– Ежели Небесный наставник нынче их не вызволит, назавтра в полдень от каждого останется лишь лужа крови.
Даос попросил совершенномудрого поспособствовать. Святой снова взлетел на облаке ввысь: двинул кулаком в одну сторону – разбился огненный капкан, пнул ногой в другую – разлетелась в щепки деревянная ловушка, махнул мечом на север – попал точнехонько в водную ловушку, стеганул плетью в сторону запада, а там высилась скалистая гора, сколько ни лупи – не шелохнется. Небесный воин рассвирепел, ударил кулаком – не сдвинулась, ткнул ногой – не дрогнула, рубанул мечом – не поддалась. Глянул повнимательней – да это же каменное кольцо праведника горы Бараний рог[349], его талисман!
Беда не в том, из какой породы был камень, а в том, что он существовал еще в те незапамятные времена, когда не отделились Небо и Земля. Как только Паньгу их разделил, послышался треск, камень ожил, и из него явился сей получеловек-полуживотное с рогами на голове. Сказывают, что Цзиньдин почитала праведника как наставника и, будучи его ученицей, попросила запрятать Тан Ина в каменное кольцо. Святой Гуань схватил свою знаменитую алебарду, сосредоточил всю энергетику и приподнял камень – Тан Ин мигом выбрался наружу. А мудрый Гуань умчался на облаке. Дева, видя, что даос разгадал ее уловки, в знак удивления и восхищения поцокала языком, тряхнула головой и вполне уверилась: «Не зря Небесный наставник имеет славу великого праведника!» Пришпорив коня, она покинула поле боя. Даос помчался вослед, выхватывая на ходу семизвездный меч:
– Скачи хоть во владения бога смерти и судьи ада Яньло, я догоню тебя на облаке!
И вот уже грива его коня полощется на ветру, даос мчится, сжимая меч, вот-вот нагонит деву. Тут Цзиньдин вильнула в сторону, выхватила из рукава чудотворный белый флажок и, натянув поводья, трижды очертила перед своим конем магический круг, рассчитывая оплести даоса. Откуда ей было знать, что Небесному наставнику подчинялась вся нечистая сила? Он тотчас разгадал коварный замысел, нацелил на флажок свой длинный ноготь – и стяг растаял белым дымком.
Видя, что ловушка не удалась, дева решительно выхватила кривые парные мечи и резко взмахнула ими, а Небесный наставник стал часто-часто – ну точно капель – делать выпады драгоценным семизвездным мечом туда-сюда, вперед-назад. Ну что же, один поддерживает лелеемое императором спокойствие во всём мире, другая отстаивает жажду местного князька оставаться государством-сюзереном. И грянул бой не на жизнь, а на смерть. По этому поводу уместна прибаутка:
Цзяннаньской меди кусок откован,
Гривы две у коня боевого[350].
Воинов гонг сзывает на бой,
Колокол бдит монастырский покой.
У меди холодной пустое нутро,
Не различает зло и добро.
Цзиньдин быстро сообразила, что она не соперница даосу в бою, и, пришпорив коня, помчалась на запад.
Но тут со всех сторон на нее налетели командиры, освобожденные небесным воином, и перерезали ей путь.
А деве ли не знать, что молодец-удалец супротив двоих не боец, ничто подряд не делай трикрат? У Цзиньдин от страха волосы встали дыбом и мурашки по спине забегали – она осознала, что Небесный наставник разрушил все ее ловушки, не оставил ей выхода, и погибели не избежать. Дева бросила себе под ноги кусок алого шелка, обернувшегося алым облаком, наступила на него и вместе с конем взмыла в небеса.
Сказывают, что стоило четверым военачальникам увидеть, как Небесный наставник на Соломенном драконе преследует чужеземную воительницу в облаках, они обеспокоились: не вернуться ли им на корабли, не доложить ли обо всём главнокомандующему на случай, ежели понадобится подкрепление? Но Тан Ин возразил:
– Негоже так поступать! Ведь кабы не сверхъестественные способности Небесного наставника, нешто мы бы выбрались из ловушек? Как можно сейчас, когда он сражается с риском для жизни, покидать позиции?
– Полностью полагаемся на мнение мудрого Тан Ина, – согласились военачальники.
– По моему убеждению, следует разбить на этом месте лагерь и выжидать, – предложил Тан Ин. – Неужли забыли, что издавна говорится: победа и поражение – спутники любого сражения? Ежели даос одержит победу, дева всенепременно спустится на землю, и мы тотчас схватим ее, а коли удача отвернется от наставника, будем ждать его приземления и придем на выручку. Сие ли не двоякая польза?
Военачальники от всей души выразили восхищение мудростью командира Тана.
Точнехонько в этот самый момент послышался треск сломанных веток, и Цзиньдин скатилась со своего алого облака на горный склон. Военачальники набросились на нее, аки тигры на ягненка, всяк колол каким имел оружием, пока живая плоть не превратилась в кровавое месиво.
– Это я убил ее своим вращающимся серебряным копьем! – воскликнул Тан Ин.
Тысяцкий Чжан Бо возразил:
– Нет, это я прикончил ее своей тяжеленной булавой «волчий клык».
Генерал Лю Инь перебил:
– Это мой украшенный фениксом меч «гусиное перо» нанес решающий удар.
Ван Лян похвалялся:
– Ну уж нет, это я своей длиннющей пикой пронзил деву.
Пока воины соперничали, кому достанется голова врага, смотрят – на земле валяются сверкающие латы, шлем и всё обмундирование, а под ними течет крохотный чистый ручеек. А где же сама Цзиньдин? Все четверо дружно вскричали: «Не иначе как нечистая сила примерещилась!» И вздохнули: «Всё прахом, мы ее не побивахом!»
В это время Небесный наставник спустился на заросший травами склон, где и узрел пребывавших в тревоге четверых военачальников. Те поведали о случившемся и покаялись.
– Да что об этом говорить! – отозвался Небесный наставник. – Придется пока оставить в покое девицу, она наверняка спряталась в водном схроне. Как говорится, коли правитель ада назначил умереть в час третьей стражи, кто посмеет задержаться до пятой![351] Видно, этой чертовке нынче не суждена погибель, да и завтра не поздно ее поймать. А пока прикажите войску в честь одержанной мною победы с маршами и под барабанный бой[352] воротиться на корабли.
Цзиньдин живехонькая явилась во дворец и подробно доложила правителю о великой мощи Небесного наставника. Все приближенные – и даже военачальник – стали убеждать князя передать командующему флотилией затребованные грамоты и решить дело миром.
Одна лишь дева-воительница стояла на своем:
– Ваши министры готовы продать страну, препятствуют выполнению важной государственной задачи. Мой князь унаследовал нашу землю от предков и передаст ее потомкам. Мы – ведущая держава в западных землях, и наш государь их глава. Стоит нынче подписать документы о капитуляции – не избежать кланяться императору Южной династии как владыке. Мой князь станет его подданным и будет принужден исполнять приказы господина: повелит тот идти на восток – и он не сможет пойти на запад, направит на север – не посмеет двинуться на юг. А ежели их император и вовсе надумает переселить вас в Южную династию, и тогда придется повиноваться. Позор и гибель ждут вас впереди! Коли станем полагаться на советы министров, то вас, нашего государя, владыку тьмы колесниц, продадут Южной династии, и вы опуститесь до простолюдина. Сие ли не предательство?
Цзиньдин изложила собственный план. Она поведала о своем наставнике, истинном праведнике с горы Бараний рог – его так и называют Рогатым. Он обладает множеством талисманов, запрятанных в «цветочной корзине воды и огня», он маг, коему подвластно всё сущее меж небом и землей.
Цзиньдин предложила и способ уговорить праведника спуститься с гор:
– Коли государь наш напишет обращение, я не почту за труд доставить его наставнику в любое время, дабы спасти нашу чудесную страну и вызволить народ из юдоли страданий.
Сказывают, что, вняв мольбам девы-воительницы, Рогатый – на голове повязка «исполнение желаний», широкие синие рукава одежды окантованы черным, на поясе кушак с двумя пряжками, символами стихии воды и огня, на ногах расписные чуни, в руках редкостный меч-кладенец «великий изгиб» – вместе с послушником по имени Бездонная Пропасть оседлал благородного оленя и покинул гору. На благовещем облаке взмыли они ввысь; миг – и оказались над государством Золотого лотоса, а затем опустились на заросший бурьяном склон горы. Там, распростершись ниц, наставника почтительно дожидалась и приветствовала Цзиньдин.
Рогатый выпустил на ристалище юного послушника по имени Бездонная Пропасть – хотя и небольшого росточка, но обладавшего даром превращаться в огромное чудище. Первым на бой с ним выехал тысяцкий Ша.
Завидев перед собой тщедушного монашка, дерзко повелевавшего ему сдаться, тысяцкий взмахнул плетью. Монашек не был сызмальства приучен обращаться с оружием, не спохватился вовремя, и плеть больно стегнула его по шее. Он вскрикнул от боли и завопил:
– Наставник, спаси!
Кто знал, что от этих слов всё вмиг переменится – монашек преобразился в огромное трехголовое четырехрукое чудище, синерылое, с огненно-рыжими волосами. Тут пришел черед китайского воина перепугаться. От ужаса он свалился с коня, а чудище смеялось и глумилось над ним. Недаром говорится: дракона на мелководье и креветка обидит, тигра на равнине и пес одурачит[353]. Тысяцкому ничего не оставалось, как терпеть и придумывать пути спасения, а праведник Рогатый напоминал монашку:
– Держи его крепче, но не убивай.
Как только флотоводцу доложили, что тысяцкий Ша попался и схвачен, он пришел в ярость:
– Дать возможность какому-то мальцу одержать верх?! Как тут переплыть море, захватить противника? – Он разломил пополам верительную стрелу[354] и пригрозил: – Коли не поймаете юнца и не одолеете государство Золотого лотоса, вас постигнет та же участь, что и эту стрелу.