«Что нужно, чтобы выбрали меня?» — спросил Котеня.
«Добейся чего-нибудь в жизни. О тебе должны говорить. В наше время это лучшая рекомендация».
Котеня надел доспехи, сел на коня и отправился добывать славу. Первым делом ринулся на олицетворение зла — забугорного соседа, о котором стар и млад слыхали, что тот людоед. Что может быть значимее и достойнее, чем избавить свет от нелюдя? Память о подвиге сохранится в веках.
Ехать в соседнее государство было не близко, да и к замку маркиза Карабаса Котеня попал крайне не вовремя. В общем, все как-то сразу не заладилось. Именно в этот день доведенные до отчаяния крестьяне взбунтовались, перебили охрану маркиза-людоеда и вздернули душегуба на ветке дуба. Котеню приняли за прихвостня маркиза и едва не приладили на той же ветке. Чужак? И что с того? Им стало все едино, за убийство хозяина всем грозила смерть. Одним дворянином больше, одним меньше — на возмездии это не скажется, а удовольствие доставит.
Котеня предложил им выход:
— Давайте всем скажем, что людоеда убил я. Вызвал на поединок и заколол копьем у вас на виду. Вы подтвердите. Мне будет слава, а вам свобода.
Предложение понравилось, но кто-то в толпе засомневался:
— А его дружина? Мы же перебили всех до единого.
— Валите на меня, — великодушно разрешил Котеня. — Я всем скажу, что их — тоже я.
Его сняли с ветки и отпустили с благословением.
Слухи разлетелись быстрее конных гонцов. Нападение Котени на замок маркиза власти этого государства приняли за объявление войны, навстречу выехала наспех собранная армия. Когда выяснилось, что Котеня один, его пленили и заточили в темницу. Между государствами началась жесткая дипломатическая переписка. Курьеры сновали туда-сюда, как волки в клетке с видом на волю, обвинения в нарушении границ и задержании чужого гражданина сыпались с обеих сторон, но в конце концов для Котени все кончилось благополучно. О его самоуправстве решили забыть и уладить дело в частном порядке. С родственников потребовали выкуп, а из темницы отпустили домой голым, в одних сапогах. Вместо триумфа случился позор. Котеня вернулся на родину и отныне совершал подвиги с оглядкой на международное право — исключительно на своей территории. С тех пор и ездил по городам и весям. Вызывал встречных на поединки. Бывал бит, что немудрено: большинство соперников оказывались закаленными в реальных боях воинами. Когда побеждал, особой славы это тоже не приносило: хвалиться победой над равным и более слабым было совестно.
Георгий слушал с улыбкой. Имя людоеда и то место в повествовании, где Котеню в одних сапогах отправили домой, напомнило кое-что из детских книжек. Сказки оживали. Кстати, Хотен Блудович — это ведь герой богатырского эпоса, пусть известен чуть менее Ильи Муромца с компанией. А невесту Хотена звали… Как же ее звали? Чуня? Чаяна? Вдруг вспомнилось, что в одном из вариантов былины имя героя именно Котеня, а не Хотен. Получается, что Георгия и Елену отправили в настоящую сказочную жизнь, как они и просили. Явление им Соловья-разбойника чудесно это подтверждало. Казавшееся сказкой стало грубой реальностью, для которой, в свою очередь, машины, самолеты и телефоны — еще большая сказка.
В ответном рассказе Георгий сообщил уже опробованный на Соловье минимум, причем в тех же терминах: жили с невестой за тридевять земель, но вмешались боги и перенесли на чертово болото. Потом невесту украли, теперь он ищет ее. Будет странствовать, пока не найдет.
Котеня обрадовался:
— Мы оба странствуем, ты ищешь потерянную любовь, я обретаю славу. Что мешает нам путешествовать вместе? Вдвоем и пищу добыть проще, и от лихих людей защититься.
— Мой путь лежит к Соловью, — напомнил Георгий.
— Мой тоже — до поры до времени. Но я не верю, что твоя суженая у Соловья. Одно дело отбить ее у дракона, тут и слава ему, и почет. А у своего брата-воина, который сам из народа и тоже о народе печется? Нет, не верю. Думаю, от Соловья ты отправишься на все четыре стороны, и тогда мы вновь сможем искать славы… то есть, твою суженую вдвоем.
Иметь друга в новом мире — дело хорошее. Даже временно.
— Обещать не могу. — Георгий изобразил раздумье. — И коня у меня нет. Даже шлема. Стыдно в таком виде людям показаться.
— Добудем! — Глаза Котени загорелись. — А чтобы окружающие не придирались… не побрезгуешь, если временно возьму тебя оруженосцем?
Кажется, два желания совпали.
— С оплатой? — поинтересовался Георгий.
— По высшему разряду!
— Договорились. Только проясним один момент: у нас, в моих землях, оруженосцы помогают витязю в пути, заведуют снаряжением и в бою находятся за спиной, чтобы подать запасное оружие. Я правильно понял обязанности, или у вас они чем-то отличаются?
Даже если отличались, сказанное Котеню устроило полностью. Возможно, кое на что он даже не рассчитывал. Заснули довольными.
Ночь прошла без приключений. Утром позавтракали из котомок, выложив на общий стол, у кого что нашлось, умылись, и перед тем, как двинуться в путь, Котеня предложил:
— Меч без драки ржавеет, как жизнь без славы. Давай, что ли, помахаемся впрок, чтобы руку набить.
Тренироваться с нанимателем входило в обязанности оруженосца, и Георгий обнажил оружие. В первом спарринге он опрокинул соперника с помощью ноги, во втором оглушил щитом, в третьем специальным финтом выбил клинок, и тот улетел внутрь высохшего куста.
— Неплохо, — признал Котеня, отыскав меч и потирая исколотые руки. — Кто учил?
— Соловей.
— С этого начинать надо было.
Георгий почувствовал, что тренировок больше не будет.
— Не понимаю, — признался он.
— Соловей Будимирович — лучший клинок государства, а то и мира. Эх, если бы не повздорил он в свое время с Кощеем…
— А что случилось?
— Не знаешь? — Котеня с удовольствием восполнил пробел в чужом образовании. — Соловей выигрывал все состязания, причем именно все — и по правилам, и в боях без правил. Противники уходили с позором или их уносили на носилках. Нередко по частям. Все прочили Соловью быстрое продвижение по службе, только молодость мешала ему возглавить дружину. Дальше случилось то, что однажды происходит с каждым мужчиной. Он женился. Прошел год, Соловей ждал высшего назначения… и застукал молодую супругу с Кощеем. Кощей — он бессмертный, с ним ничего не сделать, а сластолюбивую женушку Соловей прирезал. После этого, понятно, подался в бега. С тех пор живет в лесу, грабит и всячески изводит Кощеевых людей. Впрочем, и другой добычи не упускает. Часть добытого раздает бедноте, отчего та на него молится. Единственный недостаток у Соловья со времен, когда супружница предала — теперь тоже ни одной юбки не пропускает. Мстит, что ли?
Упоминание про юбки уронило настроение Георгия так, что зубы заскрипели. А Котеня задал вопрос, что еще больше усугубил ситуацию:
— Как ты у Соловья в учениках оказался? Он же учеников не берет, я узнавал.
— Ты недавно рассказывал, что его чуть не поймали, но простые люди укрыли его и выходили. Это были мы с моей невестой. В благодарность он меня обучал бою на мечах и с другим оружием. — Георгий помолчал. — А в самом начале я тебе рассказал, что суженую ищу, и что она у Соловья. А ты минуту назад на его любвеобильность намекал. Вот и стыкуй.
Собирались молча.
В пути Котеня вновь разговорился. Где искать разбойничью шайку, он знал лишь приблизительно:
— Говорят, в постоялых дворах как бы в беседе друг с другом нужно громко назвать себя и сообщить, что тебе Соловей по какой-то причине требуется. И причину обязательно указать. Ему передадут. Если дело стоящее, он такого искателя сам найдет.
Георгий двигался за конным спутником чуть позади, а позже, когда вышли на широкую, разбитую телегами, дорогу — сбоку. Дорога вилась по лесу, обходя чащи и буреломы, и на очередном повороте спутник пришпорил коня, а тишину порвал крик:
— Стоять, не двигаться!
Котеня не схватился за меч, это радовало — открывавшиеся за листвой неприятности были не глобальными.
На крик обернулся парнишка — худой и бледный, как смерть. Его застигли в момент, когда он крепил к толстой ветке ремень с петлей внизу.
— Рассказывай, — приказал Котеня.
Тот опустил взгляд.
— Меня Антошкой кличут, я сопровождал хозяйского казначея. На нас напали. Ограбили. Казначея убили. Хозяйка ждет плату с крестьян за пользование землей, теперь подумает, что это я украл. Все одно не жить. Лучше сам все сделаю, чем палач после дыбы.
— Кто это был? — Котеня непроизвольно схватился за меч, челюсть мужественно выехала вперед. — Можешь описать?
— Один худой, второй здоровый. Первый немного раненый. Они и не скрывались, называли друг друга по имени. Тит и Прокопий. Соловьевские.
— Вот тебе и народные мстители, — почти выплюнул Георгий.
— Даже если каким-то чудом меня простят, деньги с крестьян повторно потребуют. Мне домой нельзя. Лучше бы тоже к Соловью податься, с ним с настоящих народных кровопийц денег насобирать и раздать тем, кто из-за меня пострадал… Да не возьмут меня, мал и негоден. Вот и получается, что ничего другого мне не осталось.
Ради славы Котеня готов был на все и подкинутую судьбой возможность терять не собирался.
— Пошли к твоей хозяйке, горе луковое, разберемся. И поясок-то прибери, еще пригодится. Чего глаза выпучил? Я же не в том смысле, что снова, а про одежду.
Если проблема заставляет человека вешаться, это действительно проблема. Антошка не врет. Незачем. И проверить проще простого.
Теперь первым шел Антошка, показывая путь, за ним на коне ехал Котеня, замыкал маленькую процессию Георгий. Обидно, что двигались в обратную сторону, и каждый шаг удалял от цели. Но Георгий не мог бросить Антошку и славолюбивого витязя одних, он тоже хотел помочь. Справедливость — штука редкая, и если Георгий не вступится за других, кто вступится за Георгия, когда ему потребуется помощь? А она потребуется, поскольку вряд ли получится вернуть Елену в одиночку.