— А то и получается, — хмыкнула Яга.
— Как же, должно быть, Волк меня ненавидит! — воскликнул Влад, не сдержавшись.
— Вновь ты меришь нас людскими мерками! — Яга, негодуя, аж кулаком по столешнице ударила, едва не расплескав квас.
— Прости, нянюшка, — повинился Влад, откидывая назад волосы и вновь открывая лицо. — Только… как же иначе? Я ж, сам того не ведая, Волку дорогу перешел.
— Глупый… — пожурила Яга, но на этот раз не зло, а весело. — Волк никогда не желал быть рядом с Кощеем, хотел лишь дозволения встать на тропы заветные. После отказа ушел он в леса иные, дремучие, жил там и все думал, как бы снова взгляд хозяина Нави на себя обратить. Стоило ему о тебе прослышать — опять надеждой воспылал.
— С чего бы?
— Коли Кощей не просто ученика взял, а человеческого несмышленыша, едва перешедшего порог совершеннолетия, то и к нему мог отношение изменить.
Влад запустил пятерню в волосы, провел по ним и вздохнул свободнее.
— Ты, соколик, для Волка — подарок, — наставляла Яга. — Поможет тебе, а награду с Кощея потребует, смекаешь?
— Того и боюсь.
— Брось! — Яга рукой махнула. — Снова по-людски нас судишь. Не столь прост Кощей. Не решай за него! Волк тебе нужен. Без него не дойдешь.
— Но тропы…
— Вам же двоим попроще станет порядок блюсти, — напомнила Яга. — Сам же знаешь, что несладка доля хозяйская.
Влад кивнул, квас допил, с лавки поднялся и тотчас в пол поклонился Яге:
— Спасибо тебе, нянюшка, за разъяснения, сам бы я уж точно не додумался.
— Давно на свете живу, многое знаю да видела, — фыркнула довольной лисой Яга и тотчас наказала: — А ну-ка, сядь! Куда собрался?
— Так… — он лишь руками развел. После рассказа Яги захотелось тотчас же в лес бежать, Волка найти… да только ведь не отыскал еще Влад себе помощников.
— В баню иди, — велела Яга, — будет банник из тебя выбивать дурь березовым веником. А там… утро вечера мудренее.
…На следующее утро, как проснулся Влад с первыми лучами Хорса, Яга потащила его завтракать, а сама котомку собирать начала, приговаривая:
— Котомочка непростая, найдешь в ней все, что потребуется.
— Благодарю, нянечка.
— Ешь! — прикрикнула Яга, — да слушай: вот в этой бутыли мед хмельной, его не трогай. Как под полог лесного моря зайдете да на ночлег устроитесь, положите под ближайшее дерево. Эти карты тоже не забудь там же пристроить.
Влад изумленно глянул на картинки, выполненные на ровных оторвышах бересты.
— Делай что велено, и все сладится, — посоветовала Яга, и он согласно склонил голову.
— Как скажешь.
— Как скажу, как скажу, — проворчала Яга. — В этом свертке, — она потрясла чем-то спрятанным в расшитое красным узором полотенце, — хлеб, и хорошо, если ты съешь хотя бы половину, а не отдашь своему спутнику.
— Кому?..
Яга бросила взгляд на печку и буркнула:
— Слазь уже.
Сначала Влад увидел ноги в лаптях, затем на пол спрыгнул мальчишка лет четырнадцати: белобрысый, веснушчатый и мало отличающийся от множества таких же, снующих по селам и весям Руси.
— Баюн с тобой отправится, — заявила Яга. — Хватит ему в избе высиживать да бока отлеживать, пусть пользу принесет.
Влад удивленно приподнял брови. Он несколько раз видел дымчатого огромного котищу в избе, но точно не ожидал от него именно такой человеческой внешности. Слышал он, будто кот Баюн наказан за то, что разбойничал без счета и душил человеческих младенцев.
— Это мне, самому Баюну, человечку худосочному служить?! — неожиданно противным визгливым голосом завопил тот. — Ты, Яга, совсем ополоумела?!
Владу почудилось, будто мальчишка выгибает спину отнюдь не по-человечески, а так, как мог бы пытаться сделать вставший на задние лапы кот. Выглядело это и забавно, и зловеще, и отвратительно — все одновременно.
— А ну! — прикрикнула на него Яга и рукой замахнулась. — Чай, не знаешь его?
— Знаю, знаю, — завизжал Баюн пуще прежнего. — Только и делает, что к тебе за помощью шастает. Человечишка — перьями оброс, ума не нажил, а туда же! И в какой избе ты его только выискала?
— В княжеской, — фыркнула Яга и весело расхохоталась, — теремом зовущейся.
Влад удивился, глядя на то, как спал с лица и надулся, нижнюю губу выпятив, Баюн. Ему самому давно уже наплевать было, какого он роду-племени. Однако для Баюна оказалось иначе. Тот взглянул пристально, прищурился и зубом цыкнул.
— Неужто кровь не чуешь? — усмехнулась Яга.
— Сладкую да пряную? Сожру ведь… — задумчиво проговорил Баюн.
Час от часу не легче! Путешествовать с таким попутчиком откровенно не хотелось, но стоило Владу открыть рот, Яга на него так зыркнула, что все слова растерялись.
— Подавишься, — злорадно протянула она, обращаясь к Баюну. — Непростой перед тобой молодец; сам знаешь, кому предначертанный.
«Словно меня каждый нечисть не знает как облупленного, — подумал Влад. — К чему разговор этот? Не иначе, мне самому место указать?»
— Не кручинься, соколик. Котомку за тобой таскать станет, костер разводить, за конем приглядывать, — принялась перечислять Яга, обращаясь к нему и на недовольного Баюна поглядывая. — А там, может, еще на что сгодится.
«Да на кой он мне сдался? Как бы действительно не сожрал ночью», — вздохнул про себя Влад, но кивнул и поблагодарил: дареному коню все же зубы не смотрят.
Упомянутый конь уже дожидался на дворе: черный, длинноногий, шея змеиная, а взгляд волчий, клыки белые так и сверкают.
— Не тот, на котором к Моревне летал, и далеко не кощеев, но из моего табуна Сивка. Защитой тебе будет, — заявила Яга. — А как доедешь, куда нужно — пусти на волю, сам дорогу к дому моему отыщет.
Со сборами быстро управились. Еще Хорс до зенита не добрался, а они уже выехали. Сивка резво шел, на двойную ношу даже ухом не вел. Так и доехали бы до моря лесного без происшествий, да Баюну, видать, надоело за спиной у Влада сидеть.
— Жрать хочу, — заявил он вскоре.
— Только-только выехали, — ответил ему Влад.
— Яга меня не кормила, в теле голодном держала, — заныл Баюн.
Влад недоверчиво покосился на придорожный камень — аккурат к развилке подъехали. Слева располагалась деревенька из зажиточных, одним концом к реке выходила, а у причала застыли крутобокие ладьи.
— Яга хлеб положила, доедем до опушки — поделюсь.
— Много ль живота с хлеба того?.. — вздохнул Баюн.
— Ну хорошо, поедем, молока куплю, — подсчитывая в уме невеликие свои сбережения, предложил Влад (ему самоцветы, да злато с серебром обычно ни к чему были, а цен базарных он не знал и в годы жизни в княжьем тереме).
— Ты бы мне еще водицы из реки похлебать посоветовал! — вызверился Баюн.
Влад через плечо на него глянул: вроде и мальчишка сзади сидел, но глаза наполнял жуткий зеленый огонь. Верхнюю губу Баюн приподнял, и из-под нее выглянули острые белые клыки. Боязно и опасно такое за спиной возить, да только взяла Влада самая настоящая злость.
— А и похлебаешь; может, пару пескарей проглотишь, — проговорил он. — Чего тебе надобно?
— Вон тот дом в середке с кровлей соломенной видишь? — Баюн указал на ряд практически одинаковых изб. С такого расстояния они казались маленькими и ненастоящими — ни дать ни взять игрушки, умельцем из дерева вырезанные.
— Вижу. И что?
— Младенчик в нем, только утром народившийся. Крепенький, толстенький, красненький. Лежит попискивает, совсем как птенчик или поросеночек. Хочу! Дай! А я уж тебя не обижу, служить буду, — все это проговорил Баюн настолько елейным, красивым и приятным голосом, что до Влада не сразу дошел смысл его слов.
Интонации завораживали, речь журчала тонким ручейком с водой хрустальной — живым родничком, бьющим из-под корней дуба мокрецкого. Не существовало на свете вкусней водицы, напиться ею было невозможно, как и жизнью самой. Голова уже кругом шла, а Баюн продолжал:
— Человечки… одним больше, другим меньше. Что с них проку? Каждый год новых в подоле приносят. Если я одного съем, вмиг сильнее стану, помогу тебе Кощея вызволить. Ну, согласен?..
Кощей, повествуя о круговороте душ, говорил, что самое худшее — когда не уберегают младенцев. Такие души, возвращаясь в Навь, в уныние впадали и, коли не успокаивались, не приносили со следующим приходом в Явь ничего хорошего: лишь боль и разрушение, а то и смерть.
— Да какая разница выживет али нет? — уговаривал Баюн. — Что в младенчике этом? Вырастет из него мужик простой, даже не купец или воевода. Всю жить батрачить будет. Ни себе, ни детям добра не принесет, жену уморит…
Кощей говорил — все важны, будь то князь или последний калека.
— Ты ведь княжий сын. Выбрал бы путь человечий — дружину в походы водил, сиротил да кровь проливал бы, и…
Влад, сам того не заметив, засветил Баюну в ухо, а после сидел и смотрел, как тот под конское брюхо свалился.
— Ты… — зашипел кот. — Ворон…
— Я, — спокойно ответствовал ему Влад. — Душегубства не позволю, а коли посмеешь самоуправствовать — не посмотрю на сущность, изничтожу словно чудо-юдо злокозненное!
Он ждал криков и угроз, но Баюн молча поднялся на ноги, отряхнулся и буркнул:
— Поехали на базар.
Влад вопросительно приподнял бровь и склонил голову на бок, безмолвно интересуясь: в чем подвох.
— Сметанки мне купишь, обещал же.
— Глаз не спущу, — пригрозил-предупредил Влад, — только попробуй…
— Дурак, — припечатал Баюн. — Яга ж тебе собственную власть надо мной передала. Без дозволения я могу кого-нибудь сожрать… — он задумался, — ну только если на нас нападут, а я тебя спасать стану.
— Помечтай, — усмехнулся Влад, окидывая его не слишком уважительным взглядом. — Скорее уж, мне нас обоих защищать придется, — выглядел Баюн и хилее, и ниже него. Такого зашибить — раз плюнуть, хотя, видят боги, Вла