Кружит поток, прозрачен свет волны,
В смарагде струй не зришь мирской пыли.
Сколь много смысла скрыто в чистоте —
И плеск весла, и пение детей.
Стоя на мосту, командир Лю с отрядом не могли оторвать глаз от сверкающего ручья, как вдруг все завопили: «Ох, живот болит!» Один за другим воины повалились на мост и с криками и стонами стали по нему кататься-крутиться. Да что воины, у командира Лю тоже схватило живот; он слез с коня и из последних сил крикнул:
– Думаю, это ядовитые испарения сих варварских мест в воздухе витают, а вода-то под мостом на вид чистая и проточная.
Однако кто-то из воинов высказал подозрение, что именно вода может быть отравленной, и Лю предложил:
– А вы глотните капельку с ивовый черпачок, и сразу станет ясно.
Воины друг за дружкой спустились к ручью, и каждый выпил по ковшику. Затем снова поднялись на мост и расселись как попало, невзирая на ранги. Посидели, ожидая, пока прекратятся боли и можно будет отправиться на разведку. Кто бы думал, что чем дольше они сидели, тем больше раздувались их животы – сначала стали размером с глиняный котелок, а потом и вовсе с ивовую корзину, так что и двинуться невозможно.
Делать нечего, так они и сидели, пока не послышался бой барабанов и шум голосов. Они подумали было, что приближается отряд местных воинов – к счастью, оказалось, что это Чжан Волчий Клык со своим отрядом, посланный вдогонку командующим Ваном, человеком дотошным и острожным. Видя, в каком нелепом положении оказались воины, Чжан здорово перепугался. Лю подробно пересказал, что и как с ними приключилось. Чжан понял, что ситуация непростая, надо как-то выручать своих, и вернулся доложить в ставку. Командующий Ван рассержено заявил, что воины поступили неосторожно и сами виноваты, посеяв в животах ядовитое семя. Он приказал лазутчикам расспросить местных жителей, что за мост и что за река такая. Те ушли и долго не возвращались.
Чжан Волчий Клык, не в силах более ждать, вскочил на коня и помчался обратно в город. По дороге ему встретилась местная жительница – она несла овощи на коромысле. Он закинул ее на коня и вернулся в ставку. При виде командующего Вана бедняга затряслась от страха. Но тот ее успокоил и приступил к расспросам. Женщина рассказала, что мост называется Мостом отражений:
– Ему дали такое имя потому, что в нашем государстве живут одни женщины, все они мечтают иметь детей. И вот ежегодно пятнадцатого числа восьмой луны все жительницы – от правительницы до простолюдинки – приходят на мост и вглядываются в свое отражение в воде, после чего беременеют. А сама река называется рекой Матери и младенца. А еще беременные женщины, чтобы быстрей родить, приходят сюда, выпьют ковшик воды – и через десять дней созревший плод выходит наружу.
Лю был потрясен:
– На сей раз я в женщину, что ли, превратился?
Господин Ван обеспокоенно спросил, нет ли в воде какой отравы, но женщина уверила, что вода лишь ускоряет роды. Тогда он уточнил:
– Так что же всё-таки станется с тем, кто ненароком глотнет сей водицы?
– Он вроде как зачнет, но не по-настоящему. Чтобы прервать беременность, надо отправиться в пещеру Динъян, что на горе Черепов[498] в сотне ли отсюда. Там есть колодец – Источник Святой матери. Глотнешь водицы оттуда – и освободишься от плода.
– Сложно ли добыть воду из того источника?
– Женщинам нашей страны доступ открыт, а у вас, мужчин-иноземцев, могут возникнуть трудности. В пещере живут три придворные дамы – Златоглавая, Среброглавая и Медноглавая, они охраняют источник и скорей всего не пустят вас, мужчин.
Получив щедрое вознаграждение, женщина ушла. Первым добраться до источника вызвался евнух Ма, а командир Тан Ин выказал готовность сопровождать и охранять его. Вице-адмирал Ван заметил, что в пещере обитают три дамы, посему лучше бы пойти еще одному смельчаку. Откликнулся высокий чин – юцзи Ху Инфэн.
И вот евнух Ма с двумя военачальниками отправились на гору Черепов в пещеру Динъян. Им было сказано, что пещера расположена в ста ли, но в Царстве женщин расстояние измерялось мелкими женскими шажками, а китайские воины прошли по своим меркам не более полусотни ли – и вот пещера перед ними. Стражница доложила дамам, что прибыли всадники, да еще при флагах, под стук барабанов и бряцанье оружия:
– Не походят на мужчин из стран Западного океана.
– Может, из Южной династии? – оживились дамы.
– Да уж, люди необычные, шлем и латы сверкают – верно, и вправду из тех краев. А числом три.
– Не ошиблась?
– Точно!
Тут дамы радостно засмеялись и стали шушукаться:
– Ведь коли один приедет, то кому-то достанется чарочка, а остальные обзавидуются. Да хоть бы вдвоем пожаловали, всё равно одна осталась бы ни при чем, только и слушай, как колотушки время отбивают. А тут в самый раз трое прискакали, каждой достанется. Это ли не удача, небом посланная?
Дамы тотчас надели парадное облачение, вскочили на коней и выехали навстречу: Златоглавая двинулась к евнуху Ма, Среброглавая – к Тан Ину, а Медноглавая – навстречу Ху.
Евнух Ма ни разу до того не выезжал на боевые позиции. Увидав скачущую во весь опор прямо на него особу женского пола, он выхватил было меч, но не успел ничего предпринять, как Златоглавая сразу его заграбастала. Видя это, Тан Ин в тревоге торопливо повернул коня, дабы вызволить Ма. Кто мог ожидать, что Среброглавая бросится за ним, ловко накинет на спину алый парчовый аркан и сбросит наземь. Конным оставался лишь командир Ху. Доблестный воин воодушевился и изготовился к бою с Медноглавой. Но та явно неплохо разбиралась в ратном искусстве, и тогда Ху кое-что придумал: он резко крутанул коня и стремглав поскакал прочь. Медноглавая кинулась вдогонку. Ху решился: «Вот теперь-то я ее проучу!» Командир развернулся, рассчитывая схватить противницу – он уже словно в свете молний видел отблеск победных знамен! Да куда там – на дне морском иголку не сыскать, из воды не выловить отражение луны! Медноглавая оказалась закаленным в боях противником. Заметив нацеленный на нее замах, она тотчас резко накренилась вбок и спряталась за конем – удар пришелся впустую по луке седла. А дева, пытаясь обратить против врага его собственный план, развернулась и кинулась обратно. Командир Ху вообразил, что она испугалась, и не раздумывая поскакал вслед. А та, услыхав приближающийся перезвон колокольцев его коня, вдруг – бам! – резко повернулась и со всей силы ударила воина кулаком прямо в лицо. Ху оторопел и выхватил свою длиннющую пику, да только он и представить не мог, что дева перехватит пику и отбросит ее далеко-далеко, а затем, мгновенно перетянув Ху на своего коня, помчит с ним в пещеру.
А из грота Златоглавой уже неслась музыка, звучали песни – дева не скрывала радости, приготовила пир, пригласила музыкантш и танцовщиц. Она и сама выпивала да подпевала, вела себя весьма вольно. Евнух Ма был чуть под хмельком, а дева уже в сильном подпитии. Неожиданно она крепко обхватила гостя, зашептала: «Сольемся в любовном порыве» – и ждет: вот-вот его чресла прильнут к ее лону, и благодатный дождь прольется в ведьмино ущелье. Как вдруг евнух Ма расхохотался:
– Ты, милая, напрасно стараешься, не на ту могилку пришла плакаться. Я с виду, конечно, мужик, но, к сожалению, лишен мужских достоинств.
– Как так? – возопила Златоглавая.
– А вот так, отрезали, – вздохнул Ма.
Дева не поверила, полезла ощупывать – похоже на застольную игру «чет-нечет»[499], да только в обоих кулаках пусто. Дева опешила:
– А что, у тех двоих тоже пусто?
Ма решил, что ему с девой дружбу не водить, можно и позабавиться:
– Я как подумаю о тех двоих, просто рыдать хочется.
– Да отчего же? – не поняла дева.
– Владыка ада Яма неравномерно распределил наши достоинства – мне и хвостика не дал, а у них с избытком – у каждого по две-три дополнительные штуки.
От этих слов у дамы сердце застучало часто-часто, она оттолкнула Ма и помчалась в пещеру к Среброглавой.
Смотрит – та выпивает с Тан Ином, у каждого в руках чарки (Ил. 16), да не простые, а брачные, из двух половинок тыквы, алой тесьмой связанных.
Дева пригляделась – ох и хорош воин! Губы алые, лицо белое, не то что у евнуха Ма, как мандариновая корка. Она подумала: «Да, у такого и вправду может оказаться несколько этих штуковин». И окликнула парочку:
– Ну что, веселитесь?
– А ты чего не развлекаешься? – отозвалась Среброглавая.
– Да мой-то оказался лишен мужского достоинства. С чего веселиться!
– Пеняй на свою судьбу – чего пришла ко мне жалиться?
– Какая ты жестокая, забыла нашу клятву: появится достойный – вместе позабавимся, одну лошадку все оседлаем. Нынче у тебя есть любовник – как мне не роптать?
– Ладно, не расстраивайся, поделюсь с тобой.
– Что значит поделюсь? Всё как положено по старшинству: в семье – сначала старшему сыну, в стране – главному сановнику. Сие означает, что сначала он будет мой, а уж остальное достанется тебе.
С этими словами Златоглавая цепко ухватила Тан Ина и потянула к себе. Среброглавой это не понравилось:
– Эка, пасть раззявила на то, что мне в рот попало! Расхрабрилась! Не боишься? Мол, думаешь, голову отсеку – только шрам останется?
И она обеими руками стала тянуть Тан Ина к себе.
Да только Златоглавая была нрава горячего, отваги ей не занимать – размахнулась и со всей силы двинула сестрице кулаком по лицу. Среброглавая пришла в ярость и мечом ловко отсекла старшей голову аж по самое плечо.
Медноглавая, услыхав шум ссоры в пещере, удивилась: «Каждой по мужику досталось – что они, по второй порции захотели?» – и побежала мирить сестер. При виде валяющейся на полу Златоглавой с отрубленной головой она пришла в ярость и набросилась на Среброглавую:
– Ах ты, подлая тварь, заботишься о любовнике, а на сестру наплевать?!