Небесный наставник решил воспользоваться теми же уловками, дабы польстить монаху и посмотреть, как тот себя поведет:
– Представление великолепное, хотелось бы посмотреть еще разок, и я снова тебя одарю.
Ничего не заподозрив, настоятель подошел к тигру и продолжил выступление. В разгар схватки, когда, забыв обо всём, Тара начал что есть мочи молотить тигра руками и ногами, Небесный наставник незаметно сложил мудры. В тот же миг настроение тигра переменилось, он лягнул настоятеля задом и опрокинул наземь. Это был удар весом в несколько сот цзиней, и бритая голова-тыква почтенного Тара окровавилась – да так, что, казалось, его покинула жизнь.
Небесный наставник сделал вид, что он ни при чем, а настоятель, немного отлежавшись, пришел в себя и подумал: «На сей раз тупая зверюга совсем обнаглела! Может, мои приемы и заклинания перестали действовать?» Его аж распирало от злости. Через некоторое время он вскочил и вдругорядь попытался воткнуть дубинку в пасть тигру. Небесный наставник снова сложил мудру и прочел заклинание. Не успела палка войти в глотку животного, как тигр неожиданно укусил монаха за руку – да с такой силой, что кровь хлынула ручьем. Боль была нестерпимой, и настоятель тотчас отдернул руку. Небесный наставник сложил другую мудру и прочел заклинание. Что тут началось – словно небо перевернулось и земля опрокинулась! Тигр вдруг стал демонстрировать всё свое могущество: он рычал, скалил зубы и одним прыжком вскочил прямо на нишу-божницу. Кто отважится с ним связываться? Настоятель Тара пришел в ужас: он никак не мог взять в толк, отчего животное так ощерилось, и уж никак не подозревал, что всё это подстроил даос. Да что там настоятель – даже близкие к Небесному наставнику монахи и послушники не разгадали его хитрых трюков и решили, что гостю нынче просто не повезло. Сам Небесный наставник делал вид, что он ни сном ни духом, и только расспрашивал:
– Неужто ты и впрямь воспитывал тигра с малолетства? И как он себя обычно вел?
– Да мы уж давным-давно собираем подаяние подобным представлением. Сам не пойму, с чего он вдруг рассвирепел. Может, запаниковал от качки.
– Вполне возможно, да только вы и нам можете причинить неприятности.
– Не тревожьтесь, он скоро успокоится, – заверил настоятель.
Сказать-то он сказал, но сам был вовсе не прочь навредить даосу. А тот в свою очередь подосадовал, что гость не догадался, кто строит козни: «Лучше сделать всё в открытую – пусть знает, с кем имеет дело». Приняв решение, он подозвал монаха:
– Хочешь усмирить тигра?
– Хочу, – согласно кивнул тот.
– А ты не против, если я отдам ему команду?
– Буду бесконечно благодарен, – ответил гость.
Небесному наставнику не терпелось выказать свои магические способности. Он попросил принести лист бумаги, обмакнул кисть в киноварь, начертал заклинание и попросил служку сжечь бумагу в курильнице. Не успел пепел осесть, видят – тигр, зажав в пасти магический амулет, уселся около божницы, поджав передние лапы. Небесный наставник вскричал:
– Ах ты, скотина, как смеешь проявлять непочтительность?
А тигр, словно поняв его слова, стал ударяться головой об пол, будто клал поклоны. Настоятель Тара протянул руку, дабы, как обычно, подтащить его к себе, но тигр стал рычать и снова запрыгнул на нишу. Тут Небесный наставник рассердился:
– Ах ты, негодник, слезай немедленно!
И тигр одним прыжком соскочил вниз.
Сколько настоятель Тара ни пытался притянуть тигра к себе – зверь только рычал и скалился. Небесному наставнику нет мочи как хотелось похвалиться перед монахом, и он воскликнул:
– Ох-хо-хо, по всему видать, тигр этот вовсе не дрессированный, нам и вместе едва удалось его усмирить.
Тара понял, что его хитроумный план не сработал. Пришлось признаться:
– У нас и вправду просят подаяние представлениями с тигром, а этого я купил. Господин заподозрил неладное, и лучше меня смог с ним сладить.
Наставник Чжан признался, что сразу угадал: гость не приручал тигра с младенчества. И крикнул:
– Эй ты, зверюга! Быстро ко мне!
Тигр подошел и опустился перед даосом на все четыре лапы. Небесный наставник неторопливо вытащил семизвездный меч, запалил на его острие огонь и сжег в нем заклинание. В тот же миг северо-запад покрыли тучи, густой туман застлал юго-восток, загремел гром и с небес спустился дух. Он назвался небесным полководцем Чжао – дежурным даосского скита Дракона и тигра. Небесный наставник пояснил ему, что пришлый монах устроил представление, а тигр стал показывать свой норов и угрожать людям:
– Сил нет терпеть подобные безобразия, прошу забрать его отсюда.
– Нет нужды мне, смиренному, самому браться за дело. С этим лучше справится сопровождающий меня священный тигр.
– Пусть так, – согласился Небесный наставник.
И в этот самый момент из-за спины небесного полководца выскочил зверь – да какой! Подобного ни на земле, ни на небе не сыщешь. Он устрашающе зарычал – и куда подевался прежний тигр? На его месте оказался щеночек болонки с золотистой шерсткой, золотистым хвостиком и четырьмя белыми лапками. Явив свой подлинный облик, животина стала испуганно кататься по полу и даже обмочилась со страху.
Небесный наставник поблагодарил святого и обратился к пришлецу:
– Гляди, кого ты привел сюда!
– Да кабы я знал! Думал, тигр настоящий!
– Верно говорят: не умеешь рисовать тигра, получится собака[181], – отрезал наставник Чжан.
Настоятель Тара молча клал земные поклоны, а даос, словно ничего не замечая, повелел вестовому наградить гостя и проводить его. Вознаграждение крайне удивило настоятеля и, неторопливо бредя восвояси, он размышлял о том, что сей даос – коровий нос бесспорно силен в волшбе, и теперь хорошо бы узнать, на что способен Бифэн.
На следующий день спозаранку он отправился испытать буддиста: «Коли тот окажется столь же могущественным, то лучше поскорее уносить ноги, а ежели он так, ничего особенного, то проучу его маленько». Настоятель подошел к стоянке флота, на сей раз без тигра, и, не желая никого тревожить, самостоятельно нашел корабль Государева советника. Видит – корабль как корабль, вот вход, вот Алмазный Зал Ваджры, а вот и главный зал жертвоприношений Будде Сакьямуни, в нем Лотосовый трон, а вокруг – статуи будд, раскрашенные и величественные, – ну что тут скажешь! И он подумал: «Я ведь тоже вроде как государев советник. Ежели у него тут на корабле подобное великолепие, то что же тогда на родине! Амитофо! Такое узреть! Видно, не зря я жизнь прожил!»
В тот самый момент из главных ворот вышел какой-то почтенный монах. Настоятель Тара поспешно приблизился и приветствовал его поклоном со сложенными ладонями:
– Бью челом, учитель!
Монах отвесил ответный поклон, спросил, откуда гость прибыл и каково его буддийское имя. Настоятель сообщил, что он местный святой отец по имени Тара:
– Пришел просить милостивого даяния – зерна для приготовления постной пищи. Позвольте узнать ваше имя, почтенный?
Встретившийся ему назвался Юньгу.
– А кто же таков Государев советник? – растерялся Тара.
Юньгу ответил, что это наставник его учителя Фэй Хуаня. Он также выразил удивление, отчего монах не просит пожертвований у местных, а пожаловал на чужеземный корабль. Настоятель приврал:
– Да я местных знаю наперечет, люди невежественные, не подадут. Я и подумал, что прибывшие из далекой Южной династии буддисты подобрее, вот и дерзнул прийти.
Юньгу доложил Государеву советнику о приходе некоего монаха по имени Тара. Бифэну визит показался подозрительным, и всё же со словами «Я лично поднесу ему даяние» он согласился пригласить гостя. Получив приглашение, настоятель решил, что сия встреча предопределена судьбой. Он приблизился к Лотосовому трону и проделал положенные церемонии.
Государев советник с первого взгляда уразумел, что тот пришел не с добрыми намерениями. Ему вспомнились сообщения лазутчиков о некоем настоятеле монастыря, обладающем способностями общаться и со святыми, и с нечистью, а еще он про себя отметил, что у монаха и лицо неприятное, и речи неискренние, – совершенно ясно, что за человек. Бифэн решил использовать его приход в своих интересах:
– Амитофо! Нынче вы пожаловали на мой корабль, и мне следовало не поскупиться на щедрое даяние. Одначе что поделаешь, путь наш не близок и долог, днесь нет у меня ничего вас достойного. Вот только и осталось немного серебряных монет, коими одарил нас султан Бенгала. Их-то я и пожертвую.
И он протянул монаху горсть серебра.
Сказывают, что, передавая монеты, Бифэн предупредил:
– Ежели вы собираете подаяние с чистыми помыслами, эти монеты всю жизнь будут служить вам во благо, а ежели лицемерите – не ждите добра!
Настоятель взял монеты и подумал, что буддист, пожалуй, завернул слишком лихо: «Чего это ради горстки монет произносить столь выспренные слова? Пусть даже намерения мои не до конца искренни, ему-то это не причинит вреда!» Приняв монеты, он еще раз поклонился, поблагодарил и со скоростью ветра вернулся в свой храм. Только уселся в келье, как заявился военачальник Юньмухун с расспросами. Настоятель поведал, что даос – коровий нос воистину крайне опасен, а буддист вовсе не столь страшен, как его расписывают:
– Вид у него сострадательный, весь такой просветленный. Дал подаяние, хотя при этом нудно разглагольствовал. Ежели еще из-за него тревожиться, то какой из меня защитник государства?!
Военачальник заинтересовался, о чем таком рассуждал буддист, и настоятель в точности повторил слова Бифэна о серебряных монетах. Военачальник попросил их показать. Настоятель вынул монетки из чаши для подаяний и передал ему. Юньмухун внимательно повертел серебро и изрек:
– Не следует пренебрежительно относится к сим монеткам: глядите, как они сверкают и переливаются, от них словно благовещее сияние исходит. Наверняка какой-то талисман.
– Ежели талисман, дайте их мне, я сам распоряжусь, – ответил настоятель.