Вскоре лазутчики возвратились и доложили, что на побережье впритык друг к другу расположены три государства: относительно крупное в центре – Могадишо[170], в пяти ли к югу – Джуба[171], а к северу – Барава[172]. Во всех этих местах городские стены сложены из камня, да и постройки каменные. Почва каменистая, ни травы, ни деревьев, красноземы и желтоземы не дают обильных урожаев, ибо по несколько лет не выпадают дожди. Колодцы роют глубокие, воду достают бурдюками из бараньей шкуры с помощью во́рота с зубчатым колесом. В Бараве есть бассейн для выпаривания соли, чем жители и занимаются из поколения в поколение. У мужчин бедра обмотаны полотнищем ткани, волосы курчавые и сплетены в четыре косы, а у женщин скручены на затылке. Они мажут волосы желтым лаком, из ушей на веревочках свисают серебряные колечки, на шее – ниспадающее на грудь ожерелье из самоцветов с подвесками; выходя из дому, обматывают тело легкой хлопчатой тканью, а лицо прикрывают черной кисеей.
– А каковы местные нравы? – допытывался Саньбао.
– В Джубе и Бараве нравы добрые, – сообщили лазутчики. – А в Могадишо обитают люди упрямые и своенравные, все при оружии и упражняются в стрельбе.
– Ну, коли так, мы им покажем, – молвил адмирал.
И тут же приказал трем командирам отправиться ко двору каждой из стран и вручить тигровые пластинки.
Кто осмелится ослушаться? Посланные в Бараву и Джубу по возвращении доложили, что им был дан одинаковый ответ – мол, мы страны бедные, откуда у нас драгоценная печать, а что до капитуляционной грамоты, предпочитаем примкнуть к Могадишо.
– Похоже на правдивые речи! – воскликнул Саньбао. – Нравы там, видать, и вправду благопристойные.
Вернувшийся из Могадишо юцзи Лю Благородный передал совсем иной ответ правителя и старейшин: «Мы государство бедное, откуда у нас сокровище Срединной империи? А что до капитуляционной грамоты, то правителю уже несколько дней неможется, просим потерпеть пару деньков. Как только ему полегчает, тотчас вручим грамоту».
– Да это просто отговорка ради отсрочки, – промолвил Саньбао. – Ну и строптивый народец!
Командир Лю Благородный гневно прибавил:
– Султан под предлогом болезни не желает выразить покорность, он не заслуживает пощады. По моему скромному мнению, следует отправить отборное сорокатысячное войско и плотным кольцом окружить город. У одной стены установить штурмовые лестницы, у другой – сянъянские катапульты. Штурм вести днем и ночью – пусть поймут, что тут и металлические стены[173] не устоят! Может кто и не согласен, а я готов сражаться в первых рядах и служить верой и правдой, как конь и пес.
Адмирал возразил:
– В речах командира есть доля истины, одначе с тех пор, как мы отправились в Западный океан, нам удалось совладать с немалым количеством стран – с одними играючи, с другими с трудом. Напослед все смирились по собственному желанию, принуждать не пришлось. Мы не далее как нынче прибыли в эти земли – стоит ли сразу прибегать к угрозам и обрушивать всю свою мощь? Султан просит отсрочку – дадим ее, а уж ежели и тогда не покорится, пусть примет смерть без сожаления.
Командующий Ван поддержал стремление адмирала подчинить противника милостью и добродетелью, при сем добавив:
– Всегда важно придерживаться принципа «познай противника и познай себя – станешь непобедим». Пока нам неведома воинская сила сего государства. Есть ли там свои кудесники? Пожалуй, допрежь всего следует дотошно всё разузнать.
Саньбао согласился и приказал выслать расторопных лазутчиков:
– Одна нога там, другая тут.
Лазутчики споро обернулись и доложили, что в Джубе и Бараве нет ни войска, ни магов-кудесников:
– В Могадишо есть военачальник по имени Юньмухун, он славится стрельбой из лука – со ста шагов пронзит лист тополя. А в монастыре Летающего дракона[174] обитает настоятель с буддийским именем Тара[175]. Он способен любому оборотню и нечисти придать облик человека, а то и лик святого. С ними султан и решает все вопросы, это они посоветовали ему сказаться больным.
Саньбао остался доволен сообщением и повелел наградить лазутчиков. Затем отдал приказ эскадрам и дивизиям непрерывно патрулировать побережье.
Сказывают, что султан Могадишо, прочтя тигровую пластинку, созвал старейшин, военных и сановников разных чинов и рангов, дабы решить, как заставить непрошенных гостей отступить. Некоторые заявили:
– Еще неизвестно, какова цена вассальной и капитуляционной грамот! Надо бы попробовать с ними потягаться!
Наиболее сведущие не советовали оказывать сопротивление столь могущественной флотилии, коя за время плавания уже привела к повиновению множество государств:
– Нашей ли малой державе им противостоять?
Неплохо сказано, да только военачальник Юньмухун, отхлебнув вина, заявил, что неправы и те, и другие:
– Своими речами вы наносите урон стране и государю и достойны смерти.
– Отчего так? – недоумевал султан.
В ответ услыхал:
– Наша страна отстоит от Срединной империи за десятки тысяч ли, тем не менее днесь они беспричинно заявились к нам со своим войском, пренебрежительно считая нас слабыми и нерешительными. Держава наша хоть и не столь сильна, но войско у нас немалое – несколько тысяч доблестных лучников. Пусть противник вложит все силы в наступление, мы спокойно выждем, а когда он вымотается, нанесем удар – такова победная тактика. Как можно, сложа руки, покорно ждать казни? Ежели государь не сочтет мои доводы убедительными, попросим государева советника прояснить положение.
Выходит, и в Могадишо был свой государев советник? Им значился настоятель монастыря Летающего дракона, коего правитель титуловал как праведника – защитника государства. Султан тут же отправил служку в монастырь. Настоятель Тара явился, поклонился, выслушал рассказ обо всём случившемся и заметил:
– Невелика беда! Стоит ли устраивать переполох по пустякам? Положимся на доблесть и искусство нашего военачальника и добьемся успеха.
– Коли так, – порешил султан, – военачальнику нет нужды раскаиваться в своих речах.
– Долг подданного – ради государства забыть семью. Немедля выступаю! – отчеканил Юньмухун.
Одначе выйдя за дворцовые врата, он задумался: «С древности и поныне на войне не возбраняются хитрости. Я хоть и доблестный стрелок, но не знаком с искусством тех, что прибыли на сих громадных кораблях. Пожалуй, лучше прикинуться простачком да поразузнать всё толком, а потом соображу, как действовать». Приняв такое решение, он двинулся в путь. Когда охраняющий ставку Южной династии гвардеец спросил, кто таков, военачальник выдал себя за рядового командира, посланного султаном приветствовать командующего.
Ординарец доложил, и командующий тотчас заподозрил неладное. Он велел пригласить посланца и одновременно приказал привести все воинские части в состояние боевой готовности. Отвечая на расспросы, гость снова сослался на болезнь государя, кой тем не менее поручил передать адмиралу наилучшие пожелания. Командующий поинтересовался, изучал ли гость какие-либо воинские искусства. Юньмухун с гордостью сообщил, что в их стране с малолетства учатся стрельбе из лука, тем и кормятся:
– Мы все искусные стрелки, бьем без промаха.
– Ты-то сам на что способен? – поинтересовался Саньбао.
– Как говорится, кто возится с киноварью – сам краснеет, кое-чему и я научился, – скромно ответил гость.
Тогда Саньбао предложил ему вступить в состязание с китайскими стрелками, но тот уклонился – не смею-де, с меня достало узреть великолепие военной выправки адмирала. Командующий решил, что лазутчики справедливо отозвались о коварстве местных и надобно проучить посланца и обратить замысел врага себе на пользу. И он приказал ординарцу показать гостю военный лагерь.
Прибыв туда, Юньмухун увидел горы всякого оружия, в том числе и луки. Заинтересовавшись, взял один и натянул тетиву до предела. Ему показалось, что она не больно тугая, и он спросил, есть ли иные луки. Командир Тан Ин сразу смекнул, что крылось за этим вопросом, и ответил, что других не имеется. Гость удивился:
– Не слишком ли слабая тетива у этих луков?
– А мы-то жалуемся, что излишне тугая.
– Как же попасть в цель при такой тетиве?
– При стрельбе из лука главное – не пронзить мишень, а точно попасть в цель. Мы стреляем вовсе не ради того, чтобы пробить латы[176] и поранить противника.
Гость сильно засомневался в истинности сказанного – воины всегда боятся промахнуться, а как можно не поранить при точном попадании?
– Ежели вы столь опасаетесь ранить противника, не лучше ли вообще не стрелять?!
Тан продолжал морочить гостя:
– Ты не знаешь, что для наших воинов главное – заставить врага подчиниться по доброй воле. Наши стрелы достигают цели, но не поражают: сего достаточно, дабы его усмирить.
– О подобном редко услышишь!
– А как вы ведете стрельбу?
– Наши стрелы пронзают цель насквозь.
– Ну, это-то несложно!
– Думаю, попасть стрелой в цель и не ранить и вправду труднее.
– А давай-ка посоревнуемся, – предложил Тан Ин.
Гость решил, что такой поворот соответствует его тайным замыслам, и возликовал. Ему не терпелось похвастаться своим искусством – он тут же одной рукой натянул лук, другой приложил стрелу. Глупец не уразумел, что командир Тан запутывает его, умело обращая против хвастуна его же собственный план. Тем временем Тан Ин приказал установить мишень и предложил гостю стрелять первым.
– Каждый делает по одному выстрелу, – согласился туземец.
– Стрела должна достичь цели, но не поранить противника! – напомнил Тан.