– Здесь, – сказал Азарадель, хотя Шеля не знал, чем это место было лучше других. – Давай немного отдохнем. Двинемся дальше, когда взойдет луна.
Якуб даже не спросил, какая луна. Он только лег на землю, на что-то мягкое, приятно щекочущее и напоминающее на ощупь вереск.
Якуб задремал лишь на краткий миг, или так ему показалось. Когда же Амазарак энергично встряхнул его, все вокруг было залито серебристым светом. Юноша заметил, что черти выбрали для привала развалины какого-то дома. Он никогда прежде не видел таких домов: он выглядел довольно просторным и был выстроен полностью из камня. От дома осталось всего полторы стены с крошечными оконными проемами, но этого оказалось достаточно, чтобы спрятаться от взглядов с дороги, вьющейся внизу вдоль змеиного языка.
– Подкрепись. – Амазарак в кошачьем обличье протянул Якубу кусок хлеба, неизвестно где добытый. Хлеб был свежим, мягким и слегка отдавал лесными грибами. Шеля вгрызся в толстый ломоть и больше ни о чем не спрашивал.
Они двинулись дальше к змеиному горлу – туда, откуда исходил лунный свет. Они держались зарослей и избегали дороги, хотя никого так и не встретили. Один раз перед ними с голубиным воркованием вспорхнула какая-то испуганная птица, но Амазарак одним прыжком нагнал ее и перегрыз ей шею.
– Ты, кажется, слепой, – напомнил ему Азарадель.
– Зато слух у меня как у летучей мыши, – ответил Амазарак, пожирая птицу вместе с перьями.
Глотка медленно расширялась. Свет прибывал. Наконец они добрались до зала, столь огромного, какого Якуб еще не видел; ему даже показалось, что они вышли на открытое пространство, потому что над головой показались луна и звезды. Но это была странная луна, она вся пылала белым пламенем, а ее гладкая, незамутненная поверхность то и дело выпускала огненное оперение, подобно солнцу в минуты затмения. Звезды же перемещались, одни быстрее, другие медленнее, каждая по своей дуге, и когда одна из них пролетела низко, почти на расстоянии вытянутой руки, Якуб обнаружил, что это не звезда, а насекомое. Огромные светляки, пчелы и мотыльки, светящиеся, как ивовая труха, подлетали совсем близко, словно дразня Якуба.
Шеля и черти бродили по огромному полю, поросшему левкоями. От аромата цветов с ума можно было сойти. Вдалеке спали деревни и городки, запорошенные снежным светом, в котором ясным черным силуэтом проступал каждый дом и каждая церковная башня. Из долин и ущелий клубами поднимался туман; по дну протекали реки и ручьи. Пляшущие звезды-насекомые падали с неба и трещали в высокой траве.
Так было в теле Змеиного Короля.
Азарадель остановился и принюхался, подняв нос вверх.
– Близится день. Начинает пахнуть хлебом.
– Пойдем еще немного. В той роще есть скальный грот. Никто туда не заглядывает, мы можем остановиться и переждать день, – добавил Амазарак.
– Вы много знаете об этом месте, черти, – заметил Якуб.
– На то мы и черти, чтоб знать многое.
– Не вредничай с ним, Амазарак. В этом нет никакой тайны. Когда-то мы бывали при дворе Змеиного Короля.
– Давно, – задумчиво добавил Амазарак.
– Да, давно. Слишком давно, тебе не кажется? – Лис улыбнулся коту, а кот – лису, и от этих улыбок у Якуба дрожь пробежала по спине.
– Так вот куда мы направляемся? – Глаза Якуба округлились от изумления. – Ко двору Змеиного Короля?
Черти дружно рассмеялись, а Азарадель похлопал Шелю по плечу.
– Мы уже там, дорогой. Это все, – черт в лисьем обличье объял широким жестом всю окутанную ночным мраком подземную страну, – его вотчина. Мы в его внутренностях.
– Но лучшего ты еще не видел, – добавил Амазарак. – Дождись рассвета.
– Рассвета?
– Я сказал, рассвета. Давайте не будем здесь останавливаться, это открытое пространство.
Грот в роще они нашли легко, и им даже не пришлось долго блуждать. Изнутри он зарос лианами плюща, усыпанного мелкими белыми ягодами, похожими на плоды снежноягодника или омелы. Рядом, в каменной чаше, журчал небольшой родник.
Амазарак объелся ягодами, как сойка. Он также попытался угостить Якуба, но тот отказался и только выпил холодной воды. Ночной поход давал о себе знать в ногах, спине и руках. Сонливость окутала Якуба теплым коконом. Шеля быстро соорудил себе постель из сухих папоротников и заснул, прежде чем успел опустить голову.
XXXIV. О змеиной стране
Друзья змей говорят, что в теле Короля рассвет длится весь день. Утро – самое важное время дня, когда все ново и полно возможностей, потому его следует отмечать хорошим завтраком, искренней молитвой и любовью к ближним. А недоброжелатели Змея-Отца утверждают, что в его недрах царят вечные сумерки, его королевство никогда по-настоящему не выходит из ночи и тьма постоянно гуляет в закоулках.
Как это часто бывает, правы и те и другие.
В стране Змеиного Короля множество солнц, больших и маленьких, выходят на небо одно за другим, они ритмично пульсируют и источают густой свет. Капли этого света иногда падают на землю, но чаще испаряются, не успев ее достичь. Должно быть, они очень горячие.
– Не смотри на солнце, а то ослепнешь, – говорит Азарадель, но Якуб все равно смотрит. Нельзя не смотреть, когда ты нашел такой свет.
Солнца ходят по кругу где-то на небосводе. Некоторые из них едва поднимаются и тут же заходят, и от этого небо у земли пылает огнем. Лишь немногие, более крупные, поднимаются высоко, там, где небосвод имеет спокойный синий цвет. На небесной синеве заметны трещины, потому что это не настоящее небо, а каменный свод, окрашенный известью, как это принято в русских домах.
Страна под множеством солнц и с расписанным небом полна красок. Зелено-золотая решетка полей, поросшие лесами пологие холмы цвета спелых венгерских слив, города, в которых все дома белые, как в счастливых южных странах. Вотчина змей напоминает Якубу движущийся вертеп, который он как-то видел на рождественской ярмарке в Тухове.
Крохотные дровосеки рубили там дерево, рыбак закидывал удочку длиной в палец, монах на колокольне тянул за тоненькую нить, приводя в движение колокол размером с наперсток; нашлось даже место для пышущих бумажным огнем драконов. В этом изобилии персонажей трудно было обнаружить Святое Семейство. Мария, Иосиф и Иисус терялись в нагромождении фигур, впрочем, возможно, так и было задумано и несло глубокий смысл. В тот день, давным-давно, в другой жизни и в другом мире, Якуб долго смотрел на монастырский вертеп и все равно не сумел разглядеть всех деталей, пока наконец Старый Мышка не уговорил его вернуться, потому что дорога от Тухова далека, да к тому же пролегает через горы.
Якуб злится, потому что черти тоже гонят его и велят пробираться задворками, по межам и полонинам, вдалеке от поселений. А ведь Шеля видит змеелюдей издалека и не замечает их большого отличия от обитателей поверхности. Проходя, он машет им рукой, назло чертям, которые ужасно его за это ругают; некоторые змеелюди машут ему в ответ.
Юноша злится вдвойне, когда Амазарак сбегает вниз к какому-нибудь поселку. Хотя черт даже в кошачьем обличье имеет мощную тушу, крадется он бесшумно – шмыг-шмыг, он то здесь, то там, даже не понять, какой тропой он пробежал. Проходит, может, четверть часа, и черт возвращается нагруженный едой: белым хлебом и ароматной красной ветчиной, на шее висит вязка колбасы, а под мышкой бочонок пива. Якубу трудно поверить, что можно съесть столько мяса за один присест; это кажется ему расточительным, почти грехом.
– Ешь, ешь, – говорит Амазарак с полным ртом. – Хочешь быть паном – ешь как пан.
– Тебе придется пожирать другую жизнь, – кивает Азарадель. – Есть других существ – значит иметь над ними власть. Это часть панского существования. Поэтому пан может есть мясо, когда захочет, а хам – нет.
Поэтому Якуб ест и пьет, и он больше не чувствует вины за это. Наконец Амазарак достает еще из-под пазухи песочный пирог с красными и кислыми ягодами, как брусника. Самые белые халы, испеченные Ханой, не были такими вкусными. Хана…
– Не оглядывайся, – сердито шипит хромой лис. – За тобой нет ничего, слышишь, ничего, только хамство. У тебя глаза спереди, а не на заднице, чтобы ты смотрел вперед, а не на то, что миновало.
– Я хочу спуститься в деревню, – объявляет Якуб, когда живот уже набит.
– Это опасно, – заговорили черти одновременно.
– Мне не страшны змеелюди. У меня есть сабля.
– Сабля тебе пригодится для Черепахи, – сказал Амазарак.
– Для Черепахи?
– Что ты думаешь, Куба? Что сердце Змеиного Короля просто так валяется, и каждый может его взять? Ох, дурак.
– Ну-ну, Амазарак, не сердись. Мало кто из живущих под единственным солнцем разбирается в делах подземного мира. – Азарадель в лисьем обличье разливает пиво по глиняным кружкам. Пиво великолепно пенится и пахнет немного медом и немного хлебом. – Один из законов подземелий гласит, что у каждого сокровища должен быть свой хранитель. Иначе бы клад ничего не стоил. Чем он ценнее, тем мощнее его хранитель. Змеиное сердце сторожит Черепаха. Что это за существо, судить трудно. Одни говорят, что она похожа на большого червя, который грызет землю, словно яблоко, а питается всем тем, что находит в этой земле. Другие утверждают, что у нее броня, против которой бессильно любое оружие, и что в этой броне есть отверстия, в которых Черепаха прячет лапы, хвост и голову. Но есть и такие, что говорят, будто нет тела у этого чудища и вовсе – якобы оно подобно туману, и его невозможно ранить. Вероятно, что каждому Черепаха видится по-своему, но ясно одно: она очень страшна.
– Страшна, ой, страшна, аж страх берет, – кивает слепой кот.
Каждое слово Азараделя сеет в Якубе сомнение, и не в первый раз Шеля чувствует себя обманутым змеями. Так вот какова их пресловутая благодарность! Обещать сердце Короля и исполнить желание лишь при условии одолеть охраняющего его монстра, страшного, как сам страх, с непробиваемым панцирем и неуловимого, как туман. Ничего себе благодарность!