Промаявшись еще некоторое время, Влад сел. Почудилось или нет, но тихий свист и шепот неведомой речи достиг слуха, тронул волосы ветерком потусторонним и вновь затаился в траве. Тишину прорезал богатырский храп из всех трех глоток Змея Горыныча.
— Ну кар. Что тут еще скажешь? — прошептал Влад, на ноги поднимаясь.
Не нелюдям нападения бояться и дозорных выставлять, вот и улеглись все. Влад, пред тем как лагерь разбить, облетал его кругом трижды, ставя защиту. Никто со злыми намерениями преодолеть ее не смел, даже комары не совались — к вящей радости путников (кровопийцам гадким все равно кого кусать, богам и тем от них достается).
«Не уснуть, а завтра придется весь день носом клевать. Луна, что ль, на меня так действует или просто места чужие, к иной силе ревнивые?» — размышлял он, подныривая под ветку и углубляясь в чащу. Вряд ли его специально заманивали, скорее кто-то поблизости волшбу мертвую затеял. Влад ее нутром чуял, как и Кощей, Яга — уже в разы меньше, а обычная нечисть ни носом, ни ухом не вела. Видать, Навь всех к себе близких чуть изменяла внутренне.
Не далее как шагов через пятнадцать, за еловыми лапами, обнаружилось поле. Травы низкие стояли и колыхались, словно от ветра (да только ветра никакого не было), а потом и вовсе легли, идеальный круг образовав, так и застыли. Луна заливала все мертвенно-серебристым светом, а в центре круга стояла лисица — с виду обычная, но столь откормленного и пушистого зверя лишь в первый месяц зимы встретить можно, когда линька прошла, а жир с лета нагулян. А еще показалось Владу, будто тень у нее какая-то странная, а хвостов больше, чем один, — количество постоянно менялось, а движения — одновременно плавные и обрывочно-резкие — сбивали с толку.
Лисица вдруг повернулась к луне и принялась кланяться, что-то тщательно на голове удерживая. Потусторонний ветер поднялся пуще прежнего, однако хоть и творилась в поле мертвенная волшба, зла от нее Влад не чувствовал.
«Мало ли какие существа к помощи луны взывают и зачем», — думал он, пока шел обратно, а как вышел к костру, остановился в удивлении. Волк и Змей Горыныч не спали, а беседовали с рыжей гостьей. Как ей удалось Влада опередить — неясно.
— А вот и ты, — обернулся к нему Волк, — я уж думал, разыскивать придется.
— До ветра сходил и заплутал небось, — махнул на него концом крыла Змей Горыныч и снова посмотрел на рыжую незнакомку. — У меня три головы, а у тебя три хвоста. Чай, созданы мы друг для друга.
«Очень верно подмечено, — подумал Влад. — То дуновение, которое на поле бушевало, являлось отнюдь не обычным, а самым что ни на есть потусторонним ветром. До которого я ходил».
Он сел к костру, подтянув к груди колени, и задумался.
Лиса о чем-то тихо вела беседу с Волком и Змеем Горынычем. Голос у нее оказался приятным, тоненьким и явно девичьим, с мурчащими завораживающими интонациями.
— Она к костру вышла, пока тебя не было, — сказал Баюн, присев рядом. — Волк учуял ее, проснулся и остальных растолкал. Он говорит, лисица может куда нужно провести, — и поморщился.
— Что? Не по душе тебе гостья лесная? — спросил Влад.
— А тебе? Помнишь ведь Весту?
Влад решил не отвечать. Конечно, он помнил, но точно не собирался переносить свое отношение к предавшей его девице на ворожившую под луной гостью. Весту за поступок нечестный Кощей наказал сурово и справедливо. Влад же мстить не собирался: ни Весте, ни прочим лисам-оборотням.
— От местных ничего доброго не жди, — проворчал Баюн, — а сестричка-то ух непростая.
Это Влад и сам видел. Лиса выглядела красивой и ухоженной, а размером ничуть не уступала Волку, на которого Влад мог бы забраться как на Сивку и подобным образом путешествовать. Хотел он Баюну о подсмотренном в лесу рассказать, да гостья ночная подошла и рядом присела.
— Здравствуй, — произнесла она мягко и игриво, — значит, именно ты Ворон и будешь, который аж самого Тяньлун не убоялся?
— Тянь там или Янь, а может, Инь — лично мне неизвестно, — ответил он дерзко, — с лунями недавно действительно повоевать пришлось.
— Боец, — хихикнула лисица и сощурила рыжие глазища. — А меня зовут Ки-цу-нэ. Тебе, говорят, до восточной окраины моря лесного добраться нужно?
Влад кивнул.
— А ты провести можешь? — уточнил он.
— Конечно, — заверила лисица. — Золотой Полоз землю раскурочил, все стежки-дорожки перепутал, да только я в лесу каждый кустик и травинку знаю. В отличие от Волка вашего, всю жизнь здесь прожила, а лет мне очень немало, Ворон.
Некоторое время он молчал. Баюн, сидевший рядом, аж извелся задом по земле елозить.
— И что же ты хочешь за помощь?
— Тот, у кого в чертогах твой друг томится, враг мне. Из-за него вынуждена я по лесному морю ходить, лапы в кровь сбивая, а не на подушках шелковых возлежать в императорских покоях, — отвечала лиса. — Если ты победишь его и своей цели достигнешь, не будет мне большего удовольствия.
Не доверял Влад тем, кто из-за мести одной помочь соглашался, однако делать было нечего. В восточных землях говорили: враг врага — друг первейший. Возможно, и жили по этой мудрости.
— Ну как, Ворон? Принимаешь помощь мою?
— Принимаю.
…Топь тянулась впереди, обступала по правую и левую руку. Над поверхностью темной стоячей воды стлался зеленый туман, временами в нем зажигались мертвенные болотные огоньки.
— Плохое место, — прошипел Баюн.
— Мертвечиной так и несет, — согласился с ним Волк и очень нехорошо прищурился. — Куда это ты нас завела, рыжая?
— К границе, — пропела Ки-цу-нэ.
— Врешь, — оскалился Волк. — Я море лесное переходил от восточного берега до западного, с южных степей до льдов великих, но ни разу не видел ни одной границы, особенно такой.
— Так пока не случалось, чтобы нечисть чужая да нездешняя на другую войной шла, — ответила Ки-цу-нэ.
— А мы не войной, — заметил Влад. — Товарища выручать.
— Он сам прилетел, по доброй воле, а вот вы — незваные-непрошеные… — прошептала она и прильнула к Владу, тот даже отшатнуться не успел. Ки-цу-не лизнула его в щеку, выдернула черный волос и отстранилась. — Вот и возникла преграда. У леса свои тайны, да и вы ему на один зуб. Перейдите, докажите силу и решимость.
Хотел Влад ее за загривок схватить, да не успел — сжал воздух. Лисица к кромке воды шмыгнула, отпустила волос, а тот возьми и удлинись: протянулся от берега до берега, чернота алым светом озарилась.
— Докажи… — бросила она напоследок, и рыжие глаза блеснули зеленью болотной.
Ступила Ки-цу-нэ на волосяной мост и исчезла; Волк и Баюн, одновременно к ней кинувшиеся, друг с другом столкнулись. Подбежал Влад к воде — запылала тонкая ниточка, берега связывающая, синим пламенем.
— Врешь, не выйдет! — выкрикнул он и прыгнул в небо, да только не подхватил ветер. Грянулся Влад оземь.
— Было бы так просто, никто защиту бы и не пробуждал, — молвил Змей Горыныч. — Взлететь ты не сможешь. Я, к слову, тоже, — и, чуть поразмыслив, добавил: — Пока.
— Обойдем? — робко предложил Баюн, пожалуй впервые действительно показавшийся обыкновенным мальчишкой.
— Ни обойти, ни перелететь, ни объехать, — проговорил Змей Горыныч. — Грань не простая, сил она колдунов лишает, и нас — в том числе.
— А как же быть?.. — спросил Влад, ушибленное плечо потирая.
— Только перейти, — Волк скалился по-прежнему и клал уши, шерсть дыбом стояла.
— Как, если наши силы здесь не действуют?! — Влад обернулся к воде: почудилось, прошла по ней рябь, потусторонним дуновением повеяло, да только не тем, к которому он привык, — чем-то тяжким и леденящим кровь.
— Не кричи!.. — прошипел Змей Горыныч. — Не буди лихо.
— Куда уж дальше?..
— А туда, что у каждой границы хранитель имеется.
Влад, сощурившись, смотрел на воду. Снова рябь по ней прошла, а в центре черной заводи забурлило, запузырилось, водяной столб ввысь ударил, и вновь стихло все.
— Ох, не нравится мне это, — прорычал Волк и со всей силы ударил Влада в бок, от воды отбрасывая. — Не смей смотреть, учует!
— Как нам быть, Змей Горыныч? — Влад упал навзничь, но почти этого не заметил, тотчас на локте приподнялся. — Коли силы нет…
— То иным брать надобно, — бросила левая голова.
— Глупый, — сказала правая.
— Там, где чаровство спит, силу имеет только тот, кто обычно бессилен, — ответила средняя.
— Человек, — мурлыкнул Баюн.
— Человек, — подтвердил Змей Горыныч.
— Человек? — удивился Влад.
— Только человек, — вздохнул Волк, — способен отыскать Алатырь-камень, а в нем вырастить папоротников цвет.
— Но…
— Сила папоротника все затворы откроет, тайное обратит явным, приведет туда, куда сердце велит, — промурлыкал Баюн. — Из нас только вы двое — люди по рождению. Вам и искать. Волк?
— Защищу, только… — договорить он не успел. Забурлила, заплескала вода мертвая, пузыри по всей глади пошли, и из ряски и самой гибельной трясины поднялась костлявая голова чудища. Кости черепа бледным зеленым светом светились. В пустых глазницах ядовито-зеленое пламя горело.
— Эка его… — потрясенно прошептал Волк, когда костяной дракон распростер над водой рваные крылья. — И что дальше?
— Задержу, — пообещал Змей Горыныч.
Чудо-юдо костяное аккурат к их берегу развернулось. Медленно оно передвигалось, но сбежать от него нельзя было даже надеяться. Оно вело носом, и колдовское пламя в пустых глазницах разгоралось все ярче.
— Не гляди ты в них! Бросится! — Змей Горыныч двинул правым крылом, концом его снова Влада на землю сшибая. Тот выругался, заморгал и замотал головой, глянул назад и остолбенел.
— Смотрите…
Среди черных стволов корявых, скрюченных и мхом поросших будто звезда сияла, с неба упавшая.