– Перед нами непростой выбор, – согласился Небесный наставник и предложил обратиться к Государеву советнику.
Оба командующих отправились к Бифэну испросить совета. Но буддист только вздохнул:
– Амитофо! О судьбе войска должен беспокоиться командующий: двигаться дальше или остановиться – его решение. Что я, скромный монах, могу предложить?
Саньбао пояснил, что проблема не в неспособности флотилии двигаться вперед, а в гадании Небесного наставника – оно предвещает многие беды.
– Ну, коли так, – согласился Государев советник, – то наша общая с даосом задача – обратить несчастье в удачу, добиться благого знамения.
Командующие возрадовались:
– В таком случае, двинемся вперед – а там хоть страна демонов, хоть преисподняя!
Если хотите знать, куда занесет флотилию на этот раз, слушайте следующую часть.
Часть десятая[271],коя глаголет о страстях загробного мира, а также о грехопадении целомудренного монаха
Дорога до Фэнду[272] в стране чертей
Не человеком торена, а Небом.
В пути доверься ветру, облакам,
И Покровителю дождя, конечно.
Сказывают, что обещанием обратить несчастье в удачу Государев советник развеял беспокойство, рожденное мрачными предсказаниями Небесного наставника. Командующие успокоились и отважно двинули флотилию вперед. Плыли не менее двух месяцев, и вдруг что-то изменилось. Прежде днем ориентировались по солнцу, ночью – по звездам, и даже без фонаря богини Тяньфэй по ряду признаков осваивались и следовали нужному курсу. Но сейчас всё вокруг выглядело иначе: небо заволокли черные тучи, лег густой туман – словно глубокой зимой в Китае, и со всех сторон неслись какие-то невнятные звуки. Вот уж поистине – не проехать, не проплыть! Оставалось лишь крепче ухватиться за руль и двигаться строго на запад: возьмешь чуть левее или чуть правее – и уже неясно, куда держать путь. О том, чтобы повернуть назад, теперь не могло быть и речи!
С особой осторожностью плыли еще около месяца, пока корабли аванпоста не уперлись в крутой берег, заросший полынью. Ординарец доложил в ставку. Командующий решил, что здесь наверняка раскинулось какое-то государство, и приказал причаливать:
– Там разберемся, что за местность.
Тьма так сгустилась, что на расстоянии вытянутой руки ничего невозможно было разглядеть, словно и вправду наступила ночь. Однако вскоре забрезжил призрачный свет, и можно было предположить, что рассвело. Командующие отдали приказ лазутчикам спуститься на берег и выяснить обстановку, но те в испуге отказались. Тогда адмирал предложил отправить вперед Ван Мина. Храбрец воскликнул:
– На краю неба и в дальних морях побывали – с чего бы тумана и мрака убояться?
Взял в одну руку траву-невидимку, в другую – острый меч, спустился на берег и не торопясь двинулся в путь. Прошел с десяток ли, впереди вроде чуть развиднелось, еще через десять ли посветлело, двинулся дальше – а там и вовсе прояснилось. Моросил мелкий дождик, туман висел, словно глубокой осенью, но непроглядная тьма отступила. «Со мной моя всегдашняя удача! – решил Ван Мин. – Поистине, как говорится, отбросим мрак и устремимся к свету – в том замысел небесного царя».
Сказывают, что, пройдя еще немного, Ван Мин уткнулся в городскую стену, плотно окруженную множеством жилищ. Храбрецу не терпелось поскорей всё разузнать и доложить главнокомандующему, дабы ему зачли еще один подвиг. Он поспешно сделал несколько шагов и вошел в город. Жители выглядели на диво чудно́, каких тут только ни было: кто с коровьими головами или с лошадиными мордами, со змеиными ртами, а то и с ястребиными клювами, одни синемордые, другие краснорожие, те с выпирающими зубами, эти с обнаженными деснами. Их причудливый облик наводил страх. А ведь у человека руки-ноги подчинены сердцу, стоит тому затрепетать – тут и руки задрожат, и ноги ослабеют. Неудивительно, что охваченного ужасом Ван Мина будто стреножили: он упал, и, хотя тотчас вскочил, вся одежда оказалась перепачканной. Воин забеспокоился, что в таком виде может вызвать у жителей подозрения, и направился к реке.
И вот поистине – иным людям самим Небом уготованы счастливые встречи, кои влекут за собой множество событий. Что сие означает? А вот что. Пока Ван Мин застирывал на берегу одежду, на противоположном берегу полоскала белье какая-то женщина. Они посмотрели друг на друга – женщина показалась Ван Мину знакомой, да и та вроде его узнала. Некоторое время эти двое не отрывали взора, пока Ван Мин не сообразил, что женщина точь-в-точь напоминает его умершую жену. Та, видно, тоже его признала, и хотя не решилась заговорить, но, поднимаясь на взгорок, несколько раз обернулась. Ван Мин не выдержал и окликнул ее:
– Госпожа, не оттого ли вы оглядываетесь, что мое лицо кажется вам знакомым?
Женщина в ответ стала допытываться, из каких краев он родом, как зовут и зачем пожаловал. Ван Мин назвался морским офицером династии Великая Мин, находящимся в подчинении командующего, кой возглавляет поход в Западный океан:
– Имя мое Ван Мин, прибыл с секретным военным поручением.
Женщина переспросила, не звали ли его раньше Кэсинь[273], и, опасаясь совпадений, еще и уточнила, кто из родственников остался дома, пока он в плавании. Ван Мин признался, что отец давно умер, старушка мать жива, и за ней ухаживает его младший брат:
– Была у меня жена из рода Лю, но десять лет назад она заболела и умерла. Я, служивый, отправился в плавание, да так больше и не женился, остался без потомства.
Эти подробности окончательно убедили женщину, что перед ней и в самом деле ее бывший супруг. Будто кто ножом полоснул по сердцу, и, еле сдерживая льющиеся потоком слезы, она вскричала:
– Перейдите сюда по мосту, я хочу вам что-то сказать.
Ван Мин перешел на другой берег, женщина притянула его к себе и сквозь рыдания призналась, что она и есть его умершая супруга. Ван Мин совсем растерялся – будь это ложь, так ведь глаза его не обманывают, да и слова подтверждают, а ежели правда, то как могло случиться, что человек, умерший десять лет назад, стоит перед ним как живой? Терзаемый страхом и любовью, он воскликнул:
– Ежели ты и вправду моя умершая женушка, как ты здесь оказалась, да притом живехонька? Где раньше скрывалась?
Госпожа Лю заметила, что на улице беседовать неудобно, и пригласила его к себе домой.
Свернули они разок-другой и вошли через ворота с пышно украшенной клинообразной аркой во внутренний двор, где располагались три простых и изящных строения из темно-синего кирпича с прожилками белого цемента[274]. Войдя в главный дом, увидели три зала – центральный и два боковых. Госпожа Лю остановилась и поклонилась Ван Мину.
– Чей это дом? – недоумевал тот.
– Погоди, – прервала его Лю. – Расскажу всё по порядку. В тот год 13 октября, как только я испустила дух, посланцы загробного мира потащили меня вместе с другими одновременно умершими в подземное царство – всего насчитали нас сорок две души[275]. Прежде чем владыка ада Яньло приступил к судебному разбирательству в своем Лучезарном дворце[276], нас привели к чиновнику-делопроизводителю, ведущему учет жизни и смерти, дабы он занес наши имена в реестровую книгу.
Ван Мин совершенно растерялся:
– Ты о каком-таком владыке Яньло говоришь? О каком чиновнике? Нешто это потусторонний мир?
– Да не паникуй ты, сейчас объясню, – успокоила Лю. – Письмоводителя зовут Цуй Цзюе[277]. После того как он внес в список наши имена и фамилии, мы предстали перед владыкой ада, и судья начал по одному нас выкликать – оказалась сорок одна душа. Яньло удивился: «Мы изначально утвердили сорок две – отчего нынче на одну меньше?» Цуй пояснил, что одна душа была записана по недоразумению, и он желал бы вернуть ее в мир живых. «О, сколь сие милосердно! Освободить душу безвинно погибшего от новых страданий! Скорей отпусти ее!» – возгласил Яньло. Чинуша поспешно закивал, схватил меня и привел к себе в дом. Я помянула о его обязательстве отпустить меня в мир живых, но он отрезал: «Да ты и есть та самая сорок вторая душа! Но я узрел твою красу несказанную, а у меня в покоях жены-то и не хватает. И соединимся мы с тобой, словно пара фениксов». «Зачем вы насильно хотите связать нас узами брака? Как это понимать?» – припомнила я данное им обещание. «Послушай, все эти речи о воскресении души – только прикрытие. Неужто ты приняла их за чистую монету?» «Вы же официальный чиновник, как можно не поверить вашим обещаниям!» «Только-только почувствовала волю – сразу раскомандовалась! Будешь противиться, отправлю обратно в судилище», – пригрозил Цуй. Сколько я ни молила, ничего не помогло, пришлось стать его супругой, – закончила Лю свой рассказ.
– Так это в самом деле потустороннее ведомство[278]? – спросил Ван Мин.
– А что же это, по-твоему, – мир живых? Мы называемся страной Фэнду по названию горы, расположенной где-то в тысяче ли к западу. Поднявшиеся на эту гору никогда не возвратятся в мир людей. Это мир страданий, но здесь всё же лучше, чем в аду, – призналась Лю.
Ван Мин поинтересовался, существуют ли в мире духов какие-то ведомства. Лю объяснила:
– У нас здесь правят владыки десяти судилищ преисподней[279], не считая мелких контор.
– Ежели это такое жуткое местечко, зачем ты меня сюда зазвала? Я лучше пойду.
– Чего засуетился? Хоть это и потусторонний мир, но я-то здесь.
– Ты же теперь новобрачная делопроизводителя Цуя.