– Эй, ты, откуда такой явился, как звать-величать? Отчего прячешься в пещере? Объясни толком, и мы постараемся тебя спасти.
Ли Хай, не увидавший на скале никого, кроме обезьянок, опечаленно забормотал:
– Как говорят, в смутное время раб обманывает хозяина, в период упадка нечисть дурачит людей. Нынче, когда меня выбросило на отмель, обезьяны – и те меня морочат.
Обезьянки услыхали его причитания и громко крикнули:
– Не печалься, добрый молодец! Скажи, не таясь, откуда ты и куда направляешься, и мы поможем взобраться на гору.
Ли Хай задумался: «Эти обезьянки так ясно всё излагают, их голоса звучат столь отчетливо, может, и вправду есть какая-то надежда?! А не стану отвечать, так наверняка здесь и помру. Лучше поведать им о моих страданиях; кто знает, может, и выживу. Давно сказано: знаю, что в друзья он не годится, а припрет – придется и с таким мириться. Чую, не следует мне стыдливо молчать».
Ли Хай подробно поведал о своих приключениях. Обезьянки по наказу матери с помощью сплетенных лиан втащили моряка на гору, и Праматерь-обезьяна приветствовала его:
– Ноне вам немного страшновато, но в будущем посчастливится заполучить пояс с золотыми украшениями. Мы с вами еще в давние времена были соединены брачными узами, потому-то я и осмелилась послать за вами моих обезьянок. Поживете здесь, пока груженная драгоценностями флотилия не повернет на родину. Тогда я переправлю вас на корабль, и вы благополучно вернетесь в столицу. Ну, как?
Хотя обезьяна всё так складно излагала, в ее мордочке было что-то странное, и сердце Ли Хая сжалось от страха. Обезьяна учуяла это и принялась его успокаивать:
– Генерал Ли, не надо меня бояться. Я здесь отшельничаю и нравственно совершенствуюсь более тысячи лет, и тело у меня вполне человеческое. Не верите – погодите, я оденусь, тогда и убедитесь.
Она велела обезьянкам принести одежду, и те, расталкивая друг друга, бросились исполнять приказание. Принесли кофту – и обезьяна надела кофту, принесли шелковую юбку – надела юбку, принесли шиньон для волос – пристроила шиньон, принесли украшения – нацепила украшения, проделали какие-то манипуляции – и вот уже перед Ли Хаем стояла настоящая женщина. Взгляните:
В украшеньях пава неземная,
Холмики бровей в зерцале.
Молодца за полог повела,
Опьянели – рухнула гора.
Сказывают, что почтенная обезьяна обернулась прекрасной женщиной и приказала обезьянкам тоже приодеться. Те забегали-замелькали, заверещали-залопотали и тотчас превратились в четырех благообразных служек. Тут наконец Ли Хай успокоился. Почтенная матрона заботливо приказала подать напитки и плоды – чай, вино и персики, дабы гость позабыл пережитый страх. Хозяйка и гость на пару пили-выпивали, чарки осушали и не заметили, как стемнело. Праматерь-обезьяна совсем опутала Ли Хая своими чарами. Подушка феникса, одеяло жар-птицы – и вот он уже прижимается к нарумяненной щечке и касается подведенных бровок.
Не узнав друг друга, сразу и сошлись,
В пылу весеннем бросились в объятья.
В отраде плотской их тела сплелись,
У обезьяны – человечьи страсти!
Долго ли, коротко ли, Ли Хай с супругой зажили душа в душу.
На той же горе обитал огромный питон длиною в тысячу чи, на загривке которого скрывалась волшебная драгоценность – «светящаяся в ночи жемчужина». На пути следования змия со скалы на водопой Ли Хай расставил острые колья, оструганные им из горького бамбука[291]. Змий погиб, а Ли Хаю удалось ухватить драгоценную жемчужину.
Предусмотрительно стремясь оберечь сокровище, почтенная Праматерь улучила момент, когда Ли Хай отвернулся, вырвала кусок мяса из его голени, засунула в рану жемчужину, поплевала-зализала, кулаком прихлопнула – ничего и не заметно. И когда воин обернулся, жемчужина уже была надежно припрятана. Ли Хай удивился:
– Это еще что за фокусы?
Супруга объяснила, что жемчужина живая, и ее надо вскармливать кровью:
– Теперь, когда она покоится у тебя в ноге, ты сможешь ее вскармливать; кроме того, она запрятана так надежно, что никто не сумеет ее отнять.
Ли Хай заволновался, как же он вытащит жемчужину по возвращении домой. Праматерь-обезьяна успокоила:
– Да это просто – придется лишь надрезать кожу на ноге. Достанешь жемчужину и поднесешь светлейшему государю. Неужто тебе за это не пожалуют высокий титул?
Тем временем после жертвоприношения шторм утих, воды успокоились, и флотилия прямехонько двинулась вперед, подгоняемая попутным ветерком. Никто и не заметил, как корабли покинули реку и вышли на морские просторы. И тут был получен приказ главнокомандующего: всем судам – большим и малым, военным и грузовым – спустить паруса, рядами входить в гавань, где и бросить якоря[292]. Достопочтенный Саньбао посовещался с помощником Ваном, Государевым советником и Небесным наставником. Вместе они выстроились на носу корабля – и видят:
Мы нынче вышли в Южные моря,
Простор такой, что не окинешь взором.
Нет ни конца, ни края, лишь туман,
Всё загустело стылой темной мутью.
Из мглы то туча выйдет, то гора,
И небо, и земля плывут и тонут.
Им нет границ на десять тысяч ли,
Ты не исчислишь эту ширь и глубь.
Накатят и отхлынут волны моря,
Возможно ли не пасть пред этой мощью?[293]
Немедля снова приготовили всё необходимое для жертвоприношения, и как только расставили по местам, оба командующих совершили церемонии согласно установленному порядку, а высокие чиновники из военной ставки приступили к чтению положенной молитвы. После церемонии небо расколола троекратная пушечная канонада, оглушительная, словно топот многотысячного табуна. И вот уже корабли беспрепятственно заскользили по морской глади. Днем их подгонял попутный ветер, ночью указывали дорогу звезды Большой Медведицы. Так шли несколько дней. Да только вот младшие офицеры в главной ставке целыми днями клевали носами. В сон клонило и евнухов-вестовых на корабле главнокомандующего, и гвардейцев-охранников на флагманском корабле господина Вана. Даже офицеры-ординарцы авангардных и арьергардных дивизий, левофланговых и правофланговых кораблей – и те дремали. Что говорить, ежели на корабле Небесного наставника чиновные даосы, послушники, мальчики-танцоры – все были словно в дурмане. А что происходило на корабле Государева советника? Там все оставались бодры и в приподнятом расположении духа. Лазутчики доложили Саньбао, и адмирал понял, что всё это неспроста, есть на то своя причина. И со своего корабля отправился в кумирню Лазоревый пик.
Буддист медитировал на Лотосовом троне. Как только доложили о приходе командующего, он сошел с возвышения и поспешил навстречу. Покончив с церемониями, они уселись, как положено гостю и хозяину, и Бифэн поинтересовался продвижением флотилии после жертвоприношения. Саньбао ответствовал:
– Благодаря милости императорского двора и магической силе Государева советника корабли плывут спокойно и беспрепятственно. И всё же, как говорится, во всём хорошем всенепременно найдется изъян. С кораблями-то всё в порядке, одначе офицеры испытывают сильную сонливость, вялость и слабость. В чем дело?
Почтеннейший заметил:
– Да, беда!
– Отчего вы называете сонливость бедой? – встревожился Саньбао. – Нешто демон сна напал незаметно? Говорят, есть отгоняющее его заклинание – не прочесть ли?
– Да что сонливость! Их состояние может ухудшиться, – предупредил Государев советник.
– Что еще за напасть?
– Люди не приспособлены к здешнему климату. Сначала на них напала сонливость, за ней может последовать куда более серьезная болезнь.
– Корабль давно в пути – отчего мореходы лишь ныне почувствовали недомогание?
– Прежде мы плыли по реке, а теперь вышли в море. Издавна замечено, что в реке вода пресная, а в море – соленая. Люди начали пить соленую воду, и организм ее не принимает.
– Ежели это так, отчего на корабле уважаемого Государева советника подобного не происходит?
– Да потому что я знаю секрет опреснения соленой воды.
– Прошу научить и меня!
Бифэн признался, что у него хранятся жемчужные четки[294] – стоит бросить их в море, верхний соленый слой расступается, и пресная вода поднимается из глубин на поверхность – ее-то и следует потреблять: «Каждой вещи свое место!» Командующий озаботился, как помочь мореплавателям на остальных кораблях, и почтеннейший успокоил:
– На четках 365 жемчужин – соответственно дням в году. Днесь во флотилии числится полторы тысячи кораблей. Я разорву четки, раздам по одной жемчужине на каждую четверку кораблей и научу всех, как с ними обращаться. А после возвращения ко двору прошу вернуть жемчужины – все до единой.
– Тайные познания Государева советника безграничны, всего не перечислить, – изрек Саньбао. – Спасти одного человека важнее, чем построить семиярусную ступу!
Почтеннейший смиренно произнес, что такова их, монахов, основная обязанность, а кроме того, он не смеет перечить приказу высочайше уполномоченного главнокомандующего.
Адмирал вернулся на свой корабль. Офицеры получили от Государева советника драгоценные жемчужины и разъяснения, как превращать соленую воду в пресную. Пища обрела вкус, моральный дух мореплавателей поднялся вдесятеро, и корабли спокойно продолжали плавание. Как тут не вознести молитвы Будде, как не признать неисчислимые благодеяния Государева советника!
Сказывают, что в один из дней, когда почтенный буддист медитировал на Лотосовом троне, ученик Юньгу доложил о визите командующего Вана. Бифэн поднялся навстречу и спросил, что привело к нему высокого гостя.