Глава XX. Оттер с отрядом приходит в Среднюю Марку
Оттер и его отряд шли вдоль Реки Бранибора, останавливаясь только для того, чтобы дать отдышаться лошадям. Наконец, ранним утром отряд прибыл к Броду Битвы. Там они пустили лошадей пастись – вода была близко, а на лугу росла сочная трава.
После недолгого отдыха, когда все перекусили тем, что было легко достать, войско пересекло по броду Реку Бранибора и направилось дальше вдоль её течения. Шли между лесом и рекой, но теперь продвигались медленнее, чтобы не утомить коней. Солнце уже стояло в зените, а готы ещё не миновали лес, разделявший Верхнюю и Среднюю Марки. День стоял жаркий и безветренный, и когда равнина Средней Марки, наконец, предстала пред ними, воины сразу заметили то, что и ожидали увидеть (ведь никто не сомневался в правдивости Хросшильды), – высоко в воздух поднимался прямой столб дыма. В сердцах воинов разгорелся сильнейший гнев, многие из них задрожали от ярости, но от страха не дрожал никто. Оттер вытянул правую руку, указывая на свидетельство опустошения и разорения. Войско не остановилось, но и не ускорило шаг. Все знали, что придут к месту* прежде, чем опустится ночь, и не хотели встречать римлян уставшими и измождёнными, а потому шли ровным шагом. Это были яростные, внушающие ужас воины.
Войску встречались и другие поселения, но все роды, жившие на восточном берегу между Берингами и лесной дорогой, кроме Гальтингов, были малыми. Чаща в этих местах подходила довольно близко к воде, почти не оставляя пространства для широких лугов. Гальтинги считались хорошими лесными охотниками, меньшие же Дома Геддингов, Эрингов и Витингов жили за счёт рыбной ловли в Реке Бранибора (как и Лаксинги Нижней Марки). Места для этого были подходящие: у речных островков часто встречались согреваемые солнцем песчаные мелководья, где метала икру форель, водившаяся здесь во множестве.
Оказавшись возле хижин Витингов, всадники готов увидели у ограды людей, по большей части женщин, возвращавшихся с лугов с животными. На холмах возле жилищ тоже собрался народ. Головы всех стоявших там были повёрнуты к знаку опустошения, висевшему в небе над равниной. Заметив войско, люди радостно вскинули руки, подбросив в воздух то, что держали, и до ушей всадников донёсся их пронзительный крик (по большей части там стояли всё женщины да мальчишки). Ниже по течению, на небольшом холме, собрался отряд юношей и невольников. Несколько человек из них сидели верхом на лошадях и были вооружены. Увидев приближавшееся войско, они повернулись и поскакали в его сторону, а подъезжая, закричали, радуясь встрече с сородичами. В войске и в самом деле оказались воины из их рода. В новом отряде были три старика (один совсем дряхлый с длинными седыми волосами), четыре долговязых парня лет пятнадцати да ещё четыре крепких невольника с луками и щитами, что держались позади парней. Найдя своих сородичей, они поехали вместе с ними.
Всадники скакали вперёд. Доспехи их бряцали, оружие лязгало, с высушенной солнцем, трясущейся от топота копыт земли поднималась пыль, и сердце длинноволосого старца взыграло от радости. Он вспомнил дни своей молодости, его старые ноздри почуяли аромат коней и сладковатый запах пота воинов, скачущих колено к колену по лугу, и старик громко запел:
«Сильный скачет рядом с сильным на коне,
Солнце блещет и трепещет в синеве,
И поёт лихую песню в ножнах меч,
Шлем и щит ведут беседу – скоро сечь,
Скоро битва, скоро гибель – торжество,
И слова уже не значат ничего,
Ничего уже не значит, сколько им,
Павшим будет: восемнадцать – сотня зим.
Там, у берега стремительной реки,
Нет, не девушки пололи сорняки,
Нет, не девушки сжигали лишний сор —
Полыхает там чудовищный костёр —
Бражный зал пылает Берингов, где мы,
Утомившись от охоты и войны, Пили мёд в заздравных чашах. Ныне там
Разгуляться есть где яростным врагам.
Им особый приготовлен, страшный пир —
Дети наши, наши жёны – и весь мир,
Дорогой, любимый нами. Кони – вскачь,
Пусть не радуется пламенный палач.
На работу, словно в поле, мы идём —
Жать и сеять топором, стрелой, мечом
И тела врагов увязывать в снопы —
Будут помнить в Риме готские серпы!»
Так он пел. Когда же песня смолкла, его сородичи и те, кто ехал рядом, громко закричали. Крик этот был подхвачен всем войском, хотя большинство и не знало, почему остальные кричат. Всадники, пришпорив лошадей, теперь ехали по лугу быстрым шагом.
Время шло, и войско продвигалось вперёд, пока не достигло поселения Эрингов. Там они не встретили ни животных, ни женщин – весь скот женщины уже угнали за ограду. Все, кто не годился к войне, стояли у дверей и смотрели на Марку, туда, где поднимался дым от бражного зала Берингов. Увидев готское войско, они тоже издали приветственный крик. А вдоль реки навстречу подъезжавшим направился отряд из двух стариков, двух молодых воинов, их сыновей, и двенадцати невольников с длинными копьями. Все они был верхом. Они смешались со своими родичами, и войско, даже не остановившись, продолжило свой путь по лугу. И всё так же поднимался в небо столб дыма, широкий и чёрный сверху и слегка красноватый посередине.
Затем войско прибыло к жилищу Геддингов. Коровы и овцы там тоже были уже отведены за ограду, а вооружённые воины лежали или стояли на берегу реки. Они разговаривали и весело пели точно так же, как в мирное время. Заметив приближавшееся войско, они с криком вскочили на ноги и сразу же сели на коней. Этот отряд был больше других, да и Дом Геддингов был крупнее тех Домов, что готы проезжали ранее. Общим счётом к воинам Марки примкнули семь стариков, десять юношей и десять невольников с длинными копьями, как у Эрингов. Не успели они влиться в ряды своих сородичей, как воины увидели, что к ним приближается больший отряд – отряд Гальтингов. В их числе было даже десять воинов в расцвете сил. Оказалось, что они задержались на охоте и опоздали на сбор войска. С ними было восемь стариков, пятнадцать юношей и восемнадцать невольников. Юноши и невольники кроме мечей, которыми были подпоясаны все, имели ещё и луки. Зато свой конь был не у каждого, так что некоторые ехали за спиной у других. Этот отряд тоже с громкими криками присоединился к воинству. С собой у них был большой рог, в который они трубили всё время, пока не заняли своё место в строю. Их сородичи остались в войске Тиодольфа, и Гальтинги встали следом за Шильдингами.
Теперь все отряды ехали вместе, и после того, как они миновали жилище Гальтингов, между ними и горевшим бражным залом Берингов не осталось поселений, да войску и не нужна уже была ничья помощь. Ни скота, ни пастухов не было видно – оставшиеся дома Гальтинги готовились покинуть бражный зал и, если придёт в этом нужда, укрыться в диком лесу. Но вскоре после того, как воины миновали эти места, к ним вышли двое парней лет двадцати и крепкая девушка, их сестра. Из оружия у этих троих были только короткие копья и кинжалы. Сами они были мокрыми, с них стекала вода – они только что выбрались на берег из Реки Бранибора. Юноши эти и девушка были из Дома Вольфингов. Они пасли небольшое стадо овец на западном берегу, когда увидели приближавшееся готское войско, и, не сумев сдержаться, полезли на конях в воду, чтобы перебраться к своим сородичам и либо умереть с ними в бою, либо выжить с ними. Сказывают, что эти трое, хотя и были почти безоружными, сражались в последующих битвах, и уцелели, и ещё долго жили после, но больше о них поведать нечего.
Вскоре после того, как войско прошло бражный зал Гейрингов, воинам стали видны в клубах дыма языки пламени. Сам же дым истончился, будто огонь уже поглотил всё и теперь, свирепствуя, пожирал самого себя. Немного погодя воины поднялись на небольшую возвышенность, с которой увидели луг Берингов и расположившихся на нём врагов. Спустя ещё какое-то время они взобрались на следующий холм и разглядели сожжённые хижины и римлян, выстроившихся боевым порядком. Здесь готы остановились, чтобы дать лошадям передохнуть. Теперь они видели, что множество римлян тесным строем стоят между бродом и сгоревшим поселением, немного ближе к броду, и что до них остаётся меньше мили. Другие римляне выходили из горевших строений, видимо, закончив свою работу, но пленных готы не видели. Были и ещё римляне, которые вместе с людьми в одежде готов ходили вдоль речного берега, словно бы в поисках брода.
Оттер ждал недолго. Он махнул рукой и поскакал вперёд, и войско последовало за ним. Подъехав ближе, Оттер, очень опытный в делах войны, осмотрел римлян и решил, что перед ним большое войско, основная часть сил противника, гораздо больше его отряда. Да и римляне уже выстроились, приготовившись к бою, и теперь только ожидали врага. Оттер понял, что ему надо быть очень осторожным, чтобы понапрасну не лишить жизни всех своих людей и не умереть самому.
Оттер остановил отряд, когда до римлян оставалось около двух фарлонгов. Враги не тронулись с места, но их всадники и пращники вышли с флангов и устремились в сторону готов. Через три-четыре минуты они уже были на расстоянии выстрела. Тогда лучики готов, соскочив с коней, натянули тетиву, приставили стрелы и выстрелили, убив и ранив многих из числа всадников. Римляне сначала продолжали ехать, не обращая внимания на обстрел, но через минуту-две натянули поводья и медленно двинулись назад, к войску. Пращники слегка замешкались, когда всадники покинули их. Кроме того, их сдерживали лучники готов.
Оттер обернулся к войску и подал хорошо известный всем знак. Воины сошли с коней. Спешившихся десятиначальники и стоначальники расставили клиновидным порядком с лучниками по флангам. Оттер, глядя на это, улыбался. Римляне не стали им мешать, ведь в их глазах готы были лёгкой добычей – всего лишь кучкой дикарей.
Когда клин был выстроен, Оттер, всё ещё оставаясь в седле, вновь обратился к воинам. Речь его была отрывистой и резкой. Вначале он спросил: «Готы! Хотите ли вы вновь сесть на коней и ускакать в лес, чтобы он