Что же это такое — обоз? А вот что. Собрали сотни саней, телег и повозок, поставили их в два-три ряда одни на другие. Затем плотно набили сооружение соломой и стали обливать водой. На морозе всё это затвердело, словно камень.
Три дня били из пушек царские войска по обозу, разбить не смогли. Секрет укрепления выдал один дворянин-перебежчик. Он посоветовал стрелять огненными ядрами.
После такого обстрела лёд стал таять. Болотников с большими потерями ушёл на Калугу.
ДРОВЯНАЯ ГОРА
Царь Василий послал под Калугу своего брата Дмитрия с повелением: «Добить Ивашку Болотникова». Но вскоре в Москву пришла весть: побитым оказалось войско Дмитрия.
Тогда царь отправил под Калугу второго брата Ивана с тремя полками и пушками. Тот хотя и осадил город, но взять никак не мог. Стены Калужского острога[1] были не из камня, а из дубовых брёвен. Брёвна, толстые и тяжёлые, сложили в несколько рядов, скрепили. Даже пушечные ядра не могли разбить такие стены.
— Стрелять из огненных пищалей! — приказали воеводы.
Но возникавший пожар быстро тушили защитники.
Тогда кто-то из воевод предложил:
— Наведём на стены дровяную гору и подожжём. От её пламени любые брёвна сгорят.
Мужикам из окрестных деревень было велено валить лес и рубить его на дрова. Каждый день несколько сот саней доставляли дрова к лагерю.
И вот со стен острога увидели осаждённые, как стала вырастать на некотором отдалении дровяная гора. Быстро росла эта гора, потом начала понемногу двигаться к стенам острога.
Как же она двигалась? Да очень просто. Ратники, которые прятались за дровами, всё время перекидывали поленья. С каждым днём ближе и ближе подступала гора к стенам Калуги. Стрелять по ней со стороны острога было бесполезно: никого не видно.
Болотников в самое время разгадал план царских воевод. Он собрал приближённых и сказал:
— Коли воеводы подведут дровяную гору под стены да зажгут, мы пропали. А потому сидеть сложа руки да смотреть, как та гора к стене идёт, не будем. Есть у меня дума, как погубить дровяную гору.
В ту же ночь надёжные люди начали рыть подкоп под стеной в сторону дровяной горы. Среди них был и Михей Долгов. Никто не знал, для чего роется тот подкоп, но чувствовали, что дело им доверили большой важности.
Болотников сам не раз спускался в подкоп, замерял аршином его длину, иногда требовал, чтоб все затихли: прислушивался.
— Чу, ребята! — И спрашивал: — Что сверху слыхать?
— Никак, шелестит что-то, — отвечал силач Терентий.
— Копайте ещё, — говорил Болотников.
А дровяная гора уже близко подступила к стене острога. С беспокойством смотрели на неё осаждённые.
Но вот Болотников остановил землекопов.
— Хватит. Дальше не ройте.
Потом он велел сделать конец подкопа пошире. Когда и это было выполнено, Болотников распорядился закатить в подкоп бочки с порохом.
— Плотней ставьте, чтоб побольше вошло, — поучал он.
Так под дровяной горой и царскими ратниками образовался огромный пороховой погреб. В нескольких бочках Болотников приказал выбить донца. Прямо в порох вставили промасленные фитили.
В одну из ночей Иван Исаевич взорвал начинённый порохом подкоп. Страшным был тот взрыв. Громыхнуло стократ сильнее грома. Чудилось, будто сверкнуло сто молний и земля раскололась на куски. Высоко взлетели поленья и ратники Шуйского…
Сразу же после взрыва Болотников вывел своё войско из города и, пока враг не успел опомниться, ворвался в его лагерь. Восставшие нанесли ещё одно поражение царским воеводам.
Однако Болотников не ушёл из Калуги после этой успешной вылазки. Воинской силы у него было значительно меньше, чем в полках Шуйского, что стояли неподалёку. Поэтому он пока не мог рассчитывать на победу в открытом бою. Пришлось ему ждать подмоги.
ИЗ КАЛУГИ В ТУЛУ
На выручку осаждённому Болотникову направил свои войска «царевич Пётр».
Скажем сразу, никаким царевичем этот «Пётр» не был. «Петром», сыном царя Фёдора Ивановича, провозгласили его казаки, вместе с которыми он гулял по Волге. Родом он был из Мурома, а звали его Илейкой. Казаки решили, что за хорошим царём (то есть за «Петром») народ смелее пойдёт против плохого царя — Шуйского.
В мае 1607 года «царевич Пётр» направился с отрядами к осаждённой Калуге. Царь Василий велел вывести полки навстречу. И вот в селе Пчельне произошло сражение. Закончилось оно полным разгромом царских войск. Ратники, оставшиеся в живых, «с великим ужасом прибежали в свой лагерь под Калугу».
Нетерпеливые атаманы предлагали тут же выйти навстречу потрёпанным ратникам и дать бой. Но Болотников рассудил: пусть войдут в лагерь, поведают о гибели полков, посеют страх и тревогу, и уж после…
Стало смеркаться. Во вражьем лагере стояла скорбная тишина. Не было привычного шума и гомона, даже костры горели невесело.
— Смотри на меня, — приказал Болотников старшему пушкарю, — коль выну саблю из ножен да махну, вдаришь разом изо всех пушек. Ясно?
— Всё исполним, как надобно, — ответил пушкарь.
— Чтоб летели со свистом, — велел Иван Исаевич казакам. — Да чтоб каждый кричал за десятерых, глотки не жалел. А уж рубиться мне вас не учить…
Пояснил Болотников, каким отрядам куда — кто в лоб ударит, кто по краю, кто в обход пойдёт. Со стены вражеский лагерь был весь на виду, знали его болотниковцы будто свой.
Ещё стемнело. Махнул Болотников саблей:
— За мной, други!
Ухнули пушки со стен.
С криком и свистом понеслась на государев стан конница.
Опешили ратники. Уж не привиделось ли им? Не успели раны зализать — и снова бой. Повсюду лязг сабель, вой пуль…
Иван Исаевич люто бился, повергая врага одного за другим. Рядом дрались Михей да силач Терентий.
Вот уж и чей-то меч блеснул над головой Болотникова. Но упредил Терентий — хватанул бердышом по руке служилого.
Стремглав бежали прочь царские ратники. Очухались вёрст через пятнадцать, поняв: отстала от них шальная погоня.
Так, несолоно хлебавши, отступило царское воинство от Калуги. Иван Болотников ушёл со своими отрядами в Тулу, где соединился с войском «царевича Петра».
Тула была намного крепче Калуги. Помимо дубового острога, в Туле имелся ещё и прочный каменный кремль, стены которого могли надёжно укрыть большое войско.
К этому времени у Шуйского служилых людей оставалось мало, платить им было нечем. Царь пошёл даже на такую меру: велел отбирать у церквей и монастырей серебряную утварь, чтобы переплавить её и пустить на чеканку монет. Да и холопам, покинувшим войско Болотникова, обещал дать волю.
Вот бы воспользоваться трудным положением царя Василия и двинуться походом на Москву! Но момент был упущен. Шуйский успел собраться с силами, и его воеводы нанесли восставшим два поражения — на реке Восьме и реке Вороньей, после чего осадили Тулу.
ПЛОТИНА
Крепким орешком была Тула. А ведь не только в Туле мятежный народ собрался. В руках у восставших были и другие города. «Нет, — думал царь, — сперва нужно с Тулой покончить. Там зачинщики сидят. Оттуда всё зло происходит. Все войска нужно бросить на Ивашку Болотникова».
30 июня царь вместе со своим двором, отборными полками и обозом, набитым всякой снедью, прибыл под Тулу. Теперь город был осаждён мощными силами. На левом берегу реки Упы под стенами острога стояли Большой, Передовой и Сторожевой полки. Пушки были расположены по обоим берегам, и это позволяло простреливать город с двух сторон.
И всё же сколько ни палили пушки и сколько ни пытались ратники взять город приступом, ничего не получалось. Шли своей чередой дни, недели. Вот и месяц минул, а толку не было. Царь Василий злился. Ему казалось, что воеводы нарочно тянут время — навредить хотят. Он приказал никого не пускать к себе в шатёр, увеличил возле себя число стражников.
И вот доложили царю, что просится к нему боярский сын Иван Кравков.
— Что ему надобио? — нахмурился Шуйский.
— Хочет слово молвить.
— Пусть через людей передаст.
— Говорит, только государю скажет, потому как дело больно важное.
Царь велел обыскать боярского сына — нет ли у него при себе ножа, — а затем пропустить.
Иван Кравков вошёл, поклон почтительный отвесил.
— Сказывай! — Шуйский смерил его тяжёлым взглядом.
— Придумал я, как учинить погибель…
— Кому?.. — вздрогнул царь.
— Туле. Пониже города надо бы на реке плотину поставить… — Кравков примолк, несмело взглянул на Шуйского.
— Сказывай, сказывай… — Царь в нетерпении шагнул к нему.
— Вода поднимется — в городе потопление станет.
Царь прошёлся взад-вперёд по просторному шатру.
— Толковые слова говоришь, боярский сын, — сказал он, остановившись. — Ступай, службу твою я не забуду.
В тот же день на реке Упе начали по приказу царя строить плотину. Закончена она была через два месяца.
АМБАР ШИШОВА
А в городе дела были плохи. Народ голодал. Да тут ещё потопление: вода поднялась, улицы и дома, что были пониже расположены, оказались под водой.
Начали посадские люди, холопы да крестьяне роптать, кое-кто стал требовать, чтоб открыл Болотников ворота.
— Нет больше терпенья, — говорили они, — мало того, что с голоду пухнем, да ещё в воде сидеть приходится.
Иван Болотников вышел на городскую площадь. Гул людской утих.
— Ведомо мне, — начал Болотников, — что терпите вы во всём нужду великую. А за что терпите?.. Не ради меня. Но за ту вольную жизнь, которую добывать вы пошли, оставив дома жён и детей. Ради этого поднялись вы против господ своих, не щадя жизни. А у меня с вами одна доля. Мне больше вашего не нужно. И нужду я с вами терплю одну и ту ж. И ем не больше вашего…
— Дак без хлеба-то и вовсе помрём! — крикнули ему из толпы. — Дальше-то как же?
— Ищите зерно в домах у богатеев, — отвечал Болотников, — у дворян и бояр. Всё, что найдёте, делите меж собой. — Он помолчал и вдруг крикнул: — Ежели этого не хватит, убейте меня и съешьте! Но город сдавать не позволю!