Все трое пошли по большой дороге, ведущей через Дол. Ликородный и Наречённая смеялись и весело болтали. Девушка была счастлива: она знала, что Златогривый побывал в лесу, и видела, что вернулся он невредимым, таким, как прежде. Правда, сперва юноша казался мрачным и немногословным, но вскоре он выругал себя за то, что своим видом портит всем настроение, и заставил себя развеселиться. У него это быстро получилось, ведь он подумал так: «Она заманила меня в тот дом. Она хочет, чтобы я сделал что-то, и я сделаю, и получу свою награду. Скоро придёт весна, и я буду готов».
Достигнув того места, где вчера Златогривый встретил трёх девушек, они свернули с дороги и направились вниз по склону. Златогривый залюбовался красотой Наречённой, но вспомнив обо всём, что с ним произошло, отвернулся, как отворачивается тот, кто случайно увидел что-то запретное. Он сказал себе: «Где же ты, Златогривый? Чей ты? Но если бы всё случившееся и было лишь сном, я всё равно хотел бы, чтобы эта красавица была моей сестрой!»
Но вот они добрались до тисового леса, и братья взялись за работу, а Наречённая стала им помогать. Она была крепкой девушкой и ловко обращалась с топором. В полдень устроили отдых, расположившись на зелёном склоне на опушке тисового леса. Поели хлеба, мяса, лука и яблок, выпили красного вина из Дола. Во время послеобеденного отдыха Наречённая затянула песнь о делах давно минувших дней. Пела она примерно так:
Всадники мчатся по долу – быстрее, быстрей,
Гонят своих белогривых, горячих коней,
Всадники вести спешат о войсках передать —
Там, у горы, собирается крепкая рать.
Словно пещерные тролли – смуглы и страшны,
Эхо их криков – раскаты небесной войны,
Грома раскаты. Несчётное множество их.
Прячьтесь, спасайтесь, надеясь остаться в живых.
Вот появились торговцы. «Скажите, куда
Держите путь вы? Дорога, конечно, трудна,
Но почему на вас шлемы и много клинков
В ножнах покоится?» Краткий ответ был таков:
«Кони устали, телеги без пользы стоят,
Будет за жизнь и товары сражаться отряд,
Рать приближается, сила её велика».
Всадники скачут вперёд – не часы, а века.
Вот уже ночь миновала, забрезжил рассвет.
Девушек всадники встретили: «Милые, нет
Ныне опаснее места – уйдите с тропы,
Скоро появятся копья, мечи, топоры —
Враг приближается». Дев не замедлил ответ:
«Всадники, спешьтесь, и здесь отдохните от бед,
Ешьте и пейте вино до полудня, пока
Ратью врагов не усеется эта тропа.
Мы к вам вернёмся, и вместе увидим ту рать,
Чтобы узнать их число, и быстрее послать
Вести правдивые: сколько телег и врагов,
Сколько оружия, сколько послушных рабов».
Всадники мчатся по долу – быстрее, быстрей,
Гонят своих белогривых, горячих коней,
Всадники вести спешат о войсках передать —
Там, у горы, собирается крепкая рать.
Шёл месяц жатвы, стояли, желтея, поля,
Дивный, большой урожай нам дарила земля,
Мы же сбирали лишь прутья для луков и стрел,
Зал наш щитами, доспехами ярко пестрел.
Пусть к нам приходят враги – мы их здесь подождём,
После ж окатим густым, беспощадным дождём
Копий и стрел. Наш народ убегать не привык,
Ибо он мудр и смел, хотя мир и велик.
Девушка прекратила петь и взглянула на прекрасную долину, широко простиравшуюся перед ними. Из кустов терновника вылетел дрозд и сел совсем близко от девушки. Этот милый герольд приближающейся зимы запел ответную песню. Чёрный и белый чибисы крутились на приречном лугу, льстиво высвистывая и зависая в воздухе над мягкой травой.
Девушка была счастлива, что рядом с ней Златогривый и Ликородный, её давние друзья. Но если бы она внимательнее посмотрела на Златогривого, она бы наверняка заметила в нём перемену, хотя обед и доброе вино, приятный летний день, нежный голос Наречённой и слова старой песни насытили желания его сердца и смягчили его.
Вскоре все поднялись, довершили работу и направились обратно в город, пока ещё не стемнело. Казалось, что все трое довольны. Златогривый временами поглядывал на Наречённую. В такие моменты он говорил себе: «О, если бы она была моей сестрой! Каким бы милым было бы это родство!»
Глава X. В Дол приходят вести
Три дня спустя Златогривый шёл по большой дороге, ведя в поводу осла. Он решил принести домой овечьей шерсти из одного местечка к западу от Дикого Озера, но не пройдя и полумили, встретил целую толпу людей, направлявшихся в город. Всё это были пастухи, все при оружии, а некоторые и в куртках, которые носят воины. Эта толпа сильно шумела, все беспрестанно разговаривали друг с другом. Казалось, что-то их очень разгорячило. Заметив Златогривого, они остановились и расступились, пропуская его, и юноша оказался в центре круга вместе со стариком, не очень привлекательным на вид (что было необычно для Дола).
Старик был высоким, сутулым и сухопарым, с тонкими ногами и крупными, скрюченными от подагры руками. Щёки его окрашивал старческий румянец, вырисовывавший на них кровавую сетку, какая бывает на ранетках. Под тонкими, неплотно сжатыми губами виднелись редкие зубы. Длинный нос походил на клюв бекаса. Старик этот был позором и посмешищем всего народа, человеком, которого мало ценили даже его собственные родичи, и на это имелись веские причины.
Златогривый сразу узнал его, известного жадину, глупца и скрягу из пастушьего народа. Люди часто звали его Грошом Долговязым. Его настоящее имя забылось.
Златогривый поприветствовал пастухов, а они его. Он спросил:
– Что вас растревожило, соседи? Вы обнажили оружие, но на нём нет следов крови. Что случилось, добрый Грош Долговязый?
Грош только застонал в ответ, но крепкий пастух, стоявший рядом, широко ухмыляясь, ответил за него:
– Божественноликий, дурные вести пришли к нам издалека. В лесу зашевелились разбойники, и им, похоже, помогают лесные духи.
– Что же такого они натворили? – поинтересовался Златогривый.
Пастух сказал:
– Ты ведь знаешь, где живёт Грош Долговязый?
– Да, конечно, знаю, – кивнул Божественноликий. – На прекрасных заливных лугах, они просто рай для тех, кто делает сыр.
– Бывал ли ты в его доме?
– Нет, не бывал, – ответил Златогривый.
Старик Грош сказал:
– Внутри там небогато. Мы собираем, а другие тратят, мы накрываем для чужих ртов.
Пастух рассмеялся:
– Это правда. Теперь там и в самом деле небогато. Разбойники опустошили и его дом, и загон.
– Когда же это случилось? – спросил Божественноликий.
– За ночь до этой, – ответил пастух. – Постучали в дверь, а когда никто не ответил, её выбили.
– Всё так и было, – подтвердил старик. – Ворвался целый отряд, и все при оружии.
– В доме не было воинов, – продолжил пастух, – только Грош да его сестра со своим сыном и ещё трое работавших на них слуг. Один из этих слуг – Ржавка – самый дурной человек во всей стране холмов. И вот эти воины, о которых говорит Грош, связали всех, хотя и не причинили никакого иного вреда, а затем обшарили весь дом. Они унесли очень многое, но не всё, кое-что и оставили…
– Ты лжёшь! – перебил его Грош Долговязый. – Унесли они совсем немного и ничего не оставили.
Тут все рассмеялись, так как гнев старика показался им забавным. Кто-то заметил:
– Что ж тогда, дорогой сосед Грош? Если у тебя так мало пропало, то ты поступил не по-соседски, беспокоя нас из-за мелочей.
Тут снова все засмеялись, а первый пастух произнёс:
– Правда, сосед, ты очень уж громко кричал и причитал, когда вчера утром мы обнаружили тебя и твоих домашних привязанными к стульям… Что ж, сын Старейшины, коротко говоря, мы отправились в погоню, и вскоре она привела нас в лес, а там нам, пастухам, нечего делать. Мы ведь предпочитаем бродить по безлесным холмам. Разве что Ржавка чувствовал себя в лесу свободно. Он-то и вел нас, когда мы отправились в погоню. Он даже убежал вперёд, а когда мы догнали его, он лежал мёртвый, и из его груди торчало копьё, которым его убили. Что нам ещё оставалось, кроме как повернуть назад, ведь теперь, когда Ржавка убит, мы стали слепы. Впрочем, его потеря не сильно нас ослабила. И вот мы вернулись и рассказали доброму старику Грошу обо всём этом, так как прежде оставили его дома оплакивать своё потерянное имущество. Дождавшись утра, мы взяли оружие и вышли в путь, прихватив старика и тело Ржавки. Посторонитесь, соседи, пусть сын Старейшины увидит его.
Пастухи расступились, и Божественноликий увидел на носилках покрытое чёрной тканью тело высокого жилистого мужчины с узким лицом, слегка напоминавшим лисью морду.
– Да, Божественноликий, – произнёс пастух, – на него на мёртвого не так уж и приятно смотреть, а живой он был ещё страшнее. Но послушай, хотя он и не был хорошим человеком, всё же он был одним из нас, так что нам следует отомстить за его кровь. Поэтому-то мы и хотим увидеть Старейшину, чтобы передать ему наши вести. Пусть он созовёт соседей на поиски тех, с кого можно потребовать откуп за пролитую кровь Ржавки, а также возмещение похищенного. Что ты скажешь?
– У вас с собой то копьё, которым был убит Ржавка?
– Да, конечно. Соседи, передайте его сюда. Пусть сын Старейшины посмотрит на него.
Копьё скоро оказалось в руках Божественноликого. Осмотрев его, юноша сказал:
– Это копьё ковалось не в кузницах Дола. Мой отец скажет вам то же самое. Мы не часто куём наконечники копий, стараясь лишь, чтобы они были хорошо закалены и крепко сидели на древке. У этого же копья весьма искусный наконечник. Сток чист и аккуратен, как у меча эрла. Кроме того, видите, здесь на клинке изображены руны? Они не свинцовые и не медные, а из настоящего серебра. Вот эта кайма тоже серебряная. Это очень красивое оружие, и его владелец потерял больше, чем получил от убийства Ржавки. Возможно, он и в теле его оставил специально для того, чтобы мы смогли узнать копьё, а он бы потом сказал, что победил врага в честном бою. Как вы считаете?