Разгадка той скромности была весьма проста – всю предыдущую ночь он со товарищи набивал на валенки иностранцев особые малозаметные железные подковки, подковав их таким образом на манер блох. Принакупивши русских сувениров иноземные бегуны хромали на об ноги и не понимали в чем дело.
– Доннерветер! Карамба! Милль дьябль! – раздавалось над Медведь-горой сегодня постоянно, как на палубе пиратского корабля в Твердиземном море, но ничто не помогало. Ноги в подковах прилипали к скрытым под снегам слиткам магнитного железняка, (названного по имени мифического греческого пастуха Магнеса) с уральской Магнитной горы, уложенным Левшой со своей бригадой шабашников вдоль всей прямой перед финишем и заблаговременно присыпанным снежком, так как мастер не надеялся на местные природные снегопады.
В стане противников царил траур, все разбрелись по кабакам.
– Нихт ферштейн! Сам добавлял нашим в пиво приободряющие таблетки, а толку найн! – жаловался немецкий лыжный наставник приятелям.
Англичане бродили по Ялте и Алуште толпами, останавливаясь только чтобы заправиться новыми порциями виски, с горя не брезгуя и беленькой, с бутылкой не расставались и во сне и притом горланили «Боже, храни королеву». Немцы пили водку и запивали пивом, но не закусывали, предпочитая наедаться сосисками с кислой капустой до пьянки, шнапс разливался и распивался тщательно и аккуратно. Шведы хлебали водяру из сувенирных русских кукол, поляки обожали разбавлять алкоголь яблочным соком, прикладывались и к медовухе. Даже японцы с китайцами впали в пьянство, хотя им в лыжном спорте вроде бы и вовсе ничего не светило.
– Правильно, нехай свое собственное сакэ с горя пьют! – припечатал их суровый Платов. – Нам бы сейчас только на санках выехать, и медальный зачетец наш будет!
– А ежели кто догадается и скажет что это есть не совсем честно и благородно? – вопросил граф Михайло аристократическим чистоплюйским голосом.
– Пускай завидуют молча! – отрезала Лиза и гневно посмотрела на графа сверху вниз, хотя в росте значительно ему уступала.
– А маловерам этим, кто не верит в наши успехи – лучше такой медку с лимоном навернул бы, может тогда хоть одну б бабу прищемил да с нее и увидал светлое будущее! – резюмировал Платов и велел свистовым ставить походный трехведерный самовар.
И верно – двухнедельные ай-лимпийские игрища уже подходили к финалу. Глядя на успех лыжников, прежде не радовавших, приободрились и все другие члены ай-лимпийской команды. Саночники стали шибче вспрыгивать на санки и разгонять их по ледяному желобу, стрелки переставши расчищать ружья кирпичом били без промаха, хоккейных дел мастера и то подтянулись, улыбнулись, вставили железные зубы заместо выбитых в ледяных баталиях и исхитрились-таки набросать шайб соперникам, завоевав огромный тульский кубок самоварного золота.
Снежный человек, лохматый, весь заросший шерстью, но как и прочие в красно-белой форменной соборной одежке и без лыж всех обгонял как стоячих, за что тоже заполучил золотую медаль, которую тут же надкусил огромными кривыми зубами для верности. Даже вооруженные мушкетами бабы-лыжницы Пухлера – и те эстафетою выиграли, перебегав и перестреляв половину норвежек и шведок.
– Хорошо пошла, ну-ну-ну, вот-вот-вот, – приманивали удачу как рыбак рыбку наши болельщики, хотя такого слова еще и не было.
– Ну что, подсчитаем – золотых столько-то, крупных, серебряных столько-то, помельче, медных, оловянных, деревянных, стеклянных… – рапортовал столоначальник, но чувствовал что на радостях совсем зарапортовался. Тут как раз вспомнили что еще ранее ай-лимпийский комитет торжественно поклялся будто медаль получит каждый четвертый российский атлет, вот только мудро не сказал какую именно.
– Что ж, господа, рад что вы во-время исправились и подтянулись, и в последний момент вместо Сибири выбрали места более теплые и близкие! – поощряли ай-лимпийцев государевы ревизоры – граф Нессельроде и прочие вельможи.
Однако же количества золота было еще явно недостаточно – все решала прямо одна медаль.
– Ох обойдут они нас на крутом повороте, ох обойдут, – стонал Платов как будто у него снова заболел любимый зуб.
– Да, приходится признать что прочие нации также проявили удивительную прыткость, – подытожил и граф Михайло.
– Не обойдут – я сама об этом позабочусь! – уверенность Лизы Лесистратовой в конечной победе прямо заражала и поражала. – Будет и на нашей улице в ай-лимпийской деревне праздник!
И праздник состоялся. Дело заключалось в том что предстояло соревноваться на санках, в кои запряжены были на русский манер тройки лошадей. Лиза воспользовалась тем олимпийским правилом что в этом соревновании имели право участвовать хозяева лошадей, а не жокеи, а повелось это еще с древнегреческих времен. Впервые данную лазейку в правилах использовала сестра царя Спарты – и впервые же выиграла Олимпийские игры. Теперь оставалось только превзойти сей рекорд на зимней дороге.
Лизина тройка орловских рысаков выглядела очень представительно, все подобраны в масть, один к одному, коренник конечно покрупнее, Хреновского конного завода, по кличке Полосатый Пегас. Соревнования троек устраивали в России даже и на гипподромах, причем равнодушных вовсе не оставалось.
Лесистратова давно уже хотела прокатиться с ветерком по снежку и похвастать своим умением да все как-то возможности не подворачивалось. Теперь же случилась не только оказия но и обязанность, а так как Лизе приходилось когда-то много кататься по казенным делам и даже самой управлять упряжкой и за кучера и за фельдъегеря по мере выбытия тех из строя, то она могла тягаться даже с опытными жокеями. Кроме того она втайне уже каталась по ай-лимпийской дороге, правда ночью и без зрителей, с факелами, так что пару раз чуть не сорвалась в пропасть.
Однако тут зрители буквально аплодировали каждому рывку лизиной тройки. Кони ржали на ходу и били копытами куда ни попадя, соперники начинали расступаться, потому что Пегас, которого грубый Платов прозвал Матрасом, вообще не терпел конкуренции и расталкивал всех соперников направо и налево. Надо сказать что регламент предписывал соревноваться именно на санных тройках, к чему иноземцы вовсе не привыкли, запрягая коней попарно или же цугом, так что и тут мы имели преимущество и удачно его реализовали – как ни кричали иноземные жокеи иностранные ругательства, как ни нахлестывали лошадок – ничего не помогало. Упряжка под чутким управлением Лесистратовой выписывала такие фигуры и закладывала такие виражи что все и близко подъехать боялись.
– Давай наяривай, подруга! – кричал граф Михайло в азарте. Платов же, разгорячившись, только повторял чтоб она всех таких-сяких разнесла вдребезги и пополам.
Народ встал когда орловская тройка по прямой обогнав соперников на три корпуса разорвала финишную ленточку и вкатилась на первое место конь-парада. Обалдев от счастья, граф Г., Платов, Морозявкин и все прочие бросились Лизу обнимать, целовать и даже качать, чему она впрочем не особенно сопротивлялась, раскрасневшись от мороза и волнения.
– Урааа! Ура! Мы победили! Золотишка больше всех намыли, пофартило! – заливался Морозявкин.
– Даешь! Виват! Качать! – радовались зрители.
Тут конечно как в сказке была и зависть всех прочих команд и подсчет очков и награждение. Всех выстроили и с огромным торжеством в присутствии государя императора вручили волшебную ай-Лимпиаду, запросто подкованную тульскими мастерами на все лапки, российской сборной команде – старый казак Платов принял ее и чуть не зарыдал от радости, потому как всех мы обыграли и обули. Остальным тоже досталась масса наград, генералам звания да ордена с брильянтами, рядовым рупь серебром, даже снежный йети и то заполучил егорьевский крестик как ерой России, хотя и были слухи что он лично задрал и сожрал не менее взвода охотников.
Дальше игры торжественно закрыли, то есть снова-здорово заиграли музыканты, гусляры и балалаечники, устроили ледовое шоу, сиречь представление, выбежали дети, одетые по-казачьи – в черкески и папахи, запели итальянки-певицы, даже и балет показали, в виде лебедей на озере, зрители целовались друг с другом и сердца млели от волнения и умиления, их величество лично «пустил волну» на трибунах и посветил всем особым цветным фонариком, и тут же тысячи ответных фонариков зажглись повсюду.
Лесистратова появилась в роскошном парижском платье с открытыми плечами, так что даже великие княжны позавидовали, певица Пофигея спела про шаловливого жука, который охочим до ласк но незамужним деревенским девкам заползал нивесть в какие места, так как вибраторов в ту эпоху еще не водилось, а потом прослушавши и просмотревши всю программу закрыли и сундук с наградами, и ворота стадиона и даже границу в Тавриду на замок заперли и ключ потеряли, так что англичанам в крымскую кампанию потом больше года взламывать пришлось.
Теперь все это уже «дела минувших дней»: и «преданья старины», хотя и не глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря на баснословный склад легенды и эпический характер всех главных героев без исключения. Сказка конечно ложь, но в ней есть намек, понимаешь ли.
Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства вместе с его пашпортом; но как олицетворенный народною фантазиею миф он интересен, а его похождения могут служить воспоминанием эпохи, общий дух которой схвачен столь метко и верно что слезы на глаза наворачиваются. Таких мастеров, как баснословный Левша, теперь, разумеется, уже нет ни в Туле ни в Твери, как справедливо подметил баснописец таких и в самом Багдаде от силы три штуки: машины – промышленные роботы – сравняли неравенство талантов и дарований, и гений, какой бы он Сивый Жопс ни был, не рвется в борьбе против прилежания и аккуратности, а также инноваций и инвестиций.
Благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногда превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к сочинению подобных нынешней баснословных легенд о великой победе в олимпийских играх, взятой чуть ли не из ниоткуда, подобно каше из топора, сварганенной ловким солдатом.