубоко почитал настоятеля, а тот в свою очередь безгранично уважал Лю Правдивого. Государь тотчас повелел летописцу занести их имена в книгу подвигов и распределения наград и щедро одарил обоих. Засим экипаж двинулся к реке, дабы Высочайший смог взглянуть на корабли. Их величие воспевается в «Оде кораблям»:
Тысячи лет рубили деревья, долбили бревна,
Юй Шо и Гун Гу[233] сделали лодку удобной.
С древних времен – из полых деревьев суда на воде,
Хвалу воздаем буйкам и ханьской слюде[234].
О, скольким героям в прошлом несли корабли победы,
Военная джонка и ветер попутный об этом поведал.
Дивные лодки знаток мастерил из дерева груш и магнолий,
О, сколько чудес удивительных длительный мир готовит…
Слышно – в Цзянлине рубят стволы, валят без сожаленья,
Значит, в Куньмине[235] скоро начнут потешных судов сраженье.
Быстрые кони, драконовы лодки[236] – слава витязям нашим,
Цаплей украшен иль уткою нос кораблей[237] – враг им не страшен.
Соколы сизые! Опередить всех и везде посмели,
Грозны их башни[238] – то корабли мчатся к заветной цели.
Осмотрев суда, император обратился к настоятелю:
– Великолепная флотилия! Когда же можно отправляться в плавание?
Почтеннейший объяснил, что корабли готовы, но нет якорей.
– Годятся ли те, коими издавна славятся лавки на улице Саньшань?
– Они слишком малы.
– Буде старые якоря не подходят, повелеваем создать новые. Воплощение замысла оставляем полностью на усмотрение Государева советника.
– Надобно тотчас приступить к отливке якорей.
– Здесь присутствуют сановники и военачальники всех ведомств. Кто из вас займется сим делом?
Не успел государь слово молвить, вперед выступил евнух Саньбао:
– Я, ваш раб, готов приступить к работе.
Тотчас к трону приблизились и главы обоих ведомств – Военного и Общественных работ, кои тоже выразили подобное пожелание. Император узрел всё тех же трех славных мужей – сердце его возликовало, и он промолвил:
– Весьма признателен вам, господа.
– Стоит ли об этом говорить, – хором откликнулись вельможи, – дело сие касается наших ведомств. Неизвестны нам лишь размеры якорей.
Император признался:
– Сие и нам не ведомо, обратимся к Государеву советнику.
Монах тотчас встал ошую от императора и растолковал:
– Якоря не должны быть слишком велики, иначе будут неповоротливы, но и не слишком малы, не то станут болтаться по дну. Существует три основные категории якорей – высшая, средняя и низшая, а еще в каждой три разряда – итого девять. У якорей высшей категории веретено – 7,3 чжана длиной, рога – 3,2 чжана, скоба-кольцо[239] – 8,5 чи. У якорей второй категории веретено меньше на два чжана, рога – на один, а скоба-кольцо – на три чи. У якорей третьей категории веретено и рога меньше на один чжан, а скоба-кольцо – на два чи. При выплавке размеры якорей следует увеличивать или уменьшать соответственно сим меркам. А еще понадобится несколько сот канатов из пальмового волокна, достаточно прочных, чтобы выдержать вес якоря. Они продеваются в кольцо-скобу, что в верхней части веретена, – вот тогда якорь завершен.
После доклада настоятеля император в сопровождении придворных вернулся во дворец.
А евнух Саньбао и главы двух ведомств, получив наказ императора, распределили сферы работ и отправились за городские ворота, где на огромном пустыре замыслили соорудить якорную мастерскую. Допрежь всего решено было вывесить объявления и пригласить из разных цехов тех мастеровых, кои работают по дереву, железу и меди. Всем было обещано жалованье и пристанище: «Явиться без промедления! Да не посмеют ослушаться!»
Тем временем во все округа провинциального подчинения, области и уезды[240] послано было несколько десятков «тигровых пластинок» (Ил. 22) [241] с указанием выдать приглашенным мастерам положенное довольствие, дабы те смогли не мешкая прибыть в якорные мастерские: «Да не посмеют ослушаться!» Повесили объявления на городских стенах, снаружи и внутри: «Всем, кто горазд ковать железо, лить чугун, ковать и выплавлять медь, следует безотложно прибыть в якорную мастерскую. Да не посмеют ослушаться!» Вослед тому начальству округов, областей и уездов вновь разослали «тигровые пластинки», повелев сановникам не дожидаясь рассвета отправить мастеров-кузнецов в якорные мастерские: «Да не посмеют ослушаться!»
Недаром молвят: во дворце обмакнут кисть в тушь – все бегают от утра до темна, во дворце напишут бумагу – народ Поднебесной загоняют до смерти. И вправду, и дня не прошло, как всех мастеровых обеспечили довольствием, и те – из ближних ли, из дальних краев – незамедлительно прибыли к месту работ. Евнух Саньбао уселся в центре, министр Ван ошую, министр Ма одесную. Собрались все сановники, сожгли ритуальные бумажные иконки буддийских святых, принесли жертвы святому-покровителю якорей. Мастера отворили топки печей и почали. Трое главных инспекторов[242] вернулись каждый в свое присутствие. Как говорится, уже видны победные стяги, уже слышны добрые вести! Да кто же мог предугадать эдакую напасть! Мастера, что отбивали-обжимали молотом ковкое железо из печи, не справились с делом, – кузнецы не смогли отчеканить якоря! Незаметно пролетел месяц – литейщики отлили только четыре рога, кузнецы выковали всего одну скобу.
Сказывают, что главные инспектора раз в три дня посещали якорные мастерские. Раз десять за месяц побывали, а якорей всё не видать. В тот день они снова прибыли в мастерскую и сразу вызвали старост кузнецов, а было их двадцать четыре. Старосты пали ниц, и евнух Саньбао осведомился, как идет работа. Те ответствовали, что выковали лишь одно кольцо-скобу.
– Вместо якорей какие-то кольца куете! – вскричал Саньбао и приказал всыпать по тридцать палок каждому. Старосты завопили, что эти скобы используются на якорях.
– Где это видано, чтобы на якоре была скоба? – изумился Саньбао.
– Господин высокий, – ответили старосты, – разве вы не слыхали присказку «нет скобы – зря якоря искать поныне»?
От этих слов Саньбао еще боле рассвирепел и заорал:
– Ах вы, сукины сыны, как смеете перевирать каноны и обвинять меня в невежестве! Неужто думаете, я не знаю сей цитаты? Только хоть и звучит похоже, но означает-то иное: «…мы скорбим. Зазря таких искать поныне»[243].
Поелико ни один из мастеров не справился с работой как положено и тем нарушил императорский эдикт, их следовало наказать. И тут же был начертан приказ: «Отвести мастеровых под конвоем к устью реки, отрубить головы и выставить на всеобщее обозрение». Ох, беда! Сколько убиенных душ – и добрых, и злых[244] – погрузились в водную пучину!
Сказывают, что опосля того вызвали старост мастеров-литейщиков, и было их ровно двадцать четыре. А те меж собой решили: как предстанут пред господами, не изъясняться по-книжному, а говорить по-простому, да и речь вести лишь о том, что видишь. Привели их к адмиралу, тот спрашивает:
– Как идет отливка якорей?
Старосты хором:
– Уж мы и так, и эдак пробовали, но пока не закончили.
– Раз не справились, вам положено по тридцать ударов батогами, – объявил Саньбао и приказал приближенным приступить к экзекуции.
Старосты бухнулись на колени и взмолились:
– Господин, да мы не сдюжим.
– Что значит не сдюжим? – возмутился евнух.
Тут мастера наперебой возопили:
– Сами-то мы духом крепки, что сталь закаленная, но наши тела не железные и не выдержат батогов.
Саньбао заорал, взъярившись:
– Ах, сукины сыны! Вместо того чтобы использовать железо для выплавки якорей, закаляли себя как сталь! За беззастенчивый грабеж казенного имущества понесете надлежащее наказание!
И приказал конвоировать мастеров к устью реки, отрубить головы и выставить на всеобщее обозрение. Ну и беда! Сколько душ упокоились в одно утро!
Сказывают, что после казни старост назначили новых. Токмо прибывшие из разных провинций мастера узрели местные порядки, как тут было не насторожиться, не взволноваться, не перепугаться насмерть – аж душа ушла в пятки! Как тут было не поусердствовать! Снова бумагу жертвенную сжигают и к выплавке якорей приступают. А всё не идет на лад работа – ни у литейщиков, ни у кузнецов, хоть и не сосчитать, сколько их умерло от изнеможения. Как быть инспекторам? Оказать снисхождение – не успеют выполнить работу в срок. Проявить строгость – так ведь простой народ не виноват. Воскурили они благовония и обратились с мольбой к Небу.
И вот в один из дней, покуда трое сановников беседовали в мастерской, а ремесленники наслаждались полуденным отдыхом, откуда-то донеслись шум, гам и крики. Евнух Саньбао сам был заядлым спорщиком и тотчас послал приближенных узнать, кто там горланит. Вот уж поистине тигр в овечьем стаде: строгий командир распекает войско! Привели горлопанов. Господин обратился к ним: