– Вот глупец! Какая еще новобрачная! Ты мой супруг в прижизненном браке, с чего бы мне от тебя отрекаться?
– Боюсь, всё не так просто. Ты супруга Цуя, это его дом – с какой стати он станет меня здесь терпеть?
– Об этом не беспокойся! Он чиновник, занят делами и вернется только к ночи, мы можем расположиться в боковом флигеле и спокойно побеседовать.
Ван Мин полюбопытствовал, что они здесь пьют-едят, и Лю сказала, что всё то же, что и на земле:
– Ты проголодался?
Ван Мин признался, что с утра проделал длинный путь и здорово голоден.
– А я тут с тобой толкую о всяких скорбях и печалях, даже чаю не предложила! – встрепенулась Лю.
На ее зов прибежали служанки. Она представила Вана как своего родственника, велела принести чаю, закусок и вина на их усмотрение. Ван Мин с жадностью набросился на еду, подчистую всё съел и выпил. Но, как еще древними замечено, напьются-наедятся, и палочки[280] кой-для чего еще сгодятся, вот Ван Мин и завел:
– Помнишь, как родители сговорились о свадьбе? А нашу комнату с красными свечами для новобрачных? Как мы были счастливы! А потом ты умерла, я отправился в плавание, и мы расстались вроде как навеки. Кто бы подумал, что я вновь обрету тебя в потустороннем мире? Как думаешь, можем ли мы восстановить наши прошлые чувства?
Лю уловила игривый смысл его речей, но ясно дала понять:
– Мы хоть и встретились с тобой нынче, но ты принадлежишь земному миру, я – потустороннему, и потому опасаюсь осквернить твое тело прежними отношениями. Помимо того, нынче я служу господину Цую и принадлежу ему. Какое право я имею нарушить эту связь? Пусть даже Цуй не узнает – лучше ли это, чем ты бы прознал о подобной измене в земном мире? В общем, коли человек при жизни блюдет целомудрие и верен долгу, он и после смерти остается честным и преданным.
Славная Лю, она ли не образец доброго духа? Ван Мин не нашелся, что возразить, откланялся и собрался уходить.
Одначе теперь уже Лю задержала его расспросами:
– Как случилось, что, отправившись в плавание, ты очутился в загробном мире?
Ван Мин живописал, как лет эдак пять-шесть тому флотилия покинула Нанкин, посетила несколько десятков государств, а командующий упорно желал продвигаться всё дальше и дальше:
– Шли вслед за попутным ветром и неожиданно очутились у ваших берегов. Ну, адмирал и послал меня вызнать, что за местечко. Думал ли я, что это потустороннее судилище?! Вот и вошел в ворота.
– Так у вас и командующий есть? – подивилась Лю.
Ван Мин описал ей мощь флотилии, не забыв упомянуть даосского и буддийского монахов.
– А ты в каком звании? – полюбопытствовала Лю.
– Я рядовой служака, один из десяти тысяч наших славных воителей.
– Успел совершить какой-нибудь подвиг?
– С помощью вот этой травинки я совершил немало подвигов, – и Ван Мин вытащил траву-невидимку.
– Коли так, по возвращении непременно получишь чиновничью должность, и я, как твоя жена, пусть и в потустороннем мире, упокоюсь без тревог.
– Мне пора. Командующий ждет отчета.
– Ладно, иди. Цуй скоро вернется.
Не успела договорить, как в зале послышались шаги Цуя и его вопрос, кто там беседует. Ван Мин растерянно шепнул:
– Выйди к нему, а я здесь останусь. Не беспокойся, я воспользуюсь травой-невидимкой.
Но Лю объяснила, что травка сия годна лишь в мире людей, но не духов:
– Как говорят, пусть скрытно дурные дела он творит, глаз божий повсюду правду узрит. Тебе лучше тоже показаться, но после меня.
Ну и Лю! Она двигалась с достоинством, проделала все положенные церемонии и произнесла:
– Это я вела беседу.
– С кем? Чую дух живого человека, – допытывался Цуй.
– Со своим старшим братом, – отвечала Лю.
– А как он здесь очутился?
– Я стирала у реки, встретила его и пригласила зайти.
– Он уже предстал перед судьей?
– Нет, он живой человек из мира людей и попал сюда случайно. Плыл по Западному океану под предводительством главнокомандующего с огромной флотилией в тысячу драгоценных кораблей. Попутным ветром их занесло сюда. Командующий послал его разведать ситуацию, а он по ошибке зашел в город.
– Чудные дела! Звать-то его как?
– Ван Мин.
– Интересно, твоя фамилия Лю, а брата – Ван?
Лю ловко извернулась:
– Мы из бедной семьи, брат вошел в семью родителей жены, ее отец господин Ван – известный военачальник. Брат пользовался его благосклонностью, а поскольку у тестя не было сыновей, тот дал ему свою фамилию.
– Коли так, скорей зови братца сюда, желаю познакомиться, – вскричал Цуй.
– Да он простой воин – как осмелится предстать пред столь высоким сановником? – потупилась Лю.
– Ошибаешься, женушка, – расхохотался Цуй. – Ежели он твой брат, то мне он шурин. В каждой семье найдется бедный родственник – что за беда? Зови скорей!
Ван Мин вошел, отвесил поклоны.
– Говорят, понимающего тебя человека и в тысячу лет не встретишь, – приветствовал его Цуй. – Ты, шурин, из мира людей, мы – из потустороннего ведомства, такая встреча и в десять тысяч лет редкость!
– Не знаю, как быть! Надеюсь, вы, почтеннейший, простите мой опрометчивый проступок! – потупился Ван Мин.
– Да брось! – отрезал судья и попросил рассказать о флотилии.
Ван Мин назвал имена обоих военачальников, а также великого праведника с горы Дракона и тигра в чине Небесного наставника и почтенного Цзинь Бифэна в звании Государева советника. При имени Цзинь Бифэна судья закивал:
– Хорошо, что он здесь. Лично с ним не встречался, но наслышан. А много ли кораблей во флотилии? С какой целью отправились в путь?
Ван Мин расписал, что кораблей тысячи, командиров и воинов тьма, а плывут, дабы умиротворить варваров и вернуть драгоценность.
– И что же, нашли драгоценность? – живо поинтересовался судья.
– Это не обычная драгоценность, а наследственная государева печать. Найти ее не удалось, потому и было решено упорно двигаться вперед. Так и доплыли сюда.
– Да, ошибочка вышла! А в Небесной обители – стране высшего блаженства – побывали?
– Побывали.
– Она расположена на краю Западного океана, а Фэнду находится еще дальше – на краю Западного неба. Вы в тупике, как намерены выбираться? Кроме того, здесь буянит множество всяческих злых духов. Они вмиг состряпают жалобу судье, мол, заявился сюда какой-то вояка, дабы усмирить варваров и добыть драгоценность, нас ни за что убивает! К счастью, ты оказался моим шурином, я-то рад повидаться, всё же родня.
– Чего хотят эти злые духи? – перепугался Ван Мин.
– Стоит тронуть их, они потребуют жизнь за жизнь, и не вернуться вам в родные места.
От этих слов у Ван Мина аж живот схватило, и он стал поспешно прощаться. Но Цуй его удержал:
– Дражайший шурин, это как-то не по-людски. С таким трудом до нас добрался и сразу покидаешь. Нынче уже поздно, прикажу-ка я твоей сестрице приготовить угощеньице в честь дорогого гостя. Попотчуем по всем правилам, заночуешь здесь, а завтра возьму тебя с собой в инспекционную поездку, покажу наши места для бичевания. Не зря же ты сюда прибыл.
Ван Мин только и вымолвил:
– Мне повезло встретить ваше превосходительство!
А Цуй добавил:
– Сейчас ты всё одно не сможешь вернуться и отчитаться перед земным начальством.
Тут глядишь – и столы накрыли. Ван Мину, несмотря на обходительность Цуя, ничего в глотку не лезло, доброжелательное расположение хозяина дома было невыносимо, и он еле выдержал эту ночь.
Наутро под водительством Цуя они отправились в путь. Едва приблизились к городским воротам, завыл-закрутил ледяной ветер, сгустилась мгла, и в ней нарисовались фигуры охраняющих ворота чертей: слева синерылый клыкастый, справа – посверкивающий, как разноцветное стекло.
– Тьфу, – насторожились они, узрев Ван Мина, – да это человек из мира людей! Ты как сюда попал?
Но судья на ходу бросил:
– Хватит болтать, это мой шурин, как смеете нас задерживать?
И черти послушно отступили.
Ван Мин проследовал за судьей в ворота, за коими слева вскоре показалась громадная башня высотой эдак в десять чжан, вздымавшаяся ввысь каменными уступами. Справа и слева ее опоясывали две лестницы со стертыми ступенями: левая вела вверх, правая – вниз. Куда ни глянь – всюду души: одни, явно охваченные тревогой, поднимались на башню, другие спускались вниз с глазами, полными слез.
– Что это за башня, досточтимый зять? – шепотом поинтересовался Ван Мин. – Отчего плачут эти люди?
– Ведомо ли тебе, дорогой шурин, – обстоятельно растолковал Цуй, – что тотчас после смерти душа человека попадает в капище бога родного селения, а на другой день – в храм духа священной даосской горы Тайшань[281], где мягкосердный и праведный владыка сей горы присваивает духу порядковый номер.
Лишь на третий день души попадают в мир Фэнду. К этому времени их сердца еще бьются, и потому владыка ада, согласно издавна установленному порядку, дозволяет им взойти на эту башню и в последний раз взглянуть на родные края. В сей миг каждый разражается рыданиями, и тут-то душа его умирает безвозвратно и окончательно. Башня так и называется – Вид на родные края[282].
Справа такими же каменными уступами громоздилась другая башня – тоже не менее десяти чжан высотой. К вершине вела лишь одна лестница, но и та пустовала. Ван спросил, каково назначение сей башни и почему на нее никто не поднимается.
– Послушай меня внимательно, шурин, – ответствовал Цуй. – У людей на земле есть два пути – добродетели и греха. Добродетель вознаграждается, грех наказуем. Сия башня предназначена для добродетельных. После того как души предстанут пред владыкой загробного мира Яньло, для ожидающих воздаяния за добродетель готовят разноцветные знамена и барабаны, и души праведников с вершины сей башни возносятся в рай. Посему ее именуют башней Вознесения.