Чжан Западная Лагуна возразил:
– Недопустимо! Варвары коварны, им неведомы верность долгу и справедливость. Но мы-то в Великом Китае полагаемся на подобные понятия. Ежели нападем обманом и захватим их, воспользовавшись тем, что они не увидели закинутой сети, сумеем ли показать им истинную силу нашего войска и отбить желание впредь бунтовать?
Не успел закончить речь, как местные воины приблизились к их позициям, громкими кличами вызывая на бой. Чжан Цзи отдал приказ ответить:
– Нынче уже темнеет, предлагаю войскам расположиться лагерем, а завтра вступим в бой.
Поутру противники перво-наперво обменялись письменными уведомлениями о начале боевых действий. Войска выстроились друг против друга посреди голой степи, у каждого – собственное боевое построение. У войска Южной династии строго расставлены отряды, реют боевые стяги. Трижды ударили барабаны, и командир авангарда Чжан выехал вперед на коне. Вы только поглядите на него:
Чжан Цзи – в центре, ошую от него – командир левой дивизии тысяцкий Хуан Цюаньянь, одесную – командир правой дивизии тысяцкий Сюй Честнейший. В полном боевом облачении они гарцевали перед строем, побуждая вражеских воинов к ответным действиям. И вот знамена чужеземцев раздвинулись, справа и слева показались два военачальника – вооруженные и в сопровождении отряда воинов. Те выстроились в два ряда под знаменами, и лишь тогда из центра появился их командующий. Взгляните:
С полями шапка заслонит от солнца,
Тулуп соболий сбережет от хлада,
У вил колючих расписное древко.
Кто скажет «проиграет» – не поверят!
Башка распухнет, как представишь драку.
О, берегись! Он воин бравый.
Иноземный военачальник обратился к командирам войска Южной династии:
– Кто такие?
Чжан Цзи выехал вперед и натянул поводья своего коня:
– Повелением императора Чжу Великой Мин с Южного материка я – полный генерал флотилии, отправленной в Западный океан, командир левого авангарда Чжан по прозвищу Западная Лагуна. А ты кто таков?
Чужеземный военачальник представился:
– Я – придворный сановник Индравармана VI[320], владыки государства Золотого лотоса и слоновой кости материка Апарагоданья. По имени Цзян Лаосин. Удостоен почетного титула Необоримый воитель.
– Вот наш сказ, – отвечал Чжан. – Основатель нашей великой династии волею Неба и велением судьбы вырвал с корнем иноплеменную Юань[321], утвердил Нанкин стольным градом, объединил цветущий край – Китай. И тогда юаньский император Шуньди на белом слоне сбежал к западным чужеземцам, прихватив государеву яшмовую печать. Ныне мы именем теперешнего императора и по его приказанию на армаде драгоценных кораблей с тысячами прославленных полководцев, тьмой славных воинов, с двумя великими военачальниками во главе и в сопровождении двух верховных жрецов отправились в Западный океан, дабы умиротворить варварские уделы и дознаться о нахождении императорской печати. Буде вручите документ о пропуске через заставу и вернете нашу драгоценность – решим дело миром. С чего двинули войска и осмелились встать на пути?
– Небо даровало каждому из двух наших государств – китайскому и некитайскому – собственные владения, кои не соприкасаются, – напомнил Цзян. – С какой стати вы вторгаетесь на нашу территорию и сеете раздор? Не похоже это на прославленное искусство ваших императоров управлять далекими вассальными княжествами! Неужто вам не ведомо, что со времени ханьского императора У-ди у застав Китая царят мир и спокойствие благодаря заслону наших западных земель?
– Хватит болтать о том, что есть и что было! Пропустите через заставу и отдайте печать, а ежели хоть в чем супротив пойдете, отведаете наших мечей «гусиное перо» (Ил. 36)! – оборвал его Чжан.
– Зря бахвалишься, глотку дерешь. Признайся лучше, что, проходя мимо наших берегов, вы решили пополнить запасы провианта и топлива. Мы готовы поднести их вам. Что до пропуска через заставу, вассальной грамоты для вашего государя и акта о капитуляции[322], то сии документы подписывает самолично правитель. Наше государство – голова всем странам Западного океана, пристало ли нам сдаваться безо всякого на то основания! Вы тут расхваливаете свои мечи «гусиное перо», но еще не познакомились с нашими боевыми рунками с расписным древками!
Чжан не выдержал:
– Как вы с вашими хвалеными рогатинами дерзаете состязаться с нами в искусстве боя!
– Кто глуп – не пришел, кто пришел – не дурак. Нешто сробеем вступить с вами в схватку! – отрезал Цзян Лаосин.
Вот каков супостат! Он выставил перед собой расписную рунку и бросился вперед. Генерал Чжан взметнул свой изогнутый меч и тоже ринулся на противника. Столкнулись кони, скрестились мечи – то рунки теснят мечи, то мечи наступают на рунки. Схватывались не раз, а десятки раз – и не разберешь, на чьей стороне победа. Тут в китайском лагере трижды прогремела барабанная дробь, и вот уже с юго-востока скачет тысяцкий Хуан – латы сверкают, весь в броне. Придержав коня, гаркнул:
– Ах вы, собаки чужеземные! Как смеете не выказывать нам почтение?
Раскрутил свою медную секиру да одним махом снес головы шестерым чужеземным воинам.
Тотчас из вражеского стана примчался иноземный командир – молодой, горячий, в руках так и пляшет пара мечей. Он крикнул:
– Кто ты таков, дерзнувший напасть на нас!? Иль не ведаешь, что здесь я, второй сын Необоримого полководца Цзяна?
Хуан отвечал:
– У меня глаза зоркие, но что-то я не признал второго сынка какого-то Цзяна!
Сошлись два командира, два коня, два вида боевого искусства – обхватили друг друга и слились в клубок.
И снова с китайских позиций донеслась барабанная дробь, а с юго-западной стороны выехал на коне командир, весь в броне – он нацелил длиннющую огнестрельную трубу прямо в голову[323] чужеземного полководца. И был это тысяцкий Сюй Честнейший.
Но выпустить огонь не успел – с металлической плетью[324] в руках на него вихрем налетел третий сын Необоримого воителя, и схватились они в жарком бою.
Ристалище сие описано так:
Сверкают пики ураганным ливнем, осенним инеем блестят мечи, грохочет битва, словно рык тигриный. Тут алебарды радугу срубили, проткнули копья там закатное светило, шумят, будто дракон в тумане мчится. Кто под углом воткнет – проколет глотку, кто сверху рубанет – разрубит шею. Один от ярости вскипает, другой от гнева грудь вздымает. Сошлись, бросок-наскок, что два дракона за жемчужину сцепились. Южан шеренги, силой похваляясь, шагают строем, то по одному, а то попарно, согласно Сунь-цзы воинским канонам. А дикари, ощерившись, толпою очумелой прут, друг друга оттесняя – им дела нет до стратагем Жанцзюя[325]. Земля тряслась от грома барабанов, а пушек залпы достигали неба, и всё окрест в дыму исчезло. Свет дня померк, сгустились тучи, и шум, и гам, а павших столько, что «реки высохли, лишь в селах опустевших горят печальные огни».
Сказывают, что трое командиров Южной династии и трое чужеземных военачальников сходились в схватке не одну сотню раз, а всё нельзя было понять, за кем победа. Садилось закатное солнце. Обе стороны дали отбой и свернули боевые порядки. Командир Чжан раздумчиво произнес:
– Не сказать, что сии людишки ни на что не годны в бою, и всё же есть и толика магии. Завтра разработаем план, как захватить их в плен.
Поутру войска снова выстроились друг против друга. Необоримый полководец Цзян гарцевал на коне, Чжан Западная Лагуна обратился к нему:
– Мораль командира – мудрость и сила. Мудрые побеждают мудростью, сильные – уповают на силу. Намедни сотни раз сходились. Да силенки-то ваши слабоваты, то-то хитрить принялись. Я расположил войска в определенном порядке. Тебе он известен?
– Мы – не китайцы, – ответил Цзян Лаосин, – и не признаем никаких боевых порядков, сполна полагаемся на наши боевые рунки. Будем биться, пока реки крови не остановят движенье вашей конницы.
С этими словами он выхватил рунку и ринулся на боевые порядки южан. Третий сын крикнул отцу вслед:
– Не забудь про талисман, кой расстроит их боевой порядок!
Цзян Лаосин, продолжая колоть и убивать, успокоил его:
– Всё путем!
В этот самый момент над войсками Южной династии взметнулся черный флаг, дважды ударили гонги. И вот снова громадные тучи заволокли небо, поднялся ураганный ветер, в двух шагах ничего не видать: вытянешь руку – не различишь ладонь. Чжан Цзи отдал приказ взять в плен Цзян Лаосина. Тот кидался вправо-влево, но ему не удалось улизнуть, и как только его схватили, небо тотчас прояснилось. Тогда он качнул своей огромной головой – за его плечом послышался звон, и вот уже в воздухе замелькали летающие кинжалы (Ил. 39) с девятью отверстиями[326] и устремились на китайцев. Те, увидав, что дело плохо, бросились бежать, спасая свои жизни, – тут уж им было не до Необоримого воителя.
Но, как говорится, кошка хоть наступит на колпачок бутылки, что ей проку от разлившегося масла; иными словами, ликование врагов оказалось преждевременным. Генерал Чжан, услышав, что врага упустили, гневно обрушился на своих бойцов: