Златорогий приблизился к трону, перекувырнулся, сдернул с головы головной убор с девятью драконами, сбросил халат с семью звездами Ковша Медведицы, выхватил меч и, поднеся к своей шее, молниеносным движением отсек голову. Затем взял меч в левую руку, голову в правую и подбросил ее высоко в поднебесье. Голова неспешно парила в воздухе, словно птица, высматривающая добычу, а тело тем временем так и оставалось недвижимо. Миг – и голова стремительно упала вниз, точнехонько на то место, где ей и полагалось быть, ни на капельку не сдвинулась! Златорогий встрепенулся, вновь перекувырнулся, и вот он уже как ни в чем не бывало стоит в той же шапке и в том же семизвездном халате.
– Как полагаете, князь, – обратился он к владыке, – смогу я подобными приемами одолеть Цзинь Бифэна и праведника Чжана?
– Недостоин! Недостоин! – восхитился князь. – Да вы поистине святой чудотворец! Теперь я могу спать спокойно и не страшиться более воинов Южной династии.
Затем Сребророгий взмыл вверх с помощью приема ушу «взлетающая нога», сорвал с себя даосскую головную повязку и выхватил какое-то странное оружие – три цуня шириной, два чи длиной, кривое не кривое, прямое не прямое, а скорее серповидное.
Подбросил его ввысь и скомандовал: «Превратись!» И вот уже в воздухе со свистом проносятся десятки, сотни летающих мечей. Внезапно все они воткнулись в тело небожителя, и он стал походить на Гору мечей в буддийском аду. Старец встряхнулся, и ножи тотчас попадали на землю, не оставив на теле ни единого шрама.
– Сие оружие бесконечно изменчиво, способно превращаться во всё, чего ни пожелаете, и все эти предметы будут вам служить. Посему оно и называется «серп желаний»[151].
Олений рог продемонстрировал свой талисман – зонт, который по его команде поднялся ввысь и вмиг заслонил небо, а затем стремительно понесся к земле и накрыл собой всех гражданских и военных сановников и даже государевых охранников. Но вот маг дунул, ветерок поднял зонт в воздух, а все сановники и охранники на белых облачках потихоньку по одному стали опускаться на землю. Тем временем шнырявшие за воротами дворца китайские лазутчики сообщили на флагманский корабль о появлении трех святых старцев с горы Хунло.
Померяться с ними силами вызвались трое командиров Южной династии – все они тверды духом и непреклонны, им не страшны ни меч да пила, ни котел, раскаленный добела[152].
На другой день – всяк со своим оружием и с отрядом всадников – командиры прискакали на покрытый дерном склон горы и увидели у заставы тьму вражеских воинов, а впереди – троицу святых старцев: один грозен и суров, остальные – свирепы и кровожадны. Командиры с боем пробились к заставе, как вдруг из вражеского стана повеял ветерок, и в ноздри ударил странный сладковатый запах. Глядь – трое святых на белых облачках медленно и плавно поднимаются ввысь, и вот уже их не видать, а вскоре и облачка исчезли из виду. Так и случилось, что на страже заставы не оставалось местных военачальников, все полагались на могущество святых старцев, а те улетели. Страна оказалась без хозяина: и войско, и население – все сбежали, как крысы, какой уж там отпор! Трое командиров Южной династии, не встретив сопротивления, ворвались внутрь заставы и помчались ко дворцу князя.
Сказывают, что как только дозорный доложил в ставку о прорыве командиров Южной династии за ворота заставы, оба командующих, опасаясь, как бы эти воины не оказались отрезаны от остальных боевых частей, немедля отдали несколько важных приказов: двум отрядам во главе с юцзи Ма Драконоподобным и Ху Инфэном – войти в город через южные и северные ворота; командирам двух эскадр – прорваться через заставу и осуществлять постоянное взаимодействие с прочими частями; двум командующим военно-морскими силами во главе пятидесяти военных кораблей с пятью сотнями моряков – проникнуть в гавань через морские ворота.
Когда во дворце услыхали доносящиеся со всех сторон шум и конское ржанье, князь онемел от ужаса и спрятался в задних покоях. Ворвавшиеся на территорию дворца китайские генералы стали требовать от приближенных привести князя, но те лишь молча кивали друг на друга. Наконец командир княжеской охраны пообещал немедля разыскать владыку для подписания капитуляционной грамоты и вручения дани. Пока офицеры Южной династии раздумывали, как быть, был получен приказ Саньбао: отвести войска и дать правителю возможность исправить ошибки. В приказе запрещалось бесчинствовать, творить безрассудные расправы, грабить людей и растаскивать имущество. Отрядам ничего не оставалось, как вернуться в лагерь.
Сказывают, что напуганный князь вышел к своим приближенным и признался, сколь горячо он раскаивается в том, что изначально не прислушался к словам главного советника и отправил того в тюрьму. Владыка приказал немедля доставить сановника во дворец. Как только того привели, правитель заявил:
– В нынешней ситуации мы готовы выслушать предложения почтенного вельможи.
– Ежели Китай подчиняет себе варваров, то варвары служат Китаю – на сегодня ситуация такова, и ничего другого не придумать. Выхода нет, придется покориться.
– А как положено капитулировать?
– Полагаю, по образцу древних – обнажить торс и принести с собой терновую палку для наказания, принять кару со связанными за спиной руками и яшмой во рту[153]. Потом надобно составить вассальную грамоту и акт о капитуляции, вручить дары местной земли.
– Ну, коли так, приступайте.
Как только всё было подготовлено, князь и группа приближенных явились на флагманский корабль и предстали перед командующим с обнаженными торсами, готовые понести любое наказание. Саньбао объявил:
– Ежели государство, полагаясь на неприступность местности, не покоряется, его следует строго наказать. Я с готовностью соглашаюсь пощадить вас лишь потому, что в вашей стране есть верные сыновья и преданные министры. А вы что же, решили, что мы такие простачки? – И добавил: – Прошу встать.
Поднявшись с колен, князь и свита проделали положенные церемонии, после чего правитель передал грамоту, акт и дары. Адмирал изрек:
– В трудную годину сии небольшие дары не столь важны. Главное, чтобы вы усвоили различие между китайцами и варварами. Китай – это и господин, и отец, а варвары – его подданные, его дети. Где это видано, чтобы подданные и дети смели ослушаться государя и отца? Китай – это голова, на ней шапка, а варвары – ноги, на них обувь. Где это видано, чтобы ноги задирали выше головы, а обувь напяливали на голову?
Князь вместе с обоими старостами снова пали на колени и стали отбивать земные поклоны, приговаривая:
– Усвоили, усвоили!
Простившись с князем и его свитой, командующий приказал сделать записи в книге подвигов, раздать награды и устроить пир. Все командиры поздравляли военачальников с победой:
– Поистине, как сказано нашим древним мудрецом, придерживающиеся законов нравственности Дэ обладают могуществом, далеко распространяется их благовеличие – именно это и есть путь к умиротворению чужеземцев.
Саньбао всё же не оставляла тревога:
– Эту страну мы благополучно миновали, но куда подевались улетевшие на облаках трое небожителей? Боюсь, нам еще придется столкнуться с их бесчинствами.
Адмирал отдал кораблям приказ к отплытию. Шли дни, пока далеко впереди не показалась гора – ее вершину окутывал густой плотный туман. Это и была гора Хунло.
От каменных ворот – бескрайний тракт,
И к синеве небес хребет приник.
Жемчужный ключ искрится в такт,
Туманным шелком опоясан горный пик.
Памятуя о том, что именно на ней обитают таинственные маги, командующий повелел кораблям держатся подальше от берега: как говориться, избежать несчастья – уже счастье.
Командующий трижды отдавал приказ миновать гору в открытом море, и трижды поднимался сильный штормовой ветер, который швырял корабли прямо к подножью прибрежных скал.
«Трех попыток довольно, – решил Саньбао. – Видно, нам не суждено двигаться дальше». Он отдал приказание командирам пяти эскадр со всеми подчиненными сойти на сушу, а командирам четырех дивизий установить морские заграждения. Командиры патрульных отрядов также высадились на берег, дабы предотвратить внезапное нападение.
Разведать обстановку отправили Ван Мина и Хуан Фэнсянь.
Сказывают, что, получив наказ, Ван Мин с травой-невидимкой в одной руке и мечом в другой долго плутал по узким кривым тропам, взбираясь по южному склону горы. Наконец увидал сводчатые каменные врата с высеченной на них надписью: «Гора Хунло. Главная обитель небожителей». Вбежал внутрь, глядит – а там еще каменные воротца и надпись: «Пещера Белых облаков». Ван Мин задумался: «Что делать? Эти ворота закрыты, спросить не у кого, а я даже не знаю, что там внутри. Придется постучать». Он поднял камень и постучал несколько раз, но никто не ответил.
В это время к воротам подошла поднимавшаяся по северному склону горы Хуан Фэнсянь. Стали гадать, кто же они, эти трое старцев, и почему не открывают ворота.
Ван Мин пожалился:
– Вход был закрыт, я стучал-стучал, никто не откликнулся.
– А чем стучал?
– Камнем.
– Да камень-то, верно, необожженный?
– Здесь дикая гора – где тут обжигать камни?
– Потому-то стук получился такой, словно сырую рыбу отбивают[154], – они и подумали, что какой-то послушник стучит, и не стали открывать.
Хуан рассудила: «По моему скромному разумению, эта троица вовсе не принадлежит к праведным небожителям. Человек таков: ежели внутри чего не хватает, снаружи излишне себя украшает, а ежели внутри достоинств в избытке, то ни к чему и извне попытки. Что последнее означает? „Распахнутые двери – всё равно что моя душа: в ней есть пороки, и пусть все их видят“