Сам командующий Ван глубокой ночью выехал из военного лагеря, за ним следовали шестеро конников из разных подразделений для обеспечения взаимодействия – все в тяжелых доспехах и с острыми мечами в руках. Они доскакали до подножья горы – город отстоял от нее на несколько десятков ли к востоку. С запада гору плотно окружали морские просторы, столь удобные для подхода к ней на судах, а путь посуху практически отсутствовал. Оценив обстановку, командующий Ван приказал сопровождавшим подать ему кисть и тушечницу и начертал на камне известные строки: «Куда дикий гусь не долетит, туда человек за славой домчит»[225]. Командиры не поняли смысла надписи и решили, что господин Ван выразил свои личные ощущения. Только под утро Ван вернулся на корабль и отдал приказ: всем кораблям передислоцироваться в бухту и выставить морские заграждения, а эскадрам передвинуться от западных ворот города на дорогу, ведущую к горе Баолинь, и расположиться лагерем вдоль ее подножья – цепочкой на расстоянии десяти ли одна от другой.
Командующий Ван также отдал распоряжение каждой эскадре построить в своем лагере высокую каменную наблюдательную башню, а на последней повесить доску с надписью «Застава Хэнъян».
Не разгадав замысла противника, военачальник Гусь Перелетный со своими приспешниками двинулись к башням. И в этот самый момент со всех сторон загремели выстрелы – летели зажигательные стрелы, стреляли из самопалов, летели ракеты под названием «огненный дракон выходит из воды»[226]. Пути к горе и к морю были перекрыты отрядами китайских воинов. Местный военачальник и его отряд сгорели в кольце огня.
Ил. 17. Устройство «летящий ворон с волшебным огнем»
Ил. 18. Устройство «огненный дракон выходит из воды»
Милосердный Государев советник предложил собрать все останки, засыпать землей и провести положенный обряд: «Это и называется сотворить добро». Командующий не посмел ослушаться и приказал всех захоронить у подножья горы. Получился большой холм, на коем поместили табличку с надписью «Смилуйся, Будда».
Позже, когда все большие и малые военные чины собрались в ставке, дабы поздравить командующего Вана с победой, он наконец раскрыл суть своего плана:
– Поначалу местные воины были полны воинственного пыла, да и военные навыки их таковы, что с ними непросто было скрестить оружие. Древняя военная стратегия гласит: «удар по укрепленным объектам противника тормозит продвижение»[227]. И дальше: «атака укрепленных позиций может оказаться трудно осуществимой даже при слабом противнике, а удар по уязвимым позициям может быть успешным даже при сильном противнике».
– А что означал приказ «поражение позволительно, победа недопустима»?
– Мы сильны, но должны были притвориться слабыми. С древности говорится: «зазнавшийся воин погибнет». Мой приказ как раз и означало дать врагу возможность ощутить свое превосходство, тем самым ослабив его бдительность.
Командующий Ван продолжил:
– Прилегающие к бухте береговые пространства бескрайни, подобный рельеф на руку противнику, зато вдоль подножья горы тянется узкая дорога, не позволяющая туземному войску развернуться, – сей расклад был в нашу пользу. Приказ передислоцировать лагерь, построить наблюдательные вышки как раз означал создание ситуации «арбалет полон, осталось нажать спусковой крючок».
Закончил вице-адмирал разъяснением смысла сделанной им надписи:
– Местного военачальника звали Гусь Перелетный. Запись на табличке – это предостережение: говорят, у нас в Хэнъяне[228] есть столь высокий пик, что дикие гуси не могут его преодолеть.
В этот самый момент ординарец доложил, что по приказу князя распахнулись западные врата, там бьют барабаны, слышатся воинственные кличи, и с отрядом воинов скачет всадница на алом коне[229] с летающим мечом в руках. Это вдова военачальника Бая жаждет отомстить за смерть мужа и вызывает на бой. Стоило взглянуть на нее – широкие брови, большие глаза, высокая грудь с торчащими сосками[230], меч в руках, лассо и колокольчик на поясе, – как становилось ясно, что нрав у вдовицы крутой.
Многие военачальники вступали с ней схватку, но не могли одолеть. Удалось это только с помощью обманной стратегии – Ван Мин хитростью усыпил воительницу и украл ее талисманы. Китайские же воины изукрасили свои наблюдательные башни алой свадебной тканью и заявили правителю, вышедшему наблюдать схватку воительницы, что вдова Бая якобы дала согласие стать наложницей Тан Ина. Князь пришел в ярость от подобного предательства. На самом деле это были две части плана. Сначала Ван Мин использовал ход китайских шашек «объявив мир, съесть ладью»[231], а Тан Ин применил стратегию, суть которой сводилась к тому, чтобы «посеять рознь в рядах противника», – её называют «стратегией обратных шпионов»[232]. Дабы доказать владыке свою преданность, вдовица вступила в новую схватку. С помощью лассо китайским командирам удалось подсечь коня врагини – тот повалился на землю и сбросил ее наземь. Вскочив, разъяренная воительница помчалась по дороге, уповая на необычную скорость своих ножек-лотосов, но металлические шипы, заранее воткнутые китайскими воинами в щели дорожных камней, не позволили ей удрать от преследователей и избежать гибели.
Командующий возжелал казнить князька и его приближенных, но Государев советник воззвал к его милосердию и, обратившись к пленникам, изрек:
– Вы полагались на неприступность вашей местности и не пожелали смириться. У вас от природы глаза под пеленой, и вы не отличаете добра от зла. Посему впредь запрещаем вам иметь государство, иметь правителя, а также какие-либо государственные учреждения.
– Ежели мы лишимся собственного государства, как мы, люди с серебряными глазами, сумеем отыскать приют в других странах? – взмолился правитель.
– Вот когда вы лишитесь государства, у людей сама собой спадет пелена, появятся обычные зрачки, и вас будут приветствовать соседние страны, – заверил Бифэн.
Золотые уста, яшмовые речи! Так впоследствии и произошло, вот почему ни в канонах, ни в летописях не найти упоминания о Царстве среброглазых.
Командующий Ван приказал выдать награды всем, кто участвовал в этом состязании ума и силы: Тан Ин с супругой получили по полсотни лян серебром, каждый юцзи – по семьдесят, командующие эскадрами – по тридцать, а ординарцы – по двадцать лян, ну и, само собой разумеется, цветы на чиновничьи шапки.
Наконец корабли продолжили путь. Шли без всяких происшествий более двадцати дней, пока дозорный не доложил, что впереди показалось некое государство. Командующий отдал приказ причаливать, а затем отправил командиров в ранге юцзи для вручения тигровой пластинки правителю. Как только пришвартовались, дозорный сообщил о прибытии важного сановника из местных – голова обмотана куском полотна, одежды – из тонкой ткани, на ногах сапожки. Господин поднялся на корабль, назвался военачальником и пожелал встретиться с главнокомандующим. Ординарец впустил гостя, тот преклонил колени, отвесил поклоны и сообщил, что город зовется Аден, а имя султана – Салах-ад-дин Ахмад[233].
Командующий поинтересовался численностью в стране чиновников разного ранга и особенно войска. Военачальник сообщил, что купно гражданских и военных числом не менее пятисот, а воинов пеших и конных – так поболее восьми тысяч наберется. Вслед за тем Саньбао спросил:
– Существуют ли стена и ров вокруг города?
– От горы до моря город невелик, но хорошо укреплен.
– А что, ваш султан более преуспел в гражданских делах или в воинском искусстве?
– Имея сердце, преисполненное добродетели и гуманности, он равно достиг высот и в хлеборобстве, и в ратном деле.
– Так вы явились по приказу султана?
– Подданные от себя лично не ведут дела с иноземными державами. Мог ли я решиться посетить вас без повеления государя?
– И с каким поручением он вас направил?
– Нет иной цели, кроме как по обычаю приветствовать важных гостей.
Разузнав, что военачальника зовут Лаймоха[234], командующий просил передать султану поклон и сообщить, что они посланы императором Чжу династии Великая Мин и слово в слово повторил цели экспедиции и требования.
– Передайте султану тигровую пластинку – там изложены все наши доводы и основания, он поймет. Ежели правитель пожелает выразить почтение и повиновение, можем встретиться завтра, а коли замыслит вооруженное сопротивление, то и трех дней не продержится, – напутствовал адмирал гостя. С тем тот и удалился.
– Интересно, с какой целью он приходил? – размышлял вслух Саньбао.
Командующий Ван высказал подозрение, что отнюдь не с добрыми намерениями, – в противном случае султан явился бы лично, да еще с подношениями, а не прислал бы какого-то вояку:
– Говорил-то он гладко, но истинные цели не ясны.
– У них всего восемь тысяч воинов, чего их бояться!
– Может, всё же отправить лазутчиков?
– Дак ведь крошечное государство – проткнем его, как бумагу иголкой. Чего с ним валандаться!
– Думаю, стоит послать нескольких юцзи, пусть под видом местных жителей проникнут в город. Лучше, как говорят, совместить усилия извне и изнутри.
– К чему резать курицу бычьим ножом и строить хитроумные планы? Нынче попируем, повеселимся, а завтра решим.