С пути добра Бахрама совратив,
Он поселил в его душе коварство.
Зеленый лес — нечистой силы царство,
Обитель дивов — сей лесной дворец.
Красавица, носящая венец,
Бахрама упованье и отрада, —
Колдунья злобная, исчадье ада!
Бахрам, как пьяный, от нее пришел,
В мечтах венец он видит и престол,
Честолюбивый сон его тревожит,
С тех пор он в руки взять себя не может.
Ты должен меры срочные принять,
Чтоб войско повернуть из Балха вспять».
Раскаянье заговорило в шахе:
Зачем послал он витязю, как пряхе,
Одежду женскую, веретено?
Тоскою было сердце смущено…
Вдруг прискакал из Балха муж усталый,
В корзине были у него кинжалы.
Свой меч гонец Бахрама обнажил,
Корзину перед шахом положил.
Когда внезапно взору властелина
Предстала непотребная корзина,
Когда владыка посмотрел на сталь, —
Он вспомнил ярость и забыл печаль:
Велел кинжалы превратить в обломки,
Бахраму эти возвратить обломки!
Гонец вернулся, и узрел Бахрам
Кинжалы, сломанные пополам.
Задумался мятежный воевода,
Он приказал созвать мужей похода.
Вельмож вокруг корзины усадив,
Сказал им: «Наш властитель справедлив.
Достойных предков славные потомки,
Пусть эти не унизят вас обломки:
Так миродержец награждает рать,
А на́смех нас не думает поднять».
Мужи отваги погрузились в думы,
И ропот их послышался угрюмый:
«Что было в первый раз бойцам дано?
Одежда женская, веретено!
А ныне шах прислал обломки стали
Бойцам, что за него стеною встали.
Такого дела не знавал Иран,
Оно ужасней ругани и ран.
Нет места во дворцах такому шаху,
Кто вспомнит о таком — подобен праху.
А если ты, Гушаспа сын Бахрам,
Захочешь вновь припасть к его стопам,
Пусть у тебя — раба, а не вельможи —
Ни мозга не останется, ни кожи,
Ни унижения того, каким
Ты награжден властителем своим!»
Прислушиваясь к ропоту и крику,
Поняв, что рать озлилась на владыку,
Сказал Бахрам: «Пусть вас творец спасет!
Уже, наверно, передал Харрод
Владыке ваши мысли, ваши речи.
Вы сохранили жизнь в жестокой сече, —
Она теперь в опасности опять.
Вы клятву верности должны мне дать,
На всех путях поставлю я заслоны,
Чтоб не нагрянул враг неусмиренный,
Не то погаснет дней моих звезда
И рать моя погибнет навсегда».
Бахрам ушел, сказав свое веленье, —
Теперь приди, читатель, в удивленье!
По всем путям страны, во все концы,
Бахрамом были посланы гонцы,
Пока еще ни малый, ни великий
Приказа не услышали владыки.
Настала ночь, и снова день погас, —
Царя царей не возгремел приказ.
Глава двадцать перваяСоветы, которые дали Бахраму его сестра Гурдия и вельможи войска
Тогда Бахрам призвал вельмож, бесстрашных
В сраженьях пеших, конных, рукопашных:
Хамдонгушаспа — витязя-писца,
Изадгушаспа — мудрого бойца.
Ялонсину, чье имя славно, громко,
Бахрама — Сиавушева потомка,
А также и других богатырей,
Известных родовитостью своей.
Бахрам слова сказал им роковые:
«Вельможи, не склоняющие выи,
Вы каждому, рожденному на свет,
Способны многомудрый дать совет.
Владыка мира крепко нас обидел,
Хотя от нас всегда покорность видел.
Свернул он с благородного пути, —
Как ныне быть? Где выход нам найти?
Свободные и гордые герои,
Не следует оплакивать былое,
Обид немало каждый перенёс,
Но пусть враги не видят наших слез.
Я только вам, друзья мои, открою,
Как стражду я наедине с собою.
Узнайте же, как жребий мой суров,
Свидетелями будьте этих слов.
С ничтожным войском, по приказу шаха,
Мы двинулись в поход, не зная страха.
Таких, как Совашах и Пармуда,
Иран врагов не видел никогда.
Когда б в Иран вступили вражьи рати,
Он восковой не стоил бы печати.
Такой беды никто еще не знал,
Такого мир побоища не знал!
Мы верили: костьми враги полягут,
Хотя мы испытаем много тягот.
И вот — стрелки бежали и слоны,
Сова и Пармуда разгромлены,
И движутся к царю царей, блистая,
Сокровища Турана и Китая.
Ормузд, неслыханно разбогатев,
На воинов обрушил темный гнев.
Шах мыслит: войско он унизить вправе,
Когда налажены дела в державе.
Пусть мудрые совет мне подадут:
Как мне спастись от петли и от пут?
Грозит и вам царя царей коварство, —
Подумайте: от боли где лекарство?
Где способ ваш, спасения залог,
Чтоб ныне применить его я мог?
Пусть ваш совет, плохой или хороший,
Меня избавит от душевной ноши!»
Все слышала за пологом шатра
Воителя прекрасная сестра:
Она в то время в Балхе находилась.
И гневом сердце Гурдии забилось,
И пламенного гнева не тая,
К вельможам обратилась Гурдия:
«О знатные воители Ирана,
Его надежда, гордость и охрана!
Когда Бахраму нужен ваш совет,
Зачем же приумолкли вы в ответ?
Воспряньте духом, страха устыдитесь,
Когда ж растерянным бывает витязь!»
Изадгушасп воскликнул: «О Бахрам,
Ты указуешь путь богатырям,
Когда б язык мой острым был алмазом,
Его бы превзошел твой острый разум
В твоих поступках — мудрость божества,
Они овеяны отвагой льва.
Не только в тигровом прыжке — движенье,
Не с каждым следует вступать в сраженье.
Сказал я все. Ты слов других не жди.
Но если битва ждет нас впереди,
О благородства гордая вершина,
На битву двинется моя дружина,
Мы в горы полетим, в степную ширь, —
Ты будешь мной доволен, богатырь.
Начнешь войну, — мы за тобою следом
Пойдем навстречу мукам и победам».
Бахрам, поняв, едва замолкла речь,
Что воин держит наготове меч,
Спросил Ялонсину: «В годину бедствий,
Что ты в своей душе таишь? Ответствуй!»
«Тот победит, — сказал Ялонсина, —
Дорога чья творцом озарена,
Кто чести богатырской не уронит,
К неправде сердца своего не склонит.
А если он дурным путем пойдет,
Его возненавидит небосвод.
Бог дал тебе и войско, и богатство,
Но к гибели приводит святотатство.
Так будь же милостям господним рад,
И благо увеличится стократ».
Сказал Бахрам из рода Сиавуша:
— Я говорю, присяги не наруша:
Друг разума, отваги образец,
К чему тебе и царство, и венец?
Забудь об этих поисках напрасных,
Ищи величья в подвигах прекрасных,
Все остальное — суета сует!»
Бахрама рассмешил такой ответ,
Он бросил перстень в сторону провидца,
Сказав: «Пока по воздуху стремится
Мой перстень, — я владыка, а не раб.
Он упадет, — вновь жалок я и слаб.
Нам сладко обладанье шахской властью,
Завидуй, жалкий раб, такому счастью!»
Затем сказал он: «Безо всякой лжи,
Изадгушасп, мой славный лев, скажи:
Я шахиншахского венца достоин?»
Ответствовал Бахраму храбрый воин:
«Однажды в Рее говорил мобед:
«Тому, чей ум в сказаниях воспет,
Отрадней царствовать хотя б немного
И рано умереть по воле бога,
Чем долгий, горький век прожить рабом,
Завися от властителя во всем».
Писцу-богатырю сказал воитель: