– Как не совестно вам, владыке государства, раболепствовать и пресмыкаться перед этими людьми?! А еще утверждаете, что я вовлекаю вас в какие-то козни! – гневно воззрился на короля туземный военачальник.
– Сей мятежник погубит страну! Прошу командующего немедля его обезглавить, злодеяния налицо. Тогда вы убедитесь в моих верноподданнических чувствах.
– Господин печалится – раб опозорен, господин опозорен – раб умирает. Довольствуюсь высочайшим дозволением умереть, – откликнулся Се.
– Подлый мятежник, твоя смерть недостойна сожаления! Нынче я не в силах доказать чистоту своих помыслов.
Король подошел к военачальнику и влепил ему увесистую оплеуху. Стоило Саньбао подумать «Похоже, сей правитель и вправду чистосердечен!», как его поддержал командующий Ван:
– Господин, вам решать, но король, видать по всему, не имел коварных замыслов.
Осознав сие, Саньбао поднялся и пригласил гостя сесть напротив, на почетное место. Тот воскликнул:
– Поистине, высоко подвешено ясное зерцало. Кабы оба главнокомандующих не осветили всё окрест светом истины, не проявились бы столь очевидно мои преданность и честность!
Саньбао успокоил его:
– Не ваша вина, государь, что у нас возникли подозрения.
А господин Ван добавил:
– Хоть Се Вэньбинь и узурпировал военную власть, всё ж его можно помиловать, поелику он проявил преданность своей стране.
Адмирал тут же приказал отпустить военачальника. Король от столь милостивого обращения возрадовался и поднес главнокомандующему писаную золотыми письменами вассальную грамоту. Тот ее принял и передал офицеру-адъютанту. Затем король столь же почтительно вручил Саньбао перечень даров и подношений. Адмирал отказался их принять, сказав, что ограничится грамотой. Туземный правитель настаивал:
– Прошу простить, дары весьма скромные.
Саньбао отнекивался, а король так и эдак улещивал. Наконец, командующий согласился, развернул список, а там: слонов белых – пара; диких кошек белых[410] – двадесят и столько же благовещих белых мышей[411] и белых черепах; алойного дерева и схожего с ним местного благовония – по два ящика; целебной агаровой древесины и ароматной смолы – по двадцать ящиков; лечебного хаульмугрового масла от проказы – десять бутылей; цветочной розовой эссенции – две бутыли; сапанового дерева – двадцать брусков[412].
Командующий свернул список, приказал служителям звериного питомника принять слонов и прочую живность, а чиновникам складских запасников – остальное. Саньбао также отметил, что бивни у белых слонов длиннющие – не менее восьми-девяти чи[413], расстояние меж ними инкрустировано драгоценными камнями, а черепахи не просто белые, но весьма славные, и у каждой по шесть лапок.
Прочие дары тоже были великолепны. Командующий повеселел и распорядился вручить королю в качестве ответного дара парадные воинские одежды с атласными нашивками знаков отличия на груди и на спине. Тот с благодарностью принял подношение, и Саньбао приказал одарить всех приближенных и военачальников короля в соответствии с рангом. Выразив признательность, те покинули ставку, после чего король почтительно вручил Чжэн Хэ акт о капитуляции. Главнокомандующий сорвал печать и приступил к чтению. В сем послании король Интхарача превозносил милость императора Китая – безграничную, как океан, – и высказывал благодарность за его заботы – высокие, как горы: «Выражая настроения нашего народа, мы обращаемся лицом к Небу с пожеланиями процветания. Припадая к земле, надеемся на вашу милость и, склонив голову, молим о снисхождении».
Окончив чтение, Саньбао произнес:
– Премного благодарен за визит. Сколь избыточная скромность, сколь высокая добродетель!
Король добавил:
– А еще нижайше просим принять скромные дары на довольствие войску.
Но Саньбао и на сей раз решительно заявил:
– Кроме дани в казну, ничего не возьмем.
Король настойчиво протянул список даров, но главнокомандующий не поддавался на уговоры. Зато приказал накрыть столы, приготовить угощение и устроить пир. Король обрадовался, пил и веселился. Но вот уже всё выпито и съедено, пирушка близка к концу, солнце к закату.
Высочайший гость поблагодарил и откланялся, но только вышел за ворота ставки – навстречу во весь опор скачет Се Вэньбинь со срочной вестью: городские ворота охраняют китайские воины и не дозволяют войти.
– Я переоделся простым солдатом, собирающим хворост, и только так обманом проник в город, – сообщил военачальник. – Вижу – королевский дворец окружен китайским отрядом, который не впускает туда ваших приближенных. Что оставалось делать? Пришлось перелезть обратно через городскую стену и отправиться на корабль – поскорей доложить обо всём моему владыке.
От подобных дурных вестей сердце короля затрепетало, что флаг на ветру, а мысли и вовсе спутались. Он погрузился в горестное раздумье: «Коли они уже охраняют ворота города и дворец, то я могу в одночасье потерять все мои земли и пастбища!» Король вернулся в ставку и бухнулся на колени перед главнокомандующим:
– Дозвольте спросить, на каком основании ваши воины оцепили городские ворота и дворец?
Саньбао велел ему встать и с любезным выражением лица принялся успокаивать:
– Сие не более чем временное заблуждение. Так случилось, что, узнав о визите, я превратно истолковал ваши намерения – заподозрил тайный умысел. Посему приказал спрятать перед ставкой сорок палачей, обязав их по сигналу колотушек вас схватить. Скажу более, я послал двух военачальников, кои по сигналу пушечного залпа должны были взять штурмом городские ворота и дворец. Однако ноне не могу не признать, что выработка подобной тактики была лишена оснований.
Король всполошился:
– Неужто всё из-за моего подлого военачальника?!
Командующий успокоил:
– Не извольте беспокоиться! Подождите немного.
Тут же отправил два верительных жезла с приказом Тан Ину и Чжан Бо вместе с отрядами немедля возвратиться в лагерь.
– Сколь умело эти южане ведут войну! – поразился король и, откланявшись, покинул ставку.
На другой день утром корабли снялись с места и отправились дальше, строго придерживаясь боевого построения.
Неожиданно драконьей стаей налетели туземные джонки – это был отряд под предводительством того же Се Вэньбиня, выкрикивавшего угрозы.
Джонки мятежника двинулись в атаку одновременно со всех сторон, но безуспешно. Секрет в том, что китайские корабли – большущие и высокие, с них удобно вести бой, а джонки – низкие и маленькие, и туземцам не с руки атаковать чужеземные громадины. Но были и у местных свои преимущества: юркие джонки оказались куда маневренней громоздких китайских судов, к тому же на джонках были установлены круглые щиты из сырой бычьей кожи, защищавшие и от пищалей, и от отравленных стрел. А еще туземцы были вооружены вельми длинными и острыми пиками из бетелевой пальмы, отравленными стрелами, да и кой-каким огнестрельным оружием. Три дня не утихал бой, но, по большому счету, не оказалось ни победителей, ни побежденных.
Тогда Се Вэньбин придумал план истребления китайских кораблей огнем. В середине следующего дня его джонки налетели на них со всех сторон, как пчелиной рой, забросали зажигательными стрелами и бомбами. Но всякий раз Небесный наставник насылал ураганный ветер, который задувал огонь. Осознав безысходность своего положения, мятежники решили уйти в открытое море, однако громадные китайские суда замкнутой цепью преградили им путь, и джонкам ничего не оставалось, как медленно дрейфовать к берегу.
Тем временем на кораблях флотилии снова трижды прозвучали сигналы к бою, после чего от арьергардной эскадры отделилась небольшая лодчонка и направилась прямехонько к туземным джонкам. Все находившиеся в ней воины были в полном военном облачении: кто держал в руках пику, кто копье, кто меч, а кто булаву. Джонки дали лодке приблизиться на сто шагов и обрушили на нее огненные стрелы, отчего сидевшие там воины мгновенно превратились в горящие факелы. Как такое могло случиться? А вот как! В лодке находились не живые люди, а чучела в латах, набитые порохом и дробью. Ветер раздувал пламя, которое вскоре перекинулось на джонки разбойников. Огромные искры непрерывно летели в их сторону, ветер и пламя словно состязались в силе. А тут еще ударили сянъянские камнеметы, не оставляя бандитским суденышкам ни малейшей возможности уберечься – как говорится, отвести в сторону печную трубу и отодвинуть охапку хвороста. Короче, непрошенным гостям здорово досталось – что называется, и голову обожгли, и лоб разбили: кто заживо сгорел, кто спрыгнул в воду, да только мало кому удалось выбраться на берег.
На другой день в ставке командующие раздавали награды, и особой благодарности удостоились Небесный наставник и Государев советник. Как раз в этот момент командиры левого и правого авангардов привели в ставку жалкую кучку оставшихся в живых местных воинов, задержанных ночью. Саньбао набросился на пленных с расспросами: где их командир Се? Те уверяли, что он спрыгнул в воду.
– Утонул? – уточнил командующий.
– Навряд ли, – усомнились пленные и поведали историю Се. – Он родом из тех же мест, что и вы, – из Южной династии, а точнее – из городка на юго-восточном побережье. Как-то раз отправился в плавание с грузом соли и попал в шторм, судно перевернулось. Он по натуре «человек, подобный воде»[414], и сумел продержаться на поверхности целых семь дней, пока волнами его не прибило к берегам нашей маленькой страны. Оказалось, он равно искушен и в науках, и в военном деле, ловок и умен. Король приблизил его к себе, пожаловал высокую должность и красивый дом. Командир Се – человек самонадеянный и своенравный, дока в морских боях. Сколько раз под его командой мы совершали набеги на соседние страны – и всякий раз одерживали победу. Потому-то он и дерзнул пойти против вас, господин. Так что в воде гибель ему не грозит.