— Обойдемся, рыжая, без твоей помощи, — прорычал подкравшийся к ним Волк. Поднялся он во весь свой немалый рост, шерсть распушил, словно кот, отчего вдвое больше показался, и оскалился, недобрым взглядом лису прожигая.
— Вон!.. — прошипело дымное облако, вмиг разъяренным Баюном обернувшись.
Взвизгнула Ки-цу-нэ и кинулась в чащу, лишь коса сверкнула язычком пламени. Волк и кот за ней рванули, а Влад и хотел поначалу их остановить, но лишь рукой махнул: в своем праве они были, да и сам он мог бы принять участие в преследовании, но не пожелал. Как и Змей Горыныч, развалившийся на поляне возле костра и храпевший во все три луженые глотки.
…Скрываться дальше они и не думали: и так навели шороха по всему лесу. Летели над морем лесным, и никто им препоны не чинил. Всего раз попытались напасть на них огненные змеи-птицы, да стоило Змею Горынычу лишь дыхнуть в их сторону, поднялись ввысь и исчезли.
Бесчисленные рати луней, воздушных змеев и невесть еще какой дряни — даже лягухи жирные синие и какие-то многоножки просматривались — сгрудились на небольшой полоске земли меж берегом лесного моря и границей земель восточных. Стояли и смотрели.
Опустился Змей Горыныч, Волка и Баюна из лап выпустил. Влад рядом с ним на землю спрыгнул, еще в воздухе человеческий вид приняв. После бегства Ки-цу-нэ заснуть он так и не смог, но не ощущал сейчас сонливости. Наоборот, по телу вместо крови несся огонь, сердце заходилось в груди предвкушением, но отнюдь не скорой схватки, а чего-то пока не распознанного.
— Ну и что делать станем? — поинтересовался Волк.
— Чай, всех луней согнали, — усмехнулся Баюн. — Мне, конечно, лестно такое уважение, но и шкурка дорога.
— Цыц! — прикрикнул на них Змей Горыныч. — Один на один сражаться будем.
— Ага… как же, — проворчал Баюн. — Вызвать поединщика рассчитываешь? Я тебя огорчу: такое разве лишь с западными драконами, у которых мозгов с орех, а хитрость вся в рыцарских былинах затерялась, да с печенегами срабатывает. У этих ментальность не та: все скопом на одного набрасываются и зазорным подобное не считают.
— Ментальность… — передразнила правая голова Змея Горыныча. — Вы гляньте, какие слова наш рассказчик знает.
— У Сварога подцепил, больно он до щец Яги Ягишны охочий, вот и спускается из Прави иногда, — заметил Баюн.
Влад отер лоб. Вроде и утро прохладой дышало, и ветерок резвился, а пот катился с него градом.
— Что? Нехорошо тебе? — поинтересовалась левая голова Змея Горыныча.
— Не так уж… — вздохнул Влад, — только чувствую, словно в груди сверкает осколок ясного солнышка, и жар от него почти невыносимый.
— То папоротник-цвет с тобой говорит, да ты не разумеешь, — молвила срединная голова Змея Горыныча. — Когда началось?
— Еще ночью.
— Значит, сказала-таки плутовка рыжая кое-что важное, — сказал Волк. — Не могла не сказать, раз ты условие ее выполнил.
— Только я не понял… — проронил Влад.
— Значит, сиди и вспоминай, — распорядился Змей Горыныч и, поразмыслив, добавил: — В битву не лезь.
— Да разве ж можно мне вас одних оставлять с врагами сражаться?.. — возмутился Влад. — Я в сторонке стоять не буду!
— Не просто так ты здесь обливаешься потом. Почитай, ты нас всех спасти можешь, но никак не дотумкаешь как, — сказал Баюн. — Потому сиди и думай!
Влад тяжело вздохнул и решил не спорить. Выбрал он одинокий валун, сел на него и принялся вспоминать ночной разговор. Змей Горыныч тем временем все же отыскал себе поединщика. Вышел против него золотой лунь с глазами навыкате и с синей гривой. Длинное извивающееся тело держали короткие кривоватые лапки. Баюн аж фыркнул, да только слабым лунь совсем не выглядел: рот от зубов не закрывался. Взлетели они, биться начали. То Змей Горыныч верх возьмет, то лунь. Голова аж кружиться начала от того, как они по небу носились.
— Ты не за ними следи, а думай, — посоветовал Волк, а Баюн, приняв дымчатое кошачье обличье, под руку подвернулся и замурлыкал:
— Ты расскажи, что именно говорила плутовка, авось и поймешь.
— Да много о чем, — прошептал Влад. — Сказывала, будто сумеем мы с ней рука об руку войти в императорские покои и править.
— Вот ведь… — прорычал Волк и грязно выругался, — все же сколько стран ни исходи, а бабы везде одинаковы.
Видно, сильно разозлила его Ки-цу-нэ, раз он до сих пор не успокоился.
— Вот как… — мурлыкнул Баюн. — Но раз так, вряд ли император действующий не сопротивлялся бы, не находишь? Сдается мне, рать он нагнал бы не меньше, мы же вряд ли помогли бы.
— Ки-цу-нэ о вас и не заикалась, но…
— Ну же, продолжай!
— Папоротник-цвет все запоры отпирает, — пробормотал Влад и нахмурился, повторив почти слово в слово: — Преграды — не преграды, стены — не стены. Все неважно, если действительно пройти хочешь…
— Вот так! — торжествующе мяукнул Баюн, но Влад уже не слушал его, глянул на валун, руку к его поверхности прижал, а та вдруг засветилась алым светом и утонула в камне по запястье, словно в воде.
Посмотрел Влад на армию восточную и с усмешкой произнес:
— Преград нет. А ведь действительно.
Тотчас сорвался он с камня и исчез.
Глава 7
Горенка вроде и обыкновенной была, а чудной. То тут, то там натыкался Влад взглядом либо на орнамент замысловатый, либо на вазу фарфоровую. Может, и красивую, да только зачем она нужна с рост отрока величиной — разве лишь в углу стоять и пылиться? Кстати, о пыли. Ее вроде и не было, но вот в лучах света, из окна падавшего, она мерцала и кружилась, будто в танце. На широком подоконнике стояла серебряная клетка с золотым соловьем. Зачем, если в саду живые поют сладкоголосо?
Сам император выглядел чуть ли не отроком, едва-едва переступившим порог юношества, смазливым сверх всякой меры, с лицом беленым и глазами размалеванными. Облачен в одежды, скорее сарафаны девичьи напоминающие, чем наряд мужской, с рукавами широкими. Волосы его — цвета воронова крыла и длиной едва ли не до пят — были уложены в замысловатую прическу, из которой торчали спицы с закруглениями на концах и боги лишь разберут что еще.
— Так ты и есть тот самый дракон? — подивился Влад, не сумел сдержать ухмылки и скрестил руки на груди.
В черных глазах заискрился гнев, ожег нежданного гостя и исчез бесследно.
«Лунь, — напомнил самому себе Влад. — Вот же пропасть».
— Не веришь?
Влад пожал плечами. Да нет, не верить не вышло бы: благодаря папоротнику-цвету, кипящему в крови, он мог оценить и подвластную восточному императору мощь, и его до времени скрытый облик. Однако мнить это разряженное и размалеванное нечто кем-либо равным себе не выходило тоже.
— Мне безразлично, — ответил Влад честно. — Не затем я прилетел, чтобы испытывать твою силушку. Биться с тобой опять же не рвусь. Коли сумеем договориться, так и хорошо.
— Да как ты смеешь приходить сюда и ставить условия?! — взъярился лунь и принялся меняться.
Удлинились голова и руки, покраснела и покрылась металлической чешуей кожа. Глаза надулись и изменили цвет, словно распираемые изнутри газом или плохой кровью. Темным золотом вспыхнули зрачки и грива. Миг — и встал пред Владом тот самый дракон, которого он столь давно и безрезультатно преследовал.
Он стиснул рукоять, потянул клинок из ножен, однако вытащил не обычный стальной полутороручник, а самый настоящий меч-кладенец. Благо ни вес, ни длина его не изменились. По-прежнему не чувствовал в себе Влад силы богатырской, но и без нее кое-что умел.
«Не в силе дело, а в умении», — часто повторял Кощей и был абсолютно прав, как и обычно.
По клинку плясали алые сполохи, на острие золотая искра висела, тонкий лучик ударил дракона по глазам и заставил замотать головой. Тот зарычал в ярости и приподнялся на задних лапах, две передние пары от пола оторвав.
В последний миг Влад догадался, что лунь задумал, и успел отскочить в сторону, пока на него огромная тяжелая туша не рухнула. Тотчас он мечом взмахнул, нанося длинный неглубокий порез на боку чудища. Меч взрезал чешую с легкостью. Темная кровь тонкой струйкой полилась на плиты каменные и зашипела, пол разъедая. Лунь вновь на него бросился, Влад отступил.
(автор иллюстрации: Imaridin)
Так кружили они очень долго. Влад рубил, лунь пытался зубами его схватить. Однажды ему даже почти удалось подобное, лишь чудом Влад отпрыгнул в угол, взял тяжелую вазу и в противника запустил.
«Так вот зачем она здесь нужна!» — успев подумать.
— Мой фарфор! — заорал-загрохотал лунь, увернувшись. Разбилась ваза на множество осколков, о стену ударившись, а Влад уже ко второй примеривался. Как не стало ее, лунь и отступил.
— Хватит! — взревел он. — Что ж ты делаешь?! Зачем красоту изничтожаешь? Ты хоть знаешь, сколько лет они здесь стояли?..
Влад удивленно заморгал, остановился, опустив меч, и не подумал даже, что соперник схитрит. Не имелось в его понимании в вазах этих ничегошеньки красивого. Как и в убранстве горницы, многоцветье всего вокруг и золотой мертвой птице в серебряной клетке.
— Хочешь занять мое место, так дерись честно, — продолжал лунь тем временем. — Ломать и крушить-то зачем?
— Почему это? — растерянно спросил Влад.
— Потому! Ни к чему добро портить, — буркнул лунь, как почудилось, разобиженно.
— Я не о том, — заверил Влад и голову набок по-птичьи склонил. Глядя на луня, сокрушавшегося из-за каких-то совершенно нелепейших ваз, он даже испытал нечто сродни стыду. Ну словно невзначай кроху обидел, или леденец у малыша стащил, или игрушку любимую поломал нечаянно. — С чего ты взял, будто я хочу занять твое место?
Настало время императора на него глазами зыркать и голову набок склонять — только не к левому плечу, как Влад, а к правому. Ох и забавно они, должно быть, выглядели в этот момент.