В какой-то момент он остановился и навострил уши. Единственными звуками оставались скрип сосен и ленивое журчание ручьев. А в остальном – тишина. Тишина глубже той, что царит в зимнем лесу. Ни рева зверей, ни отдаленного треска. Двинувшись с места, Шеля даже не услышал собственных шагов, их заглушал толстый ковер лесного покрова. Казалось, что в этом месте по-настоящему существуют только деревья и мох.
Сосны вокруг опять зашумели, раскачиваясь от ветра, пахнущего хлебом. Они шумели еще долго, а потом ветер стих, и лес вернулся к своей кажущейся безжизненности. В благоухающем воздухе было что-то хорошее и светлое, что-то, призывавшее Якуба к себе.
Но не успел юноша сделать и полусотни шагов, как между соснами мелькнула темная рогатая фигура. Шеля бросился сломя голову бежать, но знал, что тень догоняет его. Она появлялась то слева, то справа, Якуб уже чувствовал ее зловонное собачье дыхание. Он петлял как мог, запутывая следы, – напрасно. Монстр преградил ему дорогу, пыхтя и тяжело дыша. И Шеля понял, что это не одно чудовище, а два, и что на самом деле это не монстры, а черти, к тому же знакомые.
– Прррр! – крикнул один, тот, красивый, с оленьими рогами, восседавший на другом, жирном и кудлатом, с козлиными рожками. Толстый черт остановился. Видно, ему не сильно нравилось быть верховой лошадью, потому он стал брыкаться и семенить на месте. У первого нога была в лубках, а у второго повязка на левом глазу.
– Привет, Куба! Странное место для прогулок. Куда ведет эта дорога, мой дорогой?
– В задницу, – буркнул Якуб, более раздраженный, нежели напуганный. – Я иду, куда иду, такова моя прихоть. Я вас не знаю.
– А мы тебя хорошо знаем. Я Азарадель, а этот несчастный толстяк – мой друг, Амазарак. – Оленерогий оскалил в улыбке белые зубы. – Ты идешь, куда идешь! Хорошо сказано. Как настоящий пан!
Якуб растерялся при этих словах. Зачем он вообще отправился в путь? Для того, чтобы найти Славу, или для того, чтобы добыть сердце Змеиного Короля, исполнить свое желание и стать паном?
– Вам-то что с того? Идите к черту.
– Твои слова ранят наши сердца, – жалобно пробурчал толстый Амазарак.
– Из-за тебя стали распространяться предрассудки, которые вбил тебе в голову Плохой Человек, – сказал Азарадель.
– И кот, – добавил Амазарак. – Котам нельзя доверять. Особенно если они не всегда бывают котами.
– Как только мы узнали, что Плохой Человек позволил тебе отправиться в эту опасную страну, мы сразу же двинулись по твоему следу.
– Так, по доброте душевной? – ехидно спросил Якуб.
– Мы свободные черти. Мы делаем то, что нам нравится. Одним мы помогаем, другим вредим, – простодушно ответил Амазарак.
– Должен признаться, Куба, что мы наблюдали за тобой, когда ты жил у Славы.
– Нам этот гребаный котяра мешал. – Амазарак сплюнул на землю. – Мы даже хотели подойти к тебе, позавчера в лесу. Но этот доходяга притащился на своей козе. Азараделя потрепал, а мне глаз выбил – коза рогом угодила.
– Но мы видели достаточно, – подхватил Азарадель. – Ты нам, Куба, просто нравишься. Тебя черти любят.
– И печально было смотреть, как тебя этот старый забулдыга поимел. Эх, если бы только Неславка видела это…
– Что с ней?! Вы знаете?! – Якуб подскочил к Амазараку и схватил его за кудлы на груди. – Ну, говори!
– Спокойно, парень, спокойно…
– Мы ничего толком не знаем. – Оленерогий Азарадель развел руками. – Она ушла. Исчезла. Мы не встретили ее среди мертвых, здесь, в подземном мире, но пути ведьм отличаются от путей простых людей. Может быть, после смерти они попадают в какое-то иное место.
– Как и паны, – добавил Амазарак. – Паны уходят в лучший мир, на небеса.
– Еще в деревне говорят, что отшельница не умерла, что огонь не захотел принять ее тело, – продолжал Азарадель. – Есть надежда, Куба. Вместе мы найдем Славу.
– Мы?
– Чему ты удивляешься? Мы все ее любим. Крутая бабенка. А в постели – как ласка. – Толстый черт захохотал.
– Ты пропадешь без нас, – Азарадель поспешно перебил приятеля, увидев гневную гримасу, появившуюся на лице Шели. – Здесь небезопасно, а у тебя нет оружия. – Черт нагнулся к самой земле и – неизвестно откуда – достал кривую саблю с резной рукоятью. – Прими это оружие в доказательство наших добрых намерений.
Якуб, как завороженный, потянулся за саблей. Она оказалась тяжелее, чем он ожидал. Он вынул ее из ножен, кожаных и украшенных золоченой оковкой, и неловко махнул рукой на пробу. Черти предусмотрительно отступили на шаг.
– Ты похож на настоящего пана, Якуб, – заключил Амазарак, но не очень убедительно, потому что Шеля по-прежнему выглядел как хам.
Однако юноша не слушал его. Он рубил воздух вокруг себя, и через мгновение сабля уже не казалась ему такой громоздкой. То ли его рука привыкла к весу, то ли здесь крылась какая-то дьявольская уловка, судить трудно.
– Сталь лучше четок Плохого Человека, – заключил Азарадель, когда Якуб уже успел вдоволь намахаться, но ни за что не желал прятать саблю в ножны. Он напоминал ребенка, жаждущего насладиться новой игрушкой.
И было чему радоваться. Струящийся от мха свет плясал на лезвии, словно клинок был выкован не из стали, а из лунного сияния. Обтянутая кожей рукоять была теплой и приятной на ощупь, лезвие же наоборот, казалось, обжигало ледяным холодом. Якуб долго-долго смотрел на свое искаженное отражение в клинке. Да, иметь такую саблю – это не абы что иметь. Иметь такую саблю – это быть не абы кем.
Шеля так бы и стоял, но из оцепенения его вырвал очередной порыв душистого ветра. Черт болезненно поморщился.
– Опять этот ветер, – сказал Якуб.
– Это не ветер, – возразил Амазарак. – Это дыхание Змеиного Короля.
XXXIII. О Змеином Короле
Сказывают, что Змеиный Король спит на горе сокровищ в своей пещере где-то в Бескидах. Таким он видится тем, кто никогда его не встречал. Но вещи и люди обычно выглядят совсем не так, как мы их представляем.
Якуб понял, что имеет дело с Змеиным Королем, только когда оказался у него в пасти.
Он не заметил, как черти привели его к огромному серому камню, каких много в Бескидах. Скала имела форму буханки, чуть приподнятой с одной стороны, и вся она была покрыта мхом и корявыми сосенками. У самого основания открывался просторный грот, размером чуть ли не с рыночную площадь в Тарнуве, а может, и еще больше.
Якуб ничего еще не понял, когда Азарадель потянул его за руку вглубь грота, откуда дул благоухающий ветер и струился медовый, будто вечерний свет. Не понял он даже тогда, когда стал внимательно рассматривать своды грота и заметил в центре пару больших сталактитов, а по бокам, прямо над входом, целый ряд сталактитов поменьше, что нависали над растущими из земли сталагмитами одинаковой формы и размера.
И только приглядевшись к черному языку на дне грота, широкому, как Вислока в районе Пильзна, Якуб понял, что это не грот, а змеиная пасть, и не сталактиты это, а зубы змея.
– Ничего не бойся, он спит целую вечность, – шепнул ему на ухо Азарадель.
«Не мертво то, что в вечности пребудет», – вспомнил Якуб слова, сказанные одной из змей в лесной котловине так недавно, так давно. Если он спит, значит, он жив, а если он жив, он может проснуться. И не поможет даже самая красивая сабля.
– Дурак. Не на Змеиного Короля мы тебе эту саблю дали, – фыркнул Амазарак.
И тут юноша увидел, что черти уже не похожи на чертей. Азарадель принял образ рыжего лиса с пушистым хвостом, прихрамывающего слегка на одну из задних лап, а Амазарак превратился в жирного, облезлого кота с повязкой на правом глазу.
– Ну что? Маскировка, – пояснил толстый черт. – Мы тут кое-что натворили. Давно это было, но змеи мстительны и злопамятны.
Якуб молчал, молчал и молчал, и вдруг сказал:
– У тебя была повязка на другом глазу.
– Потому что мне Плохой Человек выбил оба. – Котяра зыркнул на Якуба недобрым глазом, совсем не похожим на выбитый, и переложил повязку обратно на левый. – Тебе что-то не нравится?
– Все, все, хватит, мир между христианами. – Азарадель в лисьем обличье встал между Якубом и своим приятелем. – Скоро зайдут солнца. Тогда мы и двинемся.
– Солнца? – спросил Шеля, но Азарадель уже потащил его в сторону, и все трое засели в зарослях боярышника, которого было полно в пасти Змеиного Короля.
Проходили долгие минуты, и золотистый свет, исходивший из горла огромного змея, все тускнел, становясь поистине вечерним. Кусты боярышника гнулись под благоухающим дыханием короля; листья слегка шелестели, как пересыпающиеся медяки. Якуб почувствовал укол в шею – один, другой, еще один. Он раздраженно хлопнул. Комары. Азарадель шикнул и кивнул в сторону входа в грот – змеиной пасти.
Со стороны соснового леса приближались люди. Одеты они было по-простому, в белые рубахи, и двигались мягко, словно плыли. Их было трое, потом к ним присоединились еще двое, все, кажется, мужчины. Они несли корзины, полные фруктов, и гортанно пели темными подземными голосами, как поют далеко на востоке. Последний из них, проходя мимо того места, где прятались Шеля и черти, поднял вверх голову, принюхиваясь; из-под его губ высунулся раздвоенный змеиный язык. Амазарак втянул Шелю глубже в заросли. Все трое замерли, как кролики.
Змеечеловек еще раз принюхался, изучая воздух языком, но через мгновение один из товарищей окликнул его, и они двинулись дальше, в пасть Королю. Наступила тишина, и единственным звуком в мире казалось журчание воды в каком-то близком роднике.
Ночь окутала мир полным мраком. Только из пасти огромного змея сочилось немного плесневого света.
– Пошли, – хриплым шепотом произнес Амазарак. – Темные дела надо делать в темноте, как говорил один наш друг из подземного мира.
Черти подхватили Якуба под руки и повели вперед. Он протестовал, так как ничего не видел, но Амазарак и Азарадель вели осторожно и ловко, и юноша всего пару раз споткнулся о камень и лишь один раз получил в лицо колючей веткой боярышника.