Протекая мимо городка, Бурная приближалась к северным скалам. Между рекой и скалами простиралась рукотворная пустошь, и река здесь вновь служила хорошим защитным рубежом: течение в этом месте было медленным, русло глубоким, а между рекой и утёсами ничего не было, кроме той дороги, о которой уже говорилось. Если эту дорогу перегородить, а сделать это было легко, никто бы не прошёл по ней незамеченным. Называлась она Портовой Дорогой. Река Бурная долго текла вдоль северных скал, а затем, посередине долины, её широкий поток начинал петлять, и так до самого западного края. Портовая Дорога же тянулась вдоль скал, до того места, где начинали попадаться ущелья да осыпи. По ней можно было дойти и до того большого ущелья, по которому бежал Поток Дикого Озера (по его правому берегу шла Дорога Дикого Озера). Портовая Дорога пересекала их и, наконец, выходила из Дола на низинные земли.
Дорога вдоль ущелья была узкой и кривой. Она уводила путников в лес и, поднимаясь, оставляла Поток Дикого Озера внизу, на востоке. Через лес дорога шла прямо на север, поднимаясь всё выше и выше, но не по ущелью, а прямо по горам. Лес в этих местах был густым, деревья в нём росли самые разные, но по большей части дуб и ясень, сквозь листья которых проходило много солнечного света, так что всё здесь заросло падубом, ежевикой, шиповником и другими кустарниками да молодью, пробраться через них, не расчистив себе прежде дорогу, было невозможно. Но до того как продолжить рассказ о Дороге Дикого Озера, следует упомянуть, что в том месте, где Портовая Дорога подходила к восточному склону ущелья, образованному Потоком Дикого Озера, один выступ (с него хорошо просматривалась вся долина) был очищен от деревьев. Там, в большом кольце стоячих камней с возвышавшимся посередине Курганом Судей и Алтарём Богов перед ним, жители Дола проводили народные собрания. Как сами жители Дола, так и другой народ, о котором вскоре пойдёт речь, почитали это место священным.
Когда Дорога Дикого Озера отходила мили на три от Холма народного собрания, деревья начинали редеть, и вскоре путник оказывался на поляне, перед деревянными хижинами. Народ, живший там, не был ни богатым, ни могучим, зато мужи этого народа были выше и крепче других, правда, насчитывалось их совсем немного. Они не выдавали своих дочерей за жителей долины и не брали в жёны их девушек, хотя и считались отчасти родственными народу Дола. Собственно, жители тех мест не могли себя снабдить всем нужным для жизни и зависели от жителей Дола, как слуги от своих хозяев. Среди высоких деревьев нельзя было выращивать хлеб, а из домашнего скота в этой деревне разводили лишь коз и ослов, да и тех было немного. Жившие здесь люди промышляли охотой и торговлей углем, и это удавалось им лучше всего на свете. Кроме того, все они были меткими лучниками. Жители Леса доставляли в Дол уголь, копчёную дичь и пушнину, а в обмен получали зерно, вино, оружие и одежду. Жители Дола продавали гостям всё необходимое задёшево, как продают своим, пусть и далёким родственникам товар, в котором нет недостатка. Жители Леса, все, без исключения, были верными товарищами и отличались недюжинной силой. Говорили они мало, но с теми, кто нуждался в них, отбрасывали свою обычную грубоватую угрюмость. Они были смуглы, но светловолосы, с красивым разрезом глаз, а щёки их никогда не бывали румяными. Женщин этого народа нельзя было назвать красавицами, ведь работали они не меньше мужчин, а может, даже и больше. Считалось, что люди эти лучше других умеют предрекать будущее. И в самом деле, многие из них знали заклинания и колдовские песни и помнили древние легенды, просьба пересказать которые могла сделать их говорливее обычного. В этой деревне хорошо знали и руны. Их искусно вырезали на деревянной посуде, на посохах, притолоках и стропилах, на кроватях, ножках и других подобных предметах. Долгой зимой, когда крыши домов и ветви деревьев заваливало снегом, когда в лесных чащах завывал ветер, от которого стучали сучья, гнувшиеся под тяжестью снежных шапок, когда все звери и люди прятались в своих убежищах, – долгие часы просиживали жители Лесной деревни у очага с ножом или стамеской в руке, зажав доску коленями и положив рядом точильный камень, слушая рассказы о былых временах, о тех днях, когда знамя их развевалось во всех концах мира. Этими вечерами на прочном дереве появлялись цветы, листья, орнамент и силуэты воинов, женщин и диких зверей.
Исконное название этого народа теперь забылось, и людей этих называли просто жителями Леса, а их поселение – Лесной деревней. Но так или иначе, кем бы они ни были и как бы много или мало ни было у них золота, друзья любили их, а враги боялись.
К северу от Лесной деревни, где местные жители рубили деревья, лес редел. Но Дорога Дикого Озера туда не вела, она сворачивала на запад и шла лесом мили четыре, всё время вниз, по нижним склонам первой цепи холмов. Затем деревья расступались, лес заканчивался, и дорога проходила по невысоким холмам, разделённым кривыми низинами. Деревья здесь встречались редко, по большей части торчал лишь терновник да кривые низкорослые дубы клонились к земле под западным ветром. Иногда попадался тис, а иногда склоны покрывал низенький самшит, и повсюду рос можжевельник. Здесь начинались земли пастушьего народа, дружественного жителям Дола и Леса. У них не было ни защищённого города, ни обычной деревеньки – люди жили там, где легко находили воду и укрытие. И всё же своя твердыня имелась и у них: посредине их земель, на вершине одного из холмов, у подножия которого петлял заросший ивняком ручей, находилось земляное укрепление. Стены его, высокие и гладкие, заходили одна за другую, поэтому пройти в него можно было только по коридору, образованному ими. Внутри имелся глубокий колодец, что облегчало защиту. В случае войны пастуший народ загонял туда свои стада, ведь захватить такое укрепление могло только очень большое войско. Называлось это место Зелёной Крепостью.
Пастухи были сильными и высокими, как и жители Леса, ведь они находились в отдалённом родстве друг с другом. И те, и другие потемнели под солнечными лучами, вот только пастухи отличались большей словоохотливостью, чем их соседи, но, впрочем, болтунами не были. Они хорошо знали все древние легенды (в том числе и от сказителей лесного народа), но плохо разбирались в колдовстве, и если оно требовалось, всегда посылали за жителями Леса. Зато они славились крепким здоровьем и долголетием, ведь жили на чистом свежем воздухе, всегда, даже зимой, носили лёгкую одежду и никогда не унывали. Пастухи могли родниться как с жителями Леса, так и с жителями Дола. Хлеб они не выращивали, только зелень, и большую часть продуктов получали из Дола. Летом они гнали туда, на сочную траву, своих коров, ведь в их собственных землях почти не было воды, разве что у стен Зелёной Крепости. Свиней пастухи не разводили, зато овец у них было великое множество, и в мясе и шерсти пастухи не испытывали недостатка. Среди них не было таких искусных ткачей, как у жителей Леса, и их женщины не просиживали целыми днями у ткацкого станка, но и не чурались веретена. В целом, пастухи были весёлыми людьми, и в Доле их любили. Они быстро гневались и в гневе могли наговорить лишнего, но так же быстро и отходили. Пастушьи постройки и поселения (которых было весьма мало) не могли пробудить в госте любопытства – их украшали только работы, выполненные жителями Леса. Эти последние, когда гостили у своих соседей, проводили много времени задрав голову к стропилам, что-то высчитывая, размечая и приколачивая. При этом они ни на один вопрос не давали ответа длиннее «да» или «нет» и желали только одного – чтобы светлые часы дня, пригодные для работы, длились подольше. К описанию пастухов можно добавить, что они носили одежду из светлой или тёмной некрашеной шерсти, а яркие цвета были у них не в ходу.
Холмы продолжались и за землями пастушьего народа, но их почти никто не населял. За холмами жил народ, с которым пастухи в родстве не состояли, а иногда даже враждовали. Впрочем, постоянной вражды между ними тоже не было, и каждый раз после сражений наступал мир – за пролитую кровь платили должный выкуп, и война не длилась долго. Жители Дола и Леса лишь изредка принимали участие в этих сражениях.
Теперь, после того, как мы поведали обо всех родственных жителям Дола народах, с которыми их связывала дружба, надлежит поведать об их главном поселении – о Городе-у-Крепости. Как уже говорилось, он находился в верхнем конце долины, где петлявшая Река Бурная, изгибаясь, почти образовывала остров и вместе со стенами и башнями надёжно защищала горожан. Там, где Поток Дикого Озера впадал в Реку Бурную, было самое широкое место долины: более девяти фарлонгов. В районе же города долина была намного у́же, а между городской стеной и потоком насчитывалось лишь пятьдесят акров в форме головки эфеса. Там и стоял город. Его дома принадлежали разным родам, а между домами были разбиты сады. Улиц не было, разве что от ворот с их башнями к мосту через реку вела широкая дорога. Мост, также как и ворота, охраняли две башни, построенные со стороны города.
Дома были разными: и большими, и маленькими, по желанию тех, кто в них жил. Некоторые из них построили уже давно, но только два здания в городе были действительно древними. Некоторые, наоборот, возвели лишь недавно, но таких было мало. Клали их из камня, и клали искусно, пространство вокруг дверей украшали тщательно выполненной резьбой: орнамент, звериные и людские фигуры, – иногда такая резьба покрывала весь фасад. Как жители Леса были мастерами в деле вырезания ножом и стамеской по дубовому брусу, так и жители Дола мастерски обрабатывали тёсаный камень киянкой и долотом, и такая работа для них была только в радость. В каждом доме были общий зал и верхняя комната, в зале имелись складные кровати, по одну его сторону или по обе, также к нему примыкало нечто вроде кухни, да была ещё кладовая с внешней стороны дома – всё это располагалось очень удобно. Во всех домах жило много людей – и родичи, и те, кого приняли в род.