Готы, расчистив пространство за воротами, подняли воина Берингов и унесли его от римского укрепления. Таким яростным было сражение, с таким напряжением бились те, кто следовал за Тиодольфом, что их пришлось выстраивать заново, так как их клин, врезавшийся в ряды противника, состоял из немногих воинов, а римлян было множество, да и укрепление, со стен которого вёлся обстрел, тоже было недалеко. Поэтому готы мудро приняли решение дождаться второго отряда и тогда вместе перелезть через новую скользкую стену, невзирая на обстрел.
В этой первой атаке утреннего сражения пало несколько воинов Марки, но совсем немногие, ведь мало кто тогда врывался в римские ряды. В первом натиске, когда готы только выскочили из леса, погибло всего трое воинов, зато среди предателей и римлян пало множество людей. И после погибло немало врагов – кто пал от руки Аринбиорна, кто от ударов других готских воинов. Римляне сражались, отступая, и всегда помнили о входе за ограду. Готы теснили их со всех сторон, и римляне, натыкаясь друг на друга, уже не держали строй, а лишь спешили укрыться, смешавшись от ужаса перед воинами двух Марок.
Так как Тиодольф не получил ни одной серьёзной раны, то, когда он услышал, что душа Аринбиорна покинула тело, он печально улыбнулся и молвил: «Да, да, Аринбиорн, мог бы и подождать, пока сражение не станет более жарким».
Теперь Вольфинги и Беринги радостно приветствовали своих сородичей из Нижней Марки и других поселений, кто был во втором отряде. Выстроившись стройным порядком близ римского укрепления, они запели победную песню. Звенела тетива луков, свистели стрелы, и то и дело жужжали брошенные пращой камни.
Песня же, которую они пели о своей победе, была, как передают, такой:
«Солнце над миром встало,
Встало над битвой – алым
Нас осветило светом —
Ужасом враг объят —
Гибнет за рядом ряд.
Наши мечи устали
В ножнах лежать – и стали
Звон раздаётся гневный,
Враг нас искал – теперь
Он, словно загнанный зверь.
Ясен борьбы исход —
Тюр нам победу шлёт.
Сумерки подступали
И, наконец, объяли
Мир – убывала ночь,
Так же и враг – точь-в-точь
Жизни крадёт. Мы бурей
Бросились в бой из леса,
Стелы запели песню
Ужаса: “Острый меч
Голову срубит с плеч”.
Дрогнули, побежали
Наши враги. Держались
Самые смелые. Вместе
Надо теперь собраться,
Храбрые, верные братья,
Дело закончим здесь,
Чтоб не пришлось нам днесь
Сыпать курган за курганом!
Дети юдоли бранной,
Землю очистим! Враг
Спрятался в нашем доме.
Мы соберёмся, сломим,
Мы сокрушим его
Каменный строй боевой.
Мёда рога полны!
Пусть же Отец войны
В зале пирует бражном —
С нашим народом отважным!»
Пока они пели, над землёй взошло солнце, и его лучи заблистали на оружии, осветив повёрнутые к востоку лица поющих воинов.
В этом первом натиске всего было убито двадцать три жителя Марки, не считая Аринбиорна. Как уже было сказано, готы застали врага врасплох. Эту атаку в сказаниях называют Битвой на Заре.
Глава XXIX. Натиск Тиодольфа
Готы не медлили, радуясь победе. Все лучники, что были в войске, обстреливали римлян, стоявших на стене. Остальные выстраивались, чтобы атаковать вновь. Так как враг был укрыт стеной, хотя и довольно низкой, Тиодольф послал гонца к третьему отряду, состоявшему из воинов Верхней Марки, и передал, чтобы те, построившись, вышли из лесу и помогли им окружить бражный зал Вольфингов. Он хотел поймать римлян, словно зверя в ловушку. В то время, пока третий отряд шёл, Тиодольф послал в лес других людей. Они должны были нарубить древесных стволов для таранов и сделать подмостки, чтобы перебраться через стену, которая с римской стороны была высотой лишь по грудь, хотя римляне строили её беспрерывно со вчерашнего утра.
Спустя более получаса прозвучали рога Верхней Марки, и воины вышли из лесу. Это был большой отряд, так как к ним присоединились те, кто, укрывшись в лесу или дома от римского нашествия, мог носить оружие. Среди них шла и Солнце Крова в окружении отряда воинов Верхней Марки. Перед ней несли светильник, как знак грядущей победы. Впрочем, по приказу Тиодольфа, Солнце Крова и другие присоединившиеся к основному войску не стали спускаться к поселению. Они собрались вокруг Холма Речей. Солнце Крова со светильником взошла на его вершину, а рядом с ней встали двое мужчин, охранявших её.
Когда римляне увидели, что из лесу вышел новый отряд, они, должно быть, подумали, что в тот день у них будет много работы. Когда же они увидели, как Солнце Крова со светильником в руках и в окружении воинов встала на Холме Речей, то боги наслали на них ужас, и они поняли, что судьба не на их стороне. Но они были не из тех, кто падает и умирает только потому, что боги стали их врагами, нет, они, как будет видно из следующих событий, настроились сражаться до конца, что бы ни случилось.
В ограде укрепления римляне, по своему обычаю, сделали четыре входа. У каждого стоял отряд сильнейших защитников, и каждый вход был осаждён лучшими воинами готов. Тиодольф со своими людьми стоял против западных ворот, у которых произошло первое сражение. Против северных ворот стояли Элькинги и некоторые роды Нижней Марки. Остальные роды Нижней Марки стояли против восточных ворот. Против южных же – роды Верхней Марки.
Римляне, заметив отряды, поняли, что врагов у них теперь очень много. Они уже знали, что готы не менее отважные воины, чем они сами, и догадались, что Тиодольф был опытным военачальником. Менее чем через два часа после Битвы на Заре римляне увидели, как воины выходят из лесу с большим запасом древесных стволов, с помощью которых они собирались перебраться через ров и стену. День только начинался, и римляне не могли надеяться на то, что битва утихнет с наступлением ночи. Не было надежды и на помощь соратников из крепости. Они не посылали туда гонца и даже не знали о поражении на холме.
Поэтому им оставалось либо защищать укрепление, что они возвели, либо отважно прорываться сквозь окружение, чтобы умереть в бою или пробиться сквозь строй врага и вернуться к своему народу и укреплению на юго-востоке от Марки.
Они избрали второй путь, или если говорить точнее, их командир избрал его за них, хотя остальные не возражали. Это был насмешливый человек с горячей головой, непостоянный и неопытный в войне, а потому его мужество куда-то резко пропало, когда он был загнан в угол. Вернее, мужество-то осталось, а вот терпения недоставало. Для римлян было бы лучше переждать один-два натиска со стороны готов (те, кто атакует, теряет больше людей, чем те, кто обороняется) и только тогда пробиваться, но гордость римлян лишила их же самих счастливого случая. Но потом римский командир, считая, что битва проиграна и настал последний час его жизни, когда ему следует оставить сокровища и удовольствия, впал в отчаяние, а потому стал более яростным и жестоким. Всех пленных, которых они взяли (а было их двадцать два человека, поскольку раненых они убивали), он приказал привязать к стульям на возвышении в сидячем положении. К правой их руке привязали оружие, а к левой щиты. Он говорил, что готы будут теперь держать тинг, на котором наконец-то примут мудрое решение и воздержатся от глупости. Затем он приказал разбросать по залу связки хвороста и маленькие деревяшки и полить их жиром и маслом, чтобы можно было сжечь дом и пленников. «Вот у нас и будет хороший факел для погребального костра», – говорил он. В римской традиции было сжигать мёртвых.
Затем он приказал убрать заграждения, открыть все ворота нового укрепления, прежде поставив пращников и лучников на стену, и убить коней, чтобы ими не могли воспользоваться лесные жители. Он также расставил в верном порядке людей вокруг ворот, приказав храбрым пехотинцам напасть на готов и сделать всё, что было возможно. Сам же он в полном вооружении встал у Врат Мужей, поклявшись, что ни на фут не сдвинется с места, ни от огня, ни от стали.
Так свирепо тем ясным утром горела ненависть людей вокруг жилища детей лесного Волка, в котором дети римского Волка были заперты, словно скот в загоне для убоя.
Тем временем Солнце Крова видела всё это с Холма Речей, откуда она смотрела на военное укрепление римлян. Новая стена не мешала обзору, Холм Речей был высоким и находился недалеко от бражного зала, так что до неё, на самом деле, могли долететь стрелы римских лучников, впрочем, они не были искусны в стрельбе.
Девушка возвысила голос и запела так, что многие могли её услышать, поскольку в это время всё смолкло как внутри изгороди, так и снаружи. Настала та тишина, что обычно бывает перед грозой, когда затихает ветер и листья перестают шелестеть, пока первая грозная вспышка молнии не сверкнёт над полями.
Девушка пела:
«Вот час последний – и конец войне,
А завтра снова жизнь, и луг, и нива…
Я вижу раны, сталь и дом в огне,
Но это всё, как прежде, осветило
Златое солнце, и – смотри же – там
Наш бражный зал вновь чист, красив и светел,
И родичи сказителя словам
Внимают все – и старики, и дети,
Внимают зимней ночью у огня
И летним вечером на золотистом поле, —
И воины, оружием звеня,
Завидуя погибших славной доле,
О подвигах мечтают, и тогда
Рождаемся мы в череде историй,
И люди чрез столетья и года
Едят тот хлеб, что мы взрастили в горе».
Когда Солнце Крова закончила петь, те, кто был вокруг неё, поняли, что она предсказывает победу и мир в Марке, и тогда они пронзительно и радостно закричали. Воины, что были рядом с ней, подхватили крик, и он пронёсся по всему войску вокруг римского укрепления, поднялся к летнему небу, и дуновение ветра отнесло его к лугам Вольфингов. Те, кто тащил вагенбург, были уже довольно близко, они услышали его и возрадовались.