Двигались еще несколько дней, после чего корабли смогли войти в устье широкой пресноводной реки[481] с большим поселением на берегах. Командующий обрадовался, вызвал каменотеса и приказал немедля установить стелу с надписью «Пресноводное устье». Оно и поныне так зовется. Тут вернулись лазутчики и доложили:
– В стране сей много воды и мало земли. Кроме дворца князя на берегу стоят дома командующих. Остальные жители обустраивают жилье на больших плотах и на них же передвигаются, что не требует больших усилий. Название страны на местном наречии звучит как Палембанг, а по-китайски называется Старый порт[482].
– Плодородна ли тут почва? – поинтересовался Саньбао.
– Да такой тучной земли нигде более и не сыщешь. Здесь бытует поговорка: один сезон зерно сажаешь, трижды злато пожинаешь. Большинство жителей – китайцы из Гуандуна, они привычны к морскому бою и промышляют пиратством, – отвечали лазутчики.
В тот же момент к кораблю подгребла большая джонка, на коей восседал местный военачальник.
– Не приближаться! – остановил его вестовой. – Назови имя.
Военачальник сообщил, что он родом из Гуандуна, по фамилии Ши, а по имени Цзиньцин[483]:
– Нынче выпало счастье узреть императорское войско, и я прибыл его приветствовать. Коварных умыслов не имею. Могу ли обеспокоить просьбой доложить обо мне командующему?
В ответ услыхал:
– Пока держись от кораблей подальше.
– Да вы не сомневайтесь, я один, со мной никого, – откликнулся прибывший.
Вестовой передал известие ординарцу, тот – в ставку, и командующий дал дозволение пустить гостя на корабль. Представ перед Саньбао, местный начальник проделал положенные церемонии, назвался и поведал, что несколько десятков лет назад, в годы правления императора Чжу Юаньчжана[484], его семья пострадала от морских пиратов и вынуждена была уехать из Гуандуна:
– Во всяко время с благоговением вспоминаю священную столицу. Днесь, прознав, что нам выпала безмерная удача и императорские воины снизошли до нас, прибыл выразить свое почтение.
Командующий поинтересовался:
– Вам вроде должно быть известно о таком законе природы, как движение светлых сил ян и темных инь в противоположных направлениях?
– Я, ничтожный, прибыл один, без охраны, под одеждой нет лат, – уверил Ши. – Осмелюсь ли тащить за собой темные силы!
– Пусть вы не сторонник теории видимого повиновения при скрытом сопротивлении, но, похоже, прикрываясь общественным положением, решили с кем-то поквитаться, – отрезал Саньбао.
Местный военачальник был потрясен и, восклицая «Ничто не скроется от проницательного взгляда почтеннейшего!», бросился отбивать земные поклоны.
– Расскажите-ка толком, в чем дело, – потребовал адмирал.
И гость сообщил, что некогда сюда бежал его бывший соотечественник Чэнь Цзуи[485] – после того как в Китае вскрылось его вероломное пособничество чужеземцам. Прошло много лет, Чэня выбрали на высокий руководящий пост, он стал бесчинствовать, бесконтрольно грабить проезжающих купцов, даже раджа – и тот с ним не сладит:
– Потому-то я и поторопился прибыть первым.
Тут вмешался господин Ван:
– Да, речь явно не о личных счетах, а об общественном бедствии.
– А как величают вашего правителя? – поинтересовался Саньбао.
И услыхал в ответ:
– Его называют Анангаварман[486].
– А известно ли вам, что вашему правителю была дарована печать? – вопросил адмирал.
– Мне известно об этом, – отвечал Ши. – Его отец, предшествующий владыка Адитьяварман, трижды платил дань императорскому двору и трижды получал от него новый астрономический календарь, а также узорчатые шелковые ткани.
Саньбао отослал гостя, заметив при этом:
– Чэнь Цзуи вот-вот сам явится, я с ним разберусь.
Тем временем он вручил своему личному телохранителю золотую пластину с головой тигра для раджи Палембанга, коему надлежало изъявить покорность. В случае же малейшего неповиновения флотилия угрожала нанести удар главными силами и, как говорится, копать на три чи, дабы докопаться до сути[487]. Порученец отвез пластинку в Палембанг и вручил ее правителю и военачальникам. Те приняли пластину, прочли текст. В нем разъяснялись цели экспедиции, а в завершение говорилось: «Недопустимо, чтобы государства, независимо от побуждений, вызывали беспорядки, вступали в споры и создавали конфликты. В случае неповиновения мы, согласно императорскому указу, безо всякого снисхождения уничтожим бунтовщиков. О чем и направляем Вам сие уведомление».
По прочтении раджа произнес:
– Император Чжу Юаньчжан не раз проявлял милость к моему отцу, но у отца не было возможность отблагодарить его. Немедля пошлите военачальника приветствовать нынешних посланцев. А я тем временем составлю вассальную грамоту и акт о капитуляции, подготовлю дань и дары и лично отправлюсь на поклон к флотоводцу. И до тех пор, пока корабли стоят в гавани, окажем гостям радушный прием.
Не успел договорить, как пред его очи явился военачальник – здоровенный, весь закован в латы – и громко отчеканил:
– Я, недостойный, готов отправиться приветствовать небесных посланцев.
Оказалось, это и был Чэнь Цзуи. Раджа вздохнул:
– Ну, что же, чистая или нет, а вода из своего источника, родня – не родня, а всё из одной деревни. Отправляйся.
Чэнь сел в лодку и вместе с офицером-порученцем направился к флагманскому кораблю. Там он представился командующему со всеми церемониями, назвавшись главным старейшиной одного из регионов. Не увидав на лице адмирала приветливости, попытался его улестить:
– Господин, да вы не сомневайтесь. У нашего владыки были кое-какие собственные цели, но я, ничтожный, растолковал ему, что к чему, он и не пикнул. Потому-то я и прибыл первым приветствовать вас, дабы подтвердить твердость намерений нашего владыки.
– Где охранники? Вот сейчас свяжем тебя и проверим сию твердость, – пригрозил Саньбао.
– Зачем сразу связывать?! Как говорится, за что казнить пришедшего сдаваться?
– Будучи в Китае, ты снюхался с иноземцами, одно это достойно казни. А ты еще и здесь промышляешь разбоем да пиратством, и опять же по закону надлежит тебя обезглавить. Да будь у тебя две головы, стоило бы снести обе!
– Командующий, вы несправедливы! Ведь я к вам со всем расположением!
– Ты пришел приветствовать меня лишь для того, чтобы, прикрываясь государственными интересами, кое-кому отомстить. Где тут доброе расположение?
Напуганный Чэнь не проронил ни звука: было ясно, что всезнающий и проницательный военачальник разгадал его потаенные чувства и мысли. А Саньбао решил чуток повременить, пока не прибудет сам раджа, а тогда уж расправиться с Чэнем. Тут как раз доложили о прибытии раджи. После положенных церемоний тот вручил главнокомандующему вассальную грамоту, и Саньбао приказал адъютантам почтительно ее принять. Затем раджа передал акт о капитуляции, кой адмирал внимательно прочел. В документе говорилось, что правитель Палембанга наслышан о различиях меж Китаем и варварами и уразумел, что всякому свое место – шляпа на голове, а ботинки на ногах. Далее правитель выражал убеждение в том, что, прежде чем противостоять давлению извне, следует навести порядок внутри страны: «Что до Палембанга, мы всегда были окружены заботой и вниманием. Еще при предшествующем китайском императоре великие его милости проникли во все уделы: нам был пожалован календарь, письменность, деньги. Подаренная печать придала нам славу, а роскошный экипаж повысил наш авторитет. Мы почувствовали себя защищенными великим благодетелем. Ваше высокое посещение – большая удача для нас. Трудно сдержать радость! Пишу сие послание, надеясь на Ваше великодушие. Я, ничтожный, не в силах выразить охватившие меня страх и трепет. Дата. С поклоном вручаю сие послание».
Прочтя документ, Саньбао объявил:
– Сей текст подтверждает, что добродетельный государь не идет наперекор интересам своей страны.
Засим правитель вручил внушительный список даров, среди коих перечислялась живность всякая: пара «божественных оленей» (огромные, высотой в три чи, спереди черные, сзади белые, поросшие красивой короткой шерстью, травоядные); пара местных птиц-носорогов[488] (величиной с утку, с черным оперением, шея длинная, клюв широкий и острый, снаружи алый, изнутри нежно-желтый, столь красивый, что им можно украшать пояс); пара огненных кур[489] (на шее два мягких гребешка алых и шелковистых, туловище покрыто жесткими черными перьями, на голове нарост вроде шлема, лапы мощные с острыми когтями – могут раскорябать до смерти, а сами столь сильные, что их палкой не забьешь, и способны глотать раскаленные угли, отсюда и название). А еще в списке значились: по паре стеклянных бутылей и коралловых веток, две коробочки алых кристаллов (чудодейственное лекарство для заживления ран), две бутыли розовой воды, два ящика бензойной смолы[490] (цвет – будто ювелиром составлен, внутри белые вкрапления, внизу – черные, и запах сильный); пятьдесят семенных желез морского котика (эти яички используются как тонизирующее средство). В конце было указание на двух иноземных рабов-музыкантов.
Саньбао приказал складским чиновникам принять дань, одновременно дал распоряжение выставить угощение. Раджа передал еще список «скромных даров на довольствие военнослужащим». Командующий категорически отказался принимать что-либо сверх казенных подношений, однако раджа столь жалобно умолял, что адмирал согласился взглянуть на список. Заметил там сто