Волк покачал головой.
— Мир сновидений рядышком с его землями находится, ведь долины снов пролегают недалече от царства Навьего — не откажет и сумеет.
— Тропы грез через межмирье проходят, не думаю… — начал возражать Влад, но Волк внезапно оказался очень близко и лязгнул челюстями прямо возле уха.
— Молчи, мальчишка! — рыкнул он.
Влад оскорбленно вскинул подбородок, да только как ни хорохорься, а один он не сможет даже из леса выйти. В небо подняться Влад пока не чувствовал себя в силах.
— Убивай, коли хочешь, а за Кощея я клясться не стану! — упрямо сказал он.
— Птенец, — устало проговорил Волк. — Как есть! Одна морока с вами, со смертными, — неожиданно пожаловался он, прищурился и добавил: — Даже когда сами бессмертными становитесь, толку — чуть.
— И все равно обещать за другого — дело последнее.
— И как Кощей пока не удавил тебя? — проворчал Волк, подставляя холку, позволил Владу опереться на нее, помог встать и лишь затем продолжил: — Нет моей вины в пленении царя Нави, но и помогать за просто так мне ни за какими мухоморами не сдалось. Пусть сам решит, как наградить, если вызволим. Такое условие сойдет для тебя?
Влад кивнул.
— Вот и поладили, — заключил Волк с облегчением в голосе, — потому слушай дальше, Ворон. Я тебя из лесу выведу, а ты помощников себе собирать пойдешь. Войско тебе без надобности, а два-три товарища — самое оно будет. Ты хорошо порезвился, луни запомнили, впредь опасаться станут. И коль увидят тебя не одного, сразу в драку не полезут. Но лучше бы подольше не увидели, смекаешь?
Влад кивнул снова. Может, и содержался где-то в словах Волка подвох, но он его пока не находил и не ощущал даже.
— А я, как соберетесь, проведу вас через лес, он укроет от взглядов ворогов.
Влад нахмурился. Волку он не доверял, но и без проводника не справится. Лететь?.. Нет. Не пробьется, да и товарищи вряд ли отыщутся все крылатые.
— Не сомневайся, Вран, сын человечий, — вдруг сказал Волк.
— Как ты назвал меня?! — опешил Влад.
— Разве не созвучно это прозвание с твоим человеческим именем? — Волк прищурился.
Отрицать не имело смысла. Влад лишь каркнул, пусть и находился в теле человеческом (водилась за ним такая привычка).
— Ну чего смотришь, молодец? — снова вздохнул Волк. — Давненько я на белом свете живу, многое видел, немало знаю. Ты не тревожься, будто Кощею просьбы моей не исполнить. Мы с ним уж как-нибудь сладим. И тебе я подсоблю, ты только дров не наломай.
Влад вздохнул, посмотрел на него, усмехнулся и сказал:
— Боюсь, дрова мне ломать как раз и придется.
Пещера находилась так высоко, что у Влада голова кружилась, пусть и привык он носиться в заоблачной выси; лететь не мог — воздух не держал, — потому последние полсотни шагов преодолел на своих двоих. По осыпному склону — удовольствие не из великих: на локоть вперед, пол-локтя назад, только на упорстве и доплелся. Хорс, которого ничто не скрывало, палил вовсю. Вокруг холодно, изо рта пар валил, а он жарил и жарил.
Пока добрался Влад до ровной площадки — взмок, хоть отжимай. Колени у него подкосились, но не упал: испугался, что не встанет еще долго. Как под тяжелый каменный свод вошел, так обрушилась на него тишина, словно голову несколькими одеялами обернули. В глазах помутилось, пришлось на каменную стену облокотиться. А как облокотился, разнесся по всему пространству огромному шелестящий шепот — не иначе, песчинки спешили донести хозяину пещеры о госте незваном да непрошеном.
Не жаловали Кощей со Змеем Горынычем друг друга. Не враждовали, но интересовались почти одним и тем же, часто споря и охотясь за диковинами чудесными. Недаром народ русский сочинял о них истории очень схожие: то Кощей Василису умыкнет, то Змей Горыныч; либо на Русь нападет первый, либо налетит второй. Никак не вместе, и это неспроста. Кощей жил и царствовал в Нави, дворец его стоял в горах Синих. Змей Горыныч в пещере обитал — высоко-высоко. Как, несмотря на все россказни, хранил Кощей людей от бед всяческих, иной раз собственной кровью и жизнью для Яви жертвуя, так и Змей Горыныч за порядком следил да чужеземных драконов отгонял — тех, которые с запада на Русь заглядывались. Смертным о том, разумеется, неизвестно; впрочем, зачем им знать? Взаимоотношения нечисти — только ее дело, личное, даже богов нисколько не касающееся.
Собственно, именно на разумение Змея Горыныча и рассчитывал Влад: вряд ли понравится тому еще и с чудо-юдами, марами и морами возиться, не говоря уж о чем-то похуже.
— Ну проходи-проходи, добрый молодец, — гулко донеслось, как почудилось, отовсюду сразу.
Влад невольно сглотнул, провел рукой по лбу, стирая пот, отлепился от стены и как мог ровнее пошел вглубь пещеры — в самую что ни на есть темень. Раз не выставили вон тотчас же, авось и состоится разговор.
Свод оказался неоднороден. Рассеянный неверный свет падал на широкую гладкую плиту. За ней, словно за низким столом, восседал сам хозяин: с три слона размером, если не больше. Длинный хвост с острым шипом на конце бил по камню, искры высекая. Одна лапа Змея Горыныча лежала по одну сторону размеченной черно-белыми квадратами доски огромных размеров, вторая — другой. Фигуры застыли в ратном бою. Крайние головы следили за ними так, будто они в каждое мгновение оживут, а третья — срединная — уставилась на Влада и изрекла:
— Подскажешь — прибью, — и добавила: — Ей-богу.
— Какого именно бога? — уточнил Влад.
— А хрен их разберет, богов этих, — философски изрекла правая голова.
— Развелось богов на наши головы, — вторила ей левая.
— А что за хрен? — поинтересовался Влад.
— Ясно дело — огородный, — усмехнулась срединная. — Ты чего заявился-то, птенец-недокормыш?
Влад проглотил обиду. Он и по меркам людей считался бы молодым, что уж говорить о нечисти? Младенцем, мальчишкой, птенцом, странной Кощеевой прихотью — как только не обзывали его и считали едва ли не за смертного.
— Помощи просить пришел, — не стал он ходить вокруг да около. — Узнал Кощей о зеркале, у дракона с востока хранящемся. Вроде оно в иной мир ведет, да только с межмирьем тот не граничит. Вот и решил взглянуть…
— Сам ты дракон! — зло перебила правая голова. — Тьфу, олух.
Влад вздохнул, припоминая прозвание, произнесенное Волком.
— Ну… лунь, — сказал он неуверенно.
— Лунь… баранки гнунь, — передразнила левая голова. — Скорее всего, сцепился ты с хозяином скрытых сокровищ Фуцанлунем, стерегущим под землей драгоценные камни и металлы да волнующим землю вулканами.
Влад едва удержал рот закрытым: уж насколько Змей Горыныч обычно не имел дел с обитателями восточных земель, а знал о них все равно.
— Мне некто красный противостоял, а потом, в воздухе…
— Тяньлун — небесный дракон, — заявила левая голова, не дослушав. — Охраняет чертоги богов и возит их на колесницах.
— Не знаю никого из них по именам, — признался Влад, — только нет больше Кощея. Улетел он на восток смотреть на зеркало и пропал. Дра… Тя… лу…
— Тялунюнь, — рассмеялась правая голова.
— Не мучайся, — разрешила срединная. Змей Горыныч даже лапой на него махнул с зажатым в когтях черным слоном. — Зови уж всех лунями, бестолочь малолетняя.
— Только драконов не трогай! — подзадорила левая голова.
— Рассказывай, — разрешила срединная.
— Особенно и нечего, — вздохнул Влад. — Полетел я по его следам, но дальше берегов лесного моря меня не пустили.
— Плохо, что Кощей пропал, — произнес Змей Горыныч всеми тремя головами одновременно. — Порядка без него в разы меньше станет, и, не будь помянута, Моревна как бы на Русь не заявилась — беда случится. Что там, в Нави, сейчас?
— Я каждодневно облетаю границы, гляжу за мостом через реку Смородину. Если какое чудище замечаю, бьюсь с ним и вниз скидываю. Хоть и обещала Моревна придержать слуг своих, видать не все ее слушают. А меня не хватит надолго.
— Ну еще бы, — фыркнул Змей Горыныч.
Щеки и шею обдало жаром, Влад прикусил губу, чтобы боль мысли в ясность привела.
— Прав ты, Змей Горыныч, — сказал он ровно, — не сдюжить мне.
— Только я ведь с восточными собратьями дел не имею, — заметила срединная голова. — И в Навь не вхож, поскольку давненько, еще очень и очень до тебя, заключил с Кощеем договор: нет мне хода в его царство, но и он в мои дела не лезет.
Ноги все же подломились, но Влад счел это добрым знаком: припал на колено, руку к груди приложил:
— Помоги, Змей Горыныч, себя не пожалею, отплачу чем попросишь!
— Дурак! — припечатал тот. — Что, и перо отдашь?
Влад хватанул ртом воздух, но почти не смог вдохнуть, закашлялся.
— Молчи! — взревел Змей Горыныч, когда Влад все же продышался и собрался ответить. — Под войну меня и Кощея подвести хочешь? Соблазнюсь я, допустим, перо возьму, и попадешь ты ко мне в рабство. Выдержишь на упрямстве одном — в том-то как раз не сомневаюсь. Человечки горазды терпеть, а ты — до мозга костей человек, а пока вообще почти смертный. Да только неужели думаешь, будто Кощей это спустит? Ты его птица, по доброй воле рядом находишься, на плече сидишь и из рук ешь. В полоне такую держать нехорошо; измываться над существом, на волю стремящемся, — зло истинное.
Влад растерянно моргнул: чего-чего, а подобной отповеди точно не ожидал. Жизнь готов был отдать, любые невзгоды вытерпеть, лишь бы Кощея из плена вызволить, а оказалось — не учел самого главного. Еще и миропорядок едва не порушил.
— Ты в шахматы, чай, не играешь? — спросила левая голова.
— Увы, — вздохнул Влад. Как-то не находил он времени для игры этой индийской. Фигуры переставлять научился, но только ради Кощея, который больно любил потешиться.