В жилище Хундингов бесстрашных раздаётся.
Но вот в долину въехал я и вижу,
Что над холмом последним, отделявшим
Меня от дома Хундингов, повис
Тяжёлый, чёрный дым. Вначале я
Остановился, подтянул ремни
И осмотрел оружие, копьё
Надёжное взял в руку. Сердце
Моё заныло, ибо этот столб
Не мог быть дымом от обычного костра,
Зажжённого, чтобы поджарить мясо.
Я подождал немного и подумал,
И повернул к холму, и на вершину
Как можно осторожнее взобрался,
И, там укрывшись, посмотрел я вниз.
Над крышей дома старого огонь
Пылал, а за оградой и вокруг
Лежали павшие, те, что смелее всех
С врагом сражались, а посередине
Висела длинная верёвка, и на ней
Качалось тело женщины прекрасной,
А также милых дев, детей тела,
Как рыбы, что рыбак нанизал к ночи
На крепкую лозу. И гнев меня
В мгновенье ослепил тогда. Трусливых
Невольников увидел я, одетых
В железную броню. Они ходили
Вокруг, как ходит враг, закончив битву,
И понял я – во всём они виновны.
И тотчас, сжав поводья в кулаке,
Что было духу поскакал с холма,
Чтобы погибнуть, но забрать пред этим
Чужую жизнь, чтоб нанести удар
Могучий перед смертью. Вот на склоне
Перед собой увидел я врага.
В железном шлеме и с щитом железным,
Он что-то прокричал на непонятном,
Чужом мне языке, и в тот же миг
Сверкнул его короткий меч на солнце,
И я увидел к склону подбегавших
Людей. Их было пять. Я метко бросил
Своё копьё. Раздался звон щита,
И поражённый воин покатился
К ограде бывшей Хундингов, а я,
Увидев его кровь, вдруг отрезвел,
Во мне тогда проснулась жажда жизни,
И, развернув коня, я прочь от них
Помчался, не заботясь о дороге.
Остановился я на дне лощины,
Когда погоня стихла за спиной.
Прислушавшись, я разобрал свист ржанки
И песнь дрозда в терновнике. Но вдруг
Всё смолкло, и ко мне из-за кустов
Мужчина обнажённый выполз. Тотчас
Я поскакал к нему, припомнив тут же,
Что в зале Хундингов его встречал, когда
Стоял их дом незыблемо и крепко,
А я был счастлив в нём. Я обратился
К мужчине, чтобы тот поведал мне
О страшном горе, род его настигшем,
Но он молил быстрей уехать прочь,
Как можно дальше. Мы вдвоём скакали
На лошади моей до поздней ночи
Так быстро, как могли, под сенью леса
Укрытые, и вот, проехав лес,
Мы вынуждены были ненадолго
Остановиться. В полной темноте
(Луна тогда на небо не всходила)
Он рассказал мне вот что: к ним пришли
Враги, и Хундинги сражались смело,
Но безуспешно. Зал горел. Везде
Валились замертво храбрейшие из рода,
Враги были безжалостны, но тех,
Кого они хотели в плен забрать
Иль усмирить жестокостью и болью,
Они вязали, даже из числа
Могучих воинов, и этот человек,
Каким-то чудом улучив момент,
Сбежал тогда. Он много рассказал,
Но вот что вы сейчас узнать должны.
У нас нет времени – враги хотят напасть
На Марку и её народ. Мне Хундинг
Поведал, что его и всех, кто с ним
Попал в печальный плен, враги о землях
Прекрасной Марки расспросить пытались,
О том, как к ней пройти чрез дикий лес,
И сколько копий и мечей мы сможем
Собрать, чтоб защититься, и о том,
Как переждать морозы. Скоро ждите
Врагов на наших землях! Вот уж дней
Прошло пятнадцать с той поры, как я
Их видел, быстрых и готовых к бою».
Лязгая оружием, Гейрмунд сошёл с холма и вернулся к своему отряду. С противоположной стороны кольца вышел и поднялся на холм другой воин, рыжеволосый, довольно крупный, одетый в козью шкуру. В руке он нёс лук, за спиной у него был колчан со стрелами, а на боку висел маленький топорик. Он сказал так:
«Я живу в роду Хроссингов Средней Марки, теперь я уже член рода, но я не всегда был с ними, ибо я сын прекрасной и могущественной женщины из кимров, пленённой, когда она вынашивала меня. Имя моё Рыжий Лис.
Я видел этих римлян и остался жив – слушайте! Рассказ мой будет кратким. Вот он.
Я, как известно многим, охочусь в Браниборе и знаю все его тропы и проходы чрез чащи лучше, чем мои соплеменники.
Месяц назад я прошёл пешком из Средней Марки через Верхнюю Марку в южную чащу, а из неё – в страну холмов. Перевалив через хребет, я оказался в небольшой долине. Было раннее утро, и долину ещё укрывал туман. В стороне от себя я увидел человека. Он спал на траве под рябиной, на ветвях которой висели его щит и меч. Стреноженный конь кормился чуть поодаль.
Я начал тихо ползти к нему, держа стрелу на тетиве, но, оказавшись рядом, увидел, что он из сыновей готов, и, не раздумывая ни минуты, отложил в сторону лук, встал, подошёл к нему и разбудил. Он сердито вскочил.
Я сказал ему: “Зачем же ты сердишься на своего сородича, которого встретил в этих пустынных местах?”
Но он потянулся за своим оружием. Видя это, я бросился на него, чтобы опередить. Он не успел снять с ветки меч, но, выхватив из-за пояса нож, замахнулся им на меня.
Он был крупным мужчиной, и я отшатнулся. Тогда он ринулся на меня, но я успел ударить его в голову своим маленьким топором, что носит имя Боевой Малыш. Я тогда сильно ранил его, и он упал на траву. Позже оказалось, что рана эта была смертельной.
Мне жаль, что пришлось убить гота, но он был так сердит и, совсем не понимая спросонья, что делает, обязательно убил бы меня.
Но умер он не сразу. Он попросил меня принести ему воды из колодца, что находился за деревом. Я выполнил его просьбу (у меня с собой была раковина), и дал ему пить. Я хотел было спеть заклинание, останавливающее кровотечение, я хорошо его знаю, но он проговорил: “Это не принесёт пользы. Я получил сполна. Кто ты?”
Я ответил ему: “Я приёмный сын рода Хроссингов. Моя мать была взята в плен. Меня зовут Лисом”.
Тогда он произнёс: “Лис, ты воздал мне по заслугам. Я из народа Марки, из рода Элькингов, я гостил у бургундов, что живут за Большой Рекой. Римляне стали их хозяевами, и бургунды теперь делают то, что им скажут. Даже мне пришлось подчиниться римлянам, хотя я был лишь гостем бургундов. Я, житель Марки, вынужден был сражаться против жителей Марки! И всё это из-за страха и жажды золота! Ты, чужеродный, убил предателя и негодяя! Мне причиталось не меньше, чем смерть. Дай мне ещё воды”.
Я дал ему попить, а он спросил: “Сделаешь ли ты то, о чём я попрошу тебя ради спасения своего собственного дома?” – “Сделаю”, – согласился я.
Тогда он произнёс: “Римляне послали меня, чтобы я указал дорогу к Марке и провёл их через чащу. За мной следуют другие, но здесь они будут только через три или четыре дня, так что до этого времени не останется никого из римских прислужников, кто бы мог опознать тебя или даже меня самого. Если ты достаточно смел, то поступи так: когда я умру, раздень меня, а мою одежду надень на себя. Сними с моей шеи это кольцо*, это мой знак. Когда же у тебя спросят секретное слово, скажи: «Нет предела». Это оно и есть. Иди на юго-восток по долинам, так, чтобы Холм Широкого Щита был всё время по правую руку от тебя. Пусть твоя сноровка, о, Лис, приведёт тебя к крепости римлян, а после поможет вернуться к твоему роду с тем, что ты сможешь узнать, а узнаешь ты, на самом деле, многое. Дай мне ещё глоток воды”.
Он выпил и сказал: “Того, кто носит это кольцо, зовут Хросстюр из рода Речных готов. Те негодяи зовут его так. Похорони меня, и пусть моя смерть искупит мою жизнь”.
После этих слов он откинулся назад и умер. Я поступил так, как он просил: снял с него одежду (она стоила шесть коров) и надел её на себя. Потом похоронил его, спрятал свой лук и все свои вещи в зарослях тёрна, взял его коня и поскакал прочь.
Я скакал день и ночь, пока не разыскал римскую крепость. Я смело подошёл к охране, и меня провели к их князю, угрюмому и суровому воину. Он спросил громовым голосом: “Имя?” Я ответил ему: “Хросстюр из рода Речных готов”. Он спросил: “Каков предел?” Я сказал: “Нет предела”. – “Знак!” – потребовал он и протянул руку. Я отдал ему кольцо. “Я верю тебе”, – сказал князь. А я подумал про себя: “Тебя обманули, господин”. И сердце моё танцевало от радости.
Князь задавал мне множество вопросов, и я довольно бойко отвечал на них, причём говорил что угодно, но не сказал ни слова правды, разве только что-то, что могло навредить ему. Моё сердце ликовало. Я думал тогда: придут предатели и расскажут ему правду, а он не поверит им или, по крайней мере, засомневается в их словах. В моей же честности он нисколько не сомневался, иначе потребовал бы пытать меня. Позже я видел, как он допрашивал под пытками пленённых мужчину и женщину из нагорного народа.
Выйдя от него, я прошёл по всей крепости, стараясь высмотреть как можно больше и ничего не страшась. Я видел несчастных пленённых готов, которые проклинали во мне предателя, узнав по одежде, что я их крови.
Там я провёл три дня, выяснив за это время всё, что мог, и о крепости, и о войске, укрывшемся в ней. На четвёртый день я вышел с утра, будто бы на охоту. За мной никто не следил – мне верили.
И я вернулся домой в Верхнюю Марку, где остановился у Гейрингов. Желаете ли вы, чтобы я рассказал вам что-нибудь об образе жизни римлян в крепости? Я говорил дольше, чем хотел. Мне продолжить рассказ?»
Поднялся шум, среди которого слышалось: «Говори всё, говори всё!» – «Нет, – возразил Лис. – Всё я не смогу поведать. Мне многое удалось увидеть за эти три дня. Но вот что вам следует знать. Эти люди хотят завоевать и разграбить Марку, перебить воинов и стариков и пленить тех, кто им приглянется – прекрасных и молодых. Но больше всего они жаждут наших женщин, чтобы владеть ими или продать.
Что же до их крепости, то она хорошо укреплена. Римляне выкопали ров, а за ним строят стену из глины. Глину обжигают, как