Торговец говорил складно, с улыбкой на устах, придерживая полы своего изящного пурпурного платья. Возможно, лишь о половине его слов можно было сказать, что сам он и в самом деле так думает. Он был красноречив, умея доставить удовольствие своей речью даже королям. По этой-то причине, а также за свои богатства он и стал главой торговцев. Когда он говорил, сердце Божественноликого наполнилось гордостью, а щёки покрылись краской. Но Железноликий сидел прямо и гордо, и лишь лёгкая улыбка играла на его устах. Он произнёс серьёзно:
– Друг с Запада! Я благодарю тебя за благословение и за доброе слово. Мы такие, какие мы есть. Думаю, что и сами боги не изменят нас. Если они будут нам друзьями, то хорошо, ибо мы не желаем от них ничего, кроме дружбы. Если же они будут враждебны нам, то мы вынесем и это. Мы не проклянём их за то, что они поступят с нами, как велит им их натура. Что ты скажешь, Божественноликий, сын мой?
– Да, отец, – ответил юноша. – Я скажу, что даже если боги лишат меня жизни, они не смогут изменить уже прожитое. Не только они способны на свершения, на это способны и мы.
Чужеземец улыбался при их словах и кивал Железноликому и Божественноликому, удивляясь про себя их гордости и пытаясь представить, что бы они сказали знати Западных городов, если бы им случилось встретиться.
Во время этого разговора к ним по Портовой Дороге прибежали, звеня оружием, двое людей. Где-то неподалёку отчётливо и громко протрубил горн. Щёки торговца побелели, ибо после того, как он услышал рассказы о сражениях жителей Дола со смуглолицыми, он не сомневался, что приближается война, а войны были противны ему, и знай он о грядущем кровопролитии, никакие прибыли не заставили бы его отправиться в Дол.
Но вожди Дола и не пошевелились, лица их не изменились. Некоторые из жителей Дола, кто находился на улицах вблизи городских ворот, вышли за них, чтобы посмотреть, что происходит, ибо они тоже услышали звук рога.
Один из гонцов, запыхавшись, подбежал к вождям и, встав перед ними, произнёс:
– Новости, Старейшина, в Дол вошли вооружённые чужаки.
Старейшина улыбнулся ему и спросил:
– Хорошо, сын. Это большое воинство?
– Нет, – ответил гонец. – Не более двадцати человек, как мне кажется, и с ними есть женщина.
– Тогда подождём их здесь. А ты мог бы и не бежать так, сбивая дыхание. Они и сами способны принести вести о себе, ведь вряд ли они идут к нам с войной. Никто не желает себе верной и скорой смерти, а такой небольшой отряд может добыть в наших краях только смерть, если мы сейчас вступим с ними в бой. Те же, кто приходит к нам с миром – желанные гости для нас. Скажи, как они выглядят?
– Все они рослые и так великолепно одеты, что кажется, будто они в родстве с самими богами, а в руках они несут цветущие ветви.
Старейшина рассмеялся:
– Если это боги, то мы радушно примем их. Они станут ещё мудрее, придя к нам, ведь здесь они узнают, как охотно принимают в Доле гостей. Впрочем, если окажется, как я и полагаю, что они такие же дети богов, как и мы сами, то и тогда мы радушно примем их, а, может, даже и ещё лучше: мы примем их так, как хотели бы, чтобы они приняли нас.
Когда Старейшина говорил это, вновь зазвучал горн, но теперь звук его стал ещё ближе и громче, и из городских ворот начали выходить люди, чтобы узнать, что происходит. И вот чужаки сошли с Портовой Дороги на площадь перед городскими воротами. Их вёл высокий красивый мужчина лет тридцати, одетый в великолепные одежды. Его голову покрывал шлем, а на боку висел меч. Его зелёное сюрко, словно весенний луг, устилали цветы. В правой руке он держал ветвь цветущей дикой сливы (некоторые сливовые деревья ещё не отцвели), а в левой – руку прелестнейшей женщины, идущей рядом. Следом за ними шло два десятка вооружённых человек в нарядных одеждах. Некоторые из них несли луки, другие длинные копья, но каждый держал в руке по цветущей ветви.
Высокий воин остановился посреди площади. Старейшина и те, кто находился рядом с ним, не тронулись с места. Божественноликий почувствовал себя так, будто посреди зимы неожиданно наступило лето, и его охватило такое сильное чувство нежного наслаждения, что он побледнел.
Новый гость приблизился к Старейшине и произнёс:
– Приветствую врата и людей врат! Приветствую, роды детей богов!
Старейшина же встал и встретил его такими словами:
– Приветствую и тебя, высокий воин! Радостно приветствую тебя и твоих товарищей! Назовёшь ли ты своё имя или мне величать тебя гостем? Впрочем, каким бы именем ты ни назвался – добро пожаловать! Ты и твой народ можете оставаться у нас сколько угодно.
Гость произнёс:
– Благодарю тебя за твоё приветствие и за твоё предложение! Мы примем его, что бы из него ни вышло, ведь мы намерены остаться у тебя на время. Знай же, Старейшина Дола, что я пришёл к тебе и твоему народу не с пустыми руками. Моё имя – Могучеродный из детей Волка, а эта женщина – Лучезарная, моя сестра. Те воины, что стоят за мной – всё мои сородичи, те, кого я люблю, и кому я доверяю. Мы не злой народ, мы не разбойники, но нас загнали в такую нужду, что иногда нам приходится вершить дела, от которых друзей становится меньше, а врагов только прибывает. Возможно, что и тебе я враг. Если ты сомневаешься во мне и думаешь, что такой гость, как я, принесёт вам только беды, то мы отдадим наше оружие, и тогда ты сможешь безбоязненно поступить с нами по своей воле. Вот, я первым отдаю свой меч!
С этими словами воин бросил на землю цветущую ветвь, что держал в руках, вынул из ножен меч и, взяв его за лезвие, протянул рукоять Железноликому.
Старейшина добродушно улыбнулся ему и молвил:
– Хороший клинок! И говорю это я, знающий искусство ковки мечей. Мне он не нужен, ты же видишь, что у меня на поясе висит меч. Оставьте себе своё оружие, каждый из вас. Вы пришли не к малочисленному и не к хилому народу. Вам ещё понадобится всё ваше боевое снаряжение, если случится, что вина ваша против нас будет велика, и нам предстоит сразиться. Но об этом не стоит говорить прежде народного собрания, что состоится через три дня. Давайте же отложим это дело до того времени. Мне кажется, у нас есть и иные дела, что следует обсудить. Могучеродный, сядь же рядом со мной, и ты тоже, Лучезарная, прекраснейшая из женщин.
Молвив так, Старейшина взглянул девушке в лицо и, покраснев, спросил:
– Похоже, у тебя найдётся приветственное слово для моего сына, Божественноликого, если только, конечно, ты не видишь его впервые.
Божественнолиий вышел вперёд, взял Могучеродного за руку и поцеловал его. Затем он встал пред Лучезарной, взял её руку, и мир наполнился волшебством, когда он поцеловал её в обе щеки. Девушка же ничуть не изменилась в лице, только взгляд, с которым она смотрела на возлюбленного, смягчился, стал ласковым и засветился счастьем, наполнявшим её душу.
Божественноликий вымолвил:
– Добро пожаловать к нам в гости, те, кто прежде так хорошо принимали в гостях меня. Отныне занимается заря ваших благодеяний людям Дола, а потому и мы сделаем для вас всё, что сможем.
Могучеродный и Лучезарная сели рядом с вождями, по обе стороны от Старейшины, а Божественноликий, переходя от одного воина к другому, по очереди приветствовал их. Среди них оказались Лесной Отец, три его сына и Лучница. Все были чрезвычайно рады его видеть, а Лучница сказала:
– Теперь сердце моё радуется, когда я вижу тебя здоровым и цветущим и вспоминаю тот день, когда этой зимой встретила тебя на снегу и развернула прочь от гибельной тропы, что обложили смуглолицые, о которых ты в то время ещё ничего не знал. Да, тогда мне было радостно, но сейчас я радуюсь ещё больше. Послушай, друг, бесполезно пытаться увидеть собственный затылок: с тебя будет и того, что она здесь. Ты стал великим вождём, да и она не уступит тебе в величии. Сегодня здесь встретились вожди, и народ хочет видеть их подобным божествам, а потому не стоит обращаться с Лучезарной, словно с дочерью одного из ничтожных жителей земли, которой можно назначить на лугу свидание. Послушай же меня чуть-чуть! Послушай хотя бы вот что: мне кажется, будто теперь ты держишь голову выше, чем тогда, когда я видела тебя в последний раз, хотя это и было не так давно. Ты снова участвовал в сражении?
– Нет, – ответил Божественноликий. – Я не нанёс ни одного удара с тех пор, как убил двоих врагов в тот самый час, когда мы с тобой расстались. А ты, сестра, чем занималась ты?
– Серый гусь трижды поднимался на крыло с тех пор, неся с собой погибель злу.
Лесомудрый сказал:
– Сестра, расскажи ему о сражении, раз уж ты так разговорилась.
– Я уже устала от сражений! Было всего лишь так: двенадцать дней назад каждый воин из рода Волка – муж ли, женщина ли – должен был покинуть Долину Теней, а всех тех, кто был неспособен к битве, мы спрятали в пещерах в нижнем конце долины. Только Лучезарная не хотела переждать ночь и отправилась с нами, хотя и не имела при себе оружия. Нам пришлось так поступить, ведь мы узнали, что большой отряд смуглолицых подобрался к нашей долине слишком близко, а потому мы должны были напасть на них, чтобы они не узнали слишком многого и не разнесли эти вести. Могучеродный так опытно провёл нас, что мы напали под покровом ночи, когда враги совсем не ожидали нападения. Было это на окраине соснового леса. Всего лишь один наш воин был убит, тогда как из смуглолицых не спасся никто. Когда же битва окончилась, мы насчитали девяносто тех колец, что они носят на руках.
Божественноликий спросил:
– Был ли этот их поход результатом нашей с ними встречи тем утром?
– Нет, та встреча ничем не окончилась. Те, кого мы убили тогда, были просто разбойным отрядом. Те девяноста, чью кровь мы пролили у соснового леса, ничего не знали о Долине Теней. Они не разведывали путь к ней, а просто прочёсывали лес в поисках тех воинов, что вышли из Серебряной долины и не вернулись назад.
– А ты опытный воин, Лучница, – сказал, улыбнувшись, Божественноликий.